Фрида закрыла газету и снова погладила пузико болонки. Собака довольно уркнула, помотала хвостом. Горничная унесла пустую кружку и газету. Другая предложила Фриде помочь одеться. Фрида отмахнулась и накинула халат. Тогда ещё было рано, и она по привычке (уже?) ждала Ричарда. Он приходил примерно в это время или раньше, словно дежурил под её дверью и расчёсывал госпоже волосы. К этому Фрида тоже привыкла. Все приличия, фейрийские и человеческие, шли демону под хвост — ни одна камеристка на памяти Фриды так бережно не обращалась с её волосами. Конечно, следовало найти служанку — не пользоваться же постоянно услугами горничных или экономки, чтобы выбрать нужное платье, туфли, украшения или выполнить мелкие поручения — книгу, там, принести, или тот же шоколад…
Надо было, но Фрида вспоминала Миру, а потом и Аннет, чьи похороны недавно прошли в её родной деревне неподалёку от Виндзор-холла. Всё, что Фрида смогла сделать — послать её родственникам деньги. Щедро, но разве это заменит дочь? Впрочем, слуги шептались, что ещё как заменит: у Аннет была большая семья, так они хотя бы старших детей смогли в школу отправить. Фрида (с разрешения Ричарда) утвердила им пенсию, настолько большую, насколько это было прилично. Но сердце по-прежнему сжималось, стоило представить, как ещё одна бедняжка вроде Аннет погибнет из-за Фриды или окажется шпионкой фейри. Не отстают же от неё почему-то Огненные — будто смерти Эша им мало! И отец, Лесной король, не пустил её на «ту сторону»… Почему?..
Отвлеклась от этих невесёлых мыслей Фрида только часов в девять, когда постучалась экономка и предложила подать завтрак. Хм, где же Ричард?
Ричард из своей комнаты не выходил, сказали слуги. Судя по их лицам, там бы и оставался. Фрида в который раз удивилась, почему Дикона так в доме не любят — Ричард никогда не держал себя ни с кем свысока, и всё же его почему-то в лучшем случае терпели.
К Ричарду постучал лакей. Три раза с промежутком в полчаса. Фрида позавтракала, заодно справившись о здоровье лорда Валентина. Тот ещё отдыхал — врач прописал ему успокоительное, и оно лорда буквально усыпило. Фрида, которая весьма волновалась за отца, решила, что с врачом нужно поговорить, но позже. А отдохнуть лорду Валентину действительно не помешало бы — несмотря на зелье Ричарда, наутро после нападения он вздрагивал от каждого шороха. Лорд Валентин был совсем не воин, и не стоило ему видеть то, что крушило тогда особняк Виндзоров… А потом ещё и с полицией разбираться. И терпеть в доме рабочих, делавших поспешный ремонт. Впрочем, лорд и не терпел — он вчера после полудня уехал клуб. Но, видимо, это мало ему помогло.
Ричард не отвечал, и в пол-одиннадцатого Фрида начала беспокоиться. В одиннадцать она не выдержала, подхватила болонку — та грызла парчовые кисточки покрывала — и сама пошла к Ричарду. Ей тоже никто не открыл, так что Фрида замялась у двери, борясь с волнением (наверняка что-то случилось!) и приличием (леди не должна входить в комнату мужчины, если он не муж!) Волнение в итоге победило. В обычной ситуации Фрида позвала бы лакеев выломать замок — ничего хорошего, но что остаётся? Но в комнате наверняка могло твориться нечто, чего лакеям не стоило бы видеть, или потом внимание Тайной полиции станет совсем уж пристальным.
Фрида приготовилась взламывать магическую защиту и случайно посильнее толкнула дверь. Та неожиданно поддалась — похоже, Ричард не запирался. «Действительно, зачем ему запираться?» — подумала Фрида, входя.
В комнате царил идеальный, просто невероятный порядок и утреннее, тусклое (как всегда в столице) солнце. Фрида спустила болонку на пол — собака завертелась по комнате, обнюхивая углы, — а герцогиня направилась к кровати.
Ричард спал, беззащитно раскинувшись, и снилось ему что-то хорошее. Он улыбался такой счастливой улыбкой, какую Фрида никогда не видела у него наяву. Это заставило её замереть, не дойдя двух шагов до кровати. Ричард как будто светился, и Фрида чувствовала исходящую от него ауру волшебства. Фрида не была сильной ведьмой, но даже она почувствовала, какая эта аура мощная — как прилив на Северном море. Там от волн вздрагивают даже скалы, и здесь магия лучилась, билась, питала комнату и обрушивалась на изумлённую Фриду водопадом.
— Боги, — прошептала Фрида. — Как же вы сдерживаете её весь день?
Ничего подобного от Ричарда она раньше не чувствовала. Бывший камердинер должен был постоянно удерживать этот прилив, и как это, наверное, трудно! Конечно, он смог разрушить барьеры Эша в дворцовом подземелье и вдохнуть магию в его волшебную схему… Фрида резко вздохнула, прикрыв глаза. Ей собственная сила не составила бы и десятой части магии Ричарда.
Тихонько тявкнула болонка — Фрида вздрогнула и резко обернулась. Собака играла с солнечным зайчиком (наверняка от колокольчика проходящего мимо молочника) и вела себя точно кошка. Фрида улыбнулась против воли — и задела взглядом мольберт. Он так успешно прятался в тени шкафа, что герцогиня сразу его не заметила. Столик на колёсиках (колёсики были и у мольберта), на котором лежали в строгом порядке краски, альбомы и кисти. Фрида покосилась на кровать, но Ричард спал, и герцогиня на цыпочках прошла к мольберту.
