- Миледи, с вами всё хорошо? — перебил нотариуса граф Цевет.
Фрида сморгнула слёзы и заставила себя улыбнуться.
— Да, благодарю.
Нотариус продолжил. Фрида всё сглатывала и сглатывала твёрдый комок в горле и потому не сразу осознала, что намудрил в своём завещании её покойный супруг. А Эш именно намудрил: он назначил Ричарда одновременно опекуном и своей вдовы, и ребёнка, когда тот родится. Без согласия Ричарда Фрида не могла распоряжаться деньгами, бывший камердинер герцога фактически должен был в глазах общества заменить ей почившего мужа. Дальше шли подробности, как именно теперь изменится положение Ричарда, его доход, доход Фриды, доход сына (что это будет сын, Эш нисколько не сомневался, что в завещании и озвучил) и то, сколько будут получать Ричард и Фрида, когда мальчику исполнится двадцать один и он официально завладеет наследием Виндзоров. Суммы, кстати говоря, были не маленькие. Очень. В Конфедерации на них могли бы жить маленькие королевства.
Когда нотариус замолчал, наступила гулкая тишина. Фрида, как и все, повернулась к остолбеневшему Ричарду. В глазах Дикона светился неподдельный ужас. Камердинер даже покачнулся и схватился за спинку кресла Фриды, чтобы не упасть.
В напряжённой тишине весело, как над хорошей шуткой, засмеялся граф Цевет.
— Да-а-а… Кто бы сомневался! Он бы вас ещё в постель уложил! Эм… прошу прощения.
Фрида посмотрела на покрасневшего графа, потом на нотариуса.
— Это всё?
— Да, миледи.
Фрида кивнула и подозвала дворецкого.
— Проследите, чтобы мистера Сэмса устроили со всеми удобствами. Сэр, мы обедаем в два после полудня, но, если вы уже проголодались, обед принесут в ваши комнаты.
Нотариус тонко улыбнулся и снова поклонился.
— Благодарю, миледи.
И посмотрел точно, как Джек (который украдкой поднял голову): холодная стерва. «Как скоро по столице поползут слухи, что мы с Ричардом спим вместе?» — отстранённо подумала Фрида и повернулась к лорду Валентину.
— Отец…
— Это возмутительно! — выдохнул тот, испепеляя Ричарда взглядом. — Как… как он посмел?! Я оспорю это в императорском суде! Я уже сказал Его Величеству вчера…
«… и тот только посмеялся», — мысленно закончила Фрида.
— Отец, не нужно. Пожалуйста, вам необходимо поспать. Или как же вы станете меня защищать, если заболеете?
Валентин хмуро посмотрел на неё, но позволил себя увести, всё ещё бормоча что-то про жалобу в суд. Фрида смотрела ему вслед и думала, что нужно во что бы то ни стало отговорить его: суд только привлечёт лишнее внимание. «Эш нас и так уже ославил. Куда уж больше!»
Тишину прервало покашливание графа Цевета.
— Пожалуй, и нам, кхм-кхм, стоит эм-м-м… Джек, ты что-то говорил про кладбище? Голубчик, — он жестом подозвал лакея. — Где у вас тут кладбище?
— Там же где и семейный склеп Виндзоров, — не выдержала Фрида. — Не вы ли гроб моего мужа несли? — Об этом болтали горничные, пока искали ей траурное платье, и Фрида слушала в пол-уха.
Граф снова откашлялся.
— Право же, леди…
Фрида, стоя с копией завещания в руках, хмуро посмотрела на него, потом заставила себя улыбнуться.
— Джон, проводите графа и его спутника на кладбище. — И чуть не вставила: «Поглядите, как мой муж в гробу переворачивается — в его замке Тайная полиция вынюхивает». После оглашения завещания на Фриду напало удивительно саркастичное настроение.
Граф как будто что-то хотел добавить, но потом кивнул и, сопровождаемый полукровкой, вслед за лакеем вышел из гостиной.
Фрида выдохнула. Пробежала взглядом по копии завещания один раз, потом второй. Поджала губы и, не глядя, протянула Ричарду.
— Возьмите.
— Госпожа, я не знал, — тихо сказал тот после неловкой паузы.
— Конечно, — усмехнулась Фрида. — Это ведь Эш. Как он мог поступить иначе? Зато теперь я точно вас не прогоню.
— Миледи…
Фрида обернулась, и Ричард замолчал. Он стоял с завещанием в руке, но смотрел на неё, и от его взгляда Фриде стало ещё тоскливей. Они оба потеряли человека… то есть, фейри, которого любили. По-разному, но любили. Этот фейри позаботился о них — по-своему. «Эш, — подумала Фрида, глядя на Ричарда, — больше меня ничто с ним не связывает».
— Миледи, я не…
— Хватит, Ричард, — покачала головой Фрида. «Раньше права на меня заявлял Эш, — думала она. — Теперь передал своему любимцу. Почему он просто не мог хотя бы после смерти оставить меня в покое? Почему не позаботился о своём Диконе как-нибудь иначе? Я что, игрушка, которую можно передавать с рук на руки от одного мужчины к другому? Сначала этот старик, мой первый муж, потом Эш, а теперь это?»
Ричард угадал её мысли (или подслушал, последнее время за ним такое водилось).
— Госпожа, вы же знаете, что я никогда не сделаю ничего, противное вашему желанию.
Фрида вздохнула. Она знала — Ричарду необходимо было к кому-то привязаться после смерти Эша, так почему не к ней, вдове его возлюбленного господина? Она понимала, что мысленно уже вывернула эту ситуацию наизнанку, как вывернет свет — и ни Эш, ни Ричард не хотели дурного. Однако…
«Я не хочу быть ничьей игрушкой».
