Хозяев на веранде не было, но навстречу Фриде поднялся джентльмен лет двадцати пяти, бледный, худощавый и с длинными волосами, схваченными шёлковой лентой в хвост. Фрида удивлённо смотрела на него: было в его облике что-то от полукровки. Но только в облике, знакомого ощущения магии, тепла Фрида не ощущала. Как будто джентльмен специально стремился походить на того, кем на самом деле не являлся.
Поклонился он изящно и, когда Фрида в приветствии протянула ему руку, изящно же обозначил на ней поцелуй. А потом представился:
— Барон Досон. Тимоти Досон, миледи. Бесконечно рад видеть вас и соболезную вашему горю.
Фрида сдержанно поблагодарила, с любопытством разглядывая барона. Пожалуй, красив — но слишком слащаво на её вкус. И явно очень чувственен — от простого приветствия и улыбки у него порозовели щёки и заблестели глаза. Фрида против воли почувствовала интерес и тягу — такие люди, как магнит, тянули к себе фейри, которые любили, когда в человеке горит огонь. Полукровок к ним тоже влекло — спасибо фейрийским родителям.
Фрида заставила себя спокойно улыбнуться. Не стоит показывать свой интерес, она знает, как с этим справиться. Не первый раз ей попадается такой человек. Хоть и в высшем обществе подобные редки.
— А это должно быть, мистер Ричард, о котором нынче столько разговоров, — улыбнулся Досон, с живым интересом глядя на Дикона.
Тот сдержанно поклонился. Болонка у него на руках широко зевнула и явно собралась спать.
— Граф с графиней сейчас выйдут, — ответил Тимоти на вопрос Фриды, где же хозяева. — Их дочь проснулась… Вы же, наверное, слышали эту грустную историю?
Тимоти оказался другом семьи Бальморов. Даже каким-то дальним родственником (он смущённо улыбался, когда рассказывал это). И теперь, когда виконтесса Генриетта, единственная дочь его друзей, в таком ужасном состоянии…
- Я ведь думал сделать ей предложение, — поделился он с Фридой за чаем. — Бедная девочка!
— Но что же случилось? — попыталась уточнить Фрида. Может, этот красавчик расскажет ей что-нибудь новенькое?
Ничего особенного Тимоти не знал. Генриетта помутилась рассудком, всё говорит о фейри («Представляете, леди Фрида, фейри!»). Учитывая внешний вид самого барона, это восклицание было не слишком уместным.
Ничего про кровь и танцы барон не упомянул, поэтому Фрида покивала, поддержала причитания: «Ах, бедная девочка», — и на этом разговор незаметно увял. Повисла неловкая тишина, но, пока Фрида искала, о чём бы ещё, кроме пресловутой погоды, спросить барона, на веранде наконец-то появились хозяева дома.
— Леди Фрида, — кивнул ей граф Бальмор, а его жена только широко распахнула глаза. — Какая неожиданность!
Фрида улыбнулась.
Вообще-то леди, носящей глубокий траур, полагалось сидеть дома и, возможно, даже никого не принимать. Конечно, дурным тоном визиты не были, но… Несколько щекотливо и странно смотрится вдова, ведущая сразу после похорон мужа активную светскую жизнь. И эту натянутость, и вопросы в глазах барона и графа позже, уже сидя за столом, Фрида видела.
Хвала богам, длился обед не долго (у Фриды уже губы болели улыбаться, а темы для лёгкой светской беседы стремительно заканчивались). И ещё — хвала богам, что после обеда барон, сославшись на дела, откланялся. При этом робко предложив Фриде продолжить знакомство. Герцогиня Виндзор вежливо ответила, что будет рада как-нибудь увидеться, а про себя подумала: «Неужели на мне уже висит этикетка, как у лота на аукционе?»
После ухода Тимоти граф прямо (и несколько невежливо) спросил Фриду:
— Что вам нужно, герцогиня? Вы прямо-таки преследуете Элен!
Фрида подняла брови, обозначив удивление — вот уж преследовать графиню она точно не собиралась. Но ответила прямо:
— Я хочу видеть вашу дочь, граф. Я слышала, её прокляли фейри. Быть может, я смогу помочь.
— Чем же? — бросил граф, сверху вниз глядя на Фриду.
Герцогиня улыбнулась ему.
— Советом, возможно. Возможно, ничем. Но, граф, если вы боитесь пересудов, то можете быть покойны — я никому не скажу того, что увижу в вашем доме. Или услышу.
Граф нахмурился.
— Леди, наша дочь больна, а в вашем положении, — он окинул Фриду красноречивым взглядом, то ли намекая на траур, то ли на беременность, которой ещё не было видно тем более под платьем, — не желательно…
На этом месте его аккуратно и тихо перебила жена. Граф наклонился к ней, выслушал, поморщился.
— Что ж, дорогая, если ты так желаешь… Полагаю, леди Фрида твоя гостья. Простите меня, герцогиня, но, думаю, вы должны понимать, как нам с графиней не хочется огласки. Иначе, когда Генриетта выздоровеет, ей будет сложно найти мужа.
Фрида, которой мужа отчего-то всегда было найти легко (отбиться сложно), кивнула.