С холста на неё смотрел недовольный Эш в фейрийском обличье. Портрет был не закончен, но талант, как и магия, так и лучился, и Фриде пришлось сморгнуть слёзы, чтобы взять себя в руки. Эш был как живой, и эта его гримаса казалось такой родной, что сердце защемило. Фрида отвернулась.
Ричард рисовал акварелью — краски по цветам были расставлены на столике, и их многообразие завораживало. Фрида рассмотрела их, потом осторожно взяла альбом.
Эш танцует с какой-то рыжей полукровкой на балу Лесного короля. Эш спит, вольготно раскинувшись на траве Волшебного леса, а над ним склоняется единорог. Эш разговаривает с Лесным королём — Фрида изумилась, как подробно Ричард передал детали. Он видел её отца всего раз, как же у него получилось наполнить картину такой живостью, словно Дикон сам наблюдал этот разговор!
Фрида покачала головой и открыла другой альбом.
Эш огрызается на старуху-полукровку, в которой Фрида с изумлением узнала Кейт. Как? Когда Ричард познакомился с ней?
Эш-фейри танцует что-то совершенно бесстыдное, но вполне человеческое. Эш-человек передразнивает императора. Эш ест розы… Везде был Эш, много Эша, и в каждой картине чувствовалось, как невозможно сильно любит его Ричард. Фрида вдруг поняла, что залезла туда, куда её не пускали — без разрешения прямо в душу Дикона. Она уже закрыла было альбом, но взгляд упал на последний рисунок. С него без улыбки на зрителя смотрела сама Фрида. Рядом были ещё эскизы: Фрида сидя за книгой, Фрида с шоколадом, Фрида в вечернем платье, Фрида и Эш обедают…
Фрида смотрела на себя, и руки её дрожали. Это был не первый её портрет, герцогиню Виндзор рисовали и раньше — девицей на выданье, потом после смерти мужа, тоже по заказу матери и, как Фрида подозревала, с той же целью — найти ей мужа. Но нигде отношение к ней художник не показывал. Здесь же… Фрида была нарисована хрустальной куклой, которую если не сберечь, она разобьётся. Ричарду можно было больше ничего не говорить, всё было ясно и так: «Я берегу вас для моего господина, которого люблю больше всего на свете. Даже после его смерти я буду беречь вас, потому что так хотел бы он. Вы — сокровище, которое я сторожу. Я сделаю для вас всё, что вы пожелаете, но только потому, что вы важны для моего господина. Вы можете быть какой угодно, для меня это не имеет ровно никакого значения…»
Фрида закрыла альбом и поскорее положила его на стол. Конечно, она подозревала, что будь она мегерой вроде той же матери, леди Уайтхилл, Ричард относился бы к ней так же. Он слуга прежде всего, но… Что-то царапало в душе. «Я подпустила его к себе, — подумала Фрида. — Неужели одинаковое горе заставило меня настолько привыкнуть к нему? Он не видит во мне человека, только драгоценную игрушку Эша. Почему же я обращаюсь к нему не как к слуге?»
Снова тявкнула болонка — недовольно, молочник ушёл — и солнечный зайчик следом за ним. Фрида мотнула головой и подошла к кровати.
— Ричард? Просыпайтесь, вы мне нужны.
Он вздрогнул, широко распахнул глаза, и улыбка тут же исчезла — по ней Фрида могла с уверенностью сказать, что снился ему Эш. Таким же счастьем были пронизаны и его картины.
Улыбку сменило выражение откровенного ужаса и дикой тоски — Фрида, увидев их, отшатнулась. Длилось это не больше мгновения, потом Ричард, видимо, вспомнил, где он, и кто она. На лице его появилась привычная спокойная маска, только в глазах ещё пару мгновений светилось разочарование.
— Госпожа?
— Ричард, вы мне нужны, — повторила Фрида. Раньше она собиралась извиниться и просить его поехать с ней, но раз он рассматривает её только как работу… Что ж. — Я собираюсь на приём к графу Цевету в Тайную полицию. Мне может потребоваться ваша помощь. Вы составите мне компанию?
Ричард моргнул, но спрашивать ничего не стал.
— Конечно, госпожа.
— Тогда собирайтесь. Завтрак вам сейчас принесут. У вас полчаса — я буду ждать вас в Янтарной гостиной. — Фрида встала. Болонка, встрепенувшись, подбежала к ней. — Между прочим, что за странный вид у нашего оборотня? Вы его надоумили?
Ричард сонно смотрел на неё.
— Он рвался защищать вас, госпожа, и я всего лишь объяснил ему, что образ комнатной собачки подойдёт ему в этом случае больше. Я также подумал, что вам может пригодиться такая защита. Если вы того желаете, конечно.
«Вам плевать, что я желаю, — мысленно усмехнулась Фрида. — Вы найдёте способ навязать мне эту защиту так или иначе».
— Прекрасно. Значит, теперь у меня есть болонка. — Собачка замотала хвостом и заулыбалась, сидя у Фриды в ногах. — Жду вас через полчаса, Ричард.
— Да, госпожа.
Очень скоро — Ричард не заставил себя ждать (ну конечно же) — они ехали в карете по бурлящему городу. Столица давным-давно проснулась, в одиннадцать был разгар рабочего дня. Фрида наблюдала в окошко за перебегающими дорогу слугами, леди и джентльменами в колясках, яркими витринами магазинов, мороженщиком, девушкой-шарманщицей, цветочницей…