— Миледи, — снова начал Ричард, но Фрида, мотнув головой, остановила его. Потом прошла мимо и вышла из гостиной, оставив бывшего камердинера одного. Они с Ричардом совершенно чужие друг другу люди, почему она должна говорить с ним, видеть его, утешать? «Он утешал тебя, — заметила совесть. — В склепе. Ему туда вряд ли хотелось лишний раз спускаться». Фрида передёрнула плечами. Что ж, может Ричард на что-то надеялся? Не стоит, Эш умер, кроме завещания их ничто не связывает. И пусть так и остаётся.
Уединение в своих комнатах (новых…) не помогло. У Фриды всё валилось из рук и снова вернулось то ощущение, когда хочешь заплакать, но слёзы не идут. Она переоделась с помощью горничной — Аннет так и не нашли. «Наверное, к родным убежала, — сказала горничная, поправляя тяжёлые креповые складки траурного платья. — Они здесь, в деревне неподалёку живут и, говорят, у них что-то случилось». Фрида подумала, что на Аннет это совсем не похоже. Подумала, что нужно узнать, вдруг и там, в той семье тоже горе. Потом увидела себя в зеркале — в глухом трауре — и с трудом сдержала стон. Как это мерзавец мог умереть и оставить её одну — да ещё в таком положении? Как?!
Позже, в саду, когда солнце уже садилось, а приличной леди стоило бы сидеть дома у камина и пить с гостями чай, Фрида бродила мимо розовых кустов. Гасло солнце, цветы благоухали и превращались в чёрные густые тени. Небо стремительно синело… Фрида бездумно срывала лепестки и бросала на землю, оставляя за собой розовый след, и не сразу заметила, что из-за кустов за ней наблюдают внимательные глаза.
— Выходи. Давай, милый.
Мальчишка-оборотень, принюхиваясь, вылез из кустов. На его чёрной макушке застрял белый лепесток розы. Фрида сняла его и слабо улыбнулась.
— Я совсем о тебе забыла. Прости.
Оборотень потёрся о её руку и тихо заворчал.
— Давно нужно было оправить тебя домой… — Фрида обернулась, посмотрела на замок, в котором зажглись огни. Потом вдаль, на чёрный лес. А, в бездну всё! — Пойдём.
И, поманив мальчишку, направилась по тропинке к замковой стене. Там была калитка, которой редко пользовались, и Фрида ещё в прошлые две недели наловчилась открывать замок. А дальше, за стеной, тропа вела через поле к Виндзорскому лесу…
Там вовсю выли волки — Фрида нервно осматривалась и надеялась, что уж в своём-то лесу отец не даст случиться с ней ничему плохому. Волки, подумаешь! Вот если она вернётся в замок в порванном траурном платье, тогда держись…
Мальчишка тоже прислушивался и поглядывал на небо. Луна светила ярко, её лучи пробивались даже сквозь лиственный полог и прекрасно освещали дорогу. Лес затих, словно чего-то ждал. Ни один листок, ни одна ветка не пошевелились, и в этой невозможной тишине волчий вой казался особенно страшным. Фрида ускорила шаг и подняла подол платья до недопустимой для леди высоты. Лес встречал её до странности неприветливо.
Вой как будто приблизился. Фрида вздрогнула, когда он раздался так громко, что от него на мгновение заложило уши. И тут же позади взревел мальчишка. Запрокинув голову, он испустил такой невероятный вопль, начав с рявканья и закончив дрожащим стоном, что Фрида замерла и уставилась на мальчишку в немом изумлении. Оборотень широко ей улыбнулся и что-то проворчал, кивая вперёд. Иди, мол. Фрида помотала головой и пошла. С тех пор волки молчали.
Над озером стелился туман — привычно для порталов на «ту сторону». Фрида подошла к берегу, наклонилась — и увидела один только туман. Странно, где же непроглядная темнота? Озеро словно бы вдруг стало обычным, лесным, затянутым ряской.
Фрида обернулась, нашла подходящую корягу — лёгкая, но большая — и бросила её как можно дальше в воду. Озеро взволновалось, но коряга скрылась под водой лишь наполовину и торчала теперь, как крест, густая тень в лунном свете.
Фрида недоумённо моргнула. Почему?..
Позади нетерпеливо заворчал оборотень. Фрида оглянулась, посмотрела на него, потом на озеро — самое обычное озеро на свете. Потёрла лоб, села на поваленное дерево и задумалась.
Спустя час она перепробовала всё, что могла, пытаясь прорваться на «ту сторону», но её не пускали. Оборотень заскучал и сбежал — Фрида заметила это только сейчас. Лес по-прежнему молчал, равнодушно светила луна, и застыли вокруг неё звёзды. Фрида чувствовала себя очень близко к тому, чтобы тоже запрокинуть голову и завыть. Мысль о том, что придётся возвращаться в замок, изображать из себя леди и терпеть, терпеть, терпеть вырвала тихий стон. Фрида снова посмотрела на озеро и начала медленно раздеваться. Чуть позже в одной сорочке она прошла озеро вдоль и поперёк, но ничего не изменилось. В страну фейри её не пускали, и это стало последней каплей.
Слёзы бы ничего не дали — в склепе она уже наревелась (безобразная сцена). Что оставалось? Фрида знала только одно лекарство, после которого ей точно станет лучше. Мокрая, она вынула из причёски шпильки, расплела косы и вытянулась, воздев руки к луне.