— Конечно, милорд. — Заявление графа, естественно, граничило с грубостью: ни один джентльмен в здравом уме и твёрдой памяти не станет намекать на то, что леди примется сплетничать, стоит ей выйти из дома. Но вряд ли в таком состоянии Бальмор был в здравом уме. Он ещё неплохо держался — во всяком случае, куда лучше своей жены.
— Фрида, я вам верю, — прошептала тихая и испуганная графиня Элен, взяв Фриду за руку и ведя куда-то вглубь дома.
Ричард отправился было следом, но Фрида покачала головой. Ничего с ней не случится, а Бальморы и так против её присутствия. Ричарда же они не знают, для них это будет ещё один любопытный зевака. Не стоит надоедать хозяевам сверх меры.
В комнатах наследницы были задёрнуты шторы и горели свечи.
— Генри б-боится солнечного света, — дрожащим голосом объяснила графиня. И прижала руку ко рту, давя рыдания.
Фрида представила, как она бы себя чувствовала, бойся её сестра, Эвилина, солнечного света. И разволновалось так, что к горлу снова подкатила тошнота, а солнышко внутри протестующе запульсировало. Фрида положила руку на живот и медленно выдохнула, успокаиваясь. Не дай боги!
— М-мой муж, — продолжила графиня, тоже успокоившись. — Он н-не верит, чт-то это фейри. Г-говорит, Генри помутилась рассудком. Что это м-модная инфлюэнция!
Инфлюэнция действительно была весьма популярна, особенно среди женщин высшего общества. Болезнь пришла из Конфедерации и нападала внезапно: жертву сражала головная боль (от которой, говорят, очень помогали бриллианты), поднималась температура, наблюдалось нервное истощение, пропадал аппетит, а затем появлялась слабость. Фрида, читая в «Ведомостях» про эту болезнь, всегда думала, что это прекрасный способ давления на супруга. Дескать, умру — тогда попляшешь! Например, леди Уайтхилл, мать Фриды, никогда не болела инфлюэнцей. Вот ещё! Леди была здорова, как молодая гончая. А муж забит, как последыш. И никакой инфлюэнции.
В гостиной Генриетты со всех сторон на Фриду смотрели куклы. В сумраке закрытых окон и при свечах это было… страшновато. Множество фарфоровых леди пили чай, танцевали, играли в бридж и прогуливались в искусственном саду, красуясь очаровательными платьями и затейливыми причёсками. Здесь были даже маленькие собачки, весьма детально сделанные.
— О, Генри коллекционирует кукол, — быстро улыбнулась графиня, заметив взгляд гостьи. — У нас есть даже экземпляр из царства Энки.
Фрида посмотрела туда: черноволосая кукла в затейливом халате с широкими рукавами склонилась над цветком, держа в одной руке раскрытый парасоль, а в другой — бумажный круглый веер. С царством Энки империя давно пыталась наладить торговые отношения, но это было сложно — препятствовал Халифат, который не желал пропускать сквозь свою территорию торговые караваны.
— Изумительно, — пробормотала Фрида. Кукла наверняка стоила целое состояние. Как она попала к Бальморам?
— А вон ту подарил ваш муж… Ох, простите, мне не стоило…
Фрида взглянула на фарфоровую копию фейри и прикусила губу. Не хватало ещё разреветься на пару с графиней.
Но тут из комнаты, примыкающей к гостиной, выскочила взволнованная горничная, и графиня, словно очнувшись, поспешила в открытую дверь. Фрида за ней.
Здесь горела всего одна свеча — у кровати, на которой, запутавшись в покрывале, лежала бледная, тоненькая девушка, некогда красивая, но сейчас слишком измождённая. Её запястья и щиколотки были привязаны к резным столбикам кровати.
— Мама, — прошептала девушка. — Пожалуйста, воды…
Графиня, опередив горничную, метнулась к графину на столике из слоновой кости. Фрида, остановившись в тени, рассматривала виконтессу и не обращая внимания на суету. Дитя медленно, но верно убивали — и делали это фейри. Фрида догадывалась, кто — во всей Волшебной стране, пожалуй, не было другого такого… мерзавца (каким его считала Фрида) или проказника (каким его считали сами фейри), который обожал иллюзию и ещё сильнее любил использовать её на беззащитных людях.
Фрида снова перевела взгляд на щиколотки девушки. Они и правда были в крови. Бедное дитя, вряд ли она бегала — слишком просто для изобретательных фейри. Танцы, кривая пародия на балы Лесного короля. Тот фейри очень любил брать чужую красоту и выворачивать наизнанку до противного: красоту балов, красоту девушек…
Генриетте тем временем дали напиться. После этого графиня, нервно глядя на Фриду, сказала дочери:
— Милая, у нас гостья.
— Мама, не нужно врачей, — шёпотом перебила Генриетта. — Пожалуйста…
— Это не врач, дорогая. Посмотри, это герцогиня Виндзор, леди Фрида…
Графиня ещё не успела закончить, как её дочь вздрогнула и широко распахнутыми глазами посмотрела на Фриду:
— Вы… Вы…
— Дорогая, тише! — Графиня побледнела. — Анна, дайте же успокоительное!
Другая горничная метнулась к столику, но Фрида, вглядываясь в бледную до синевы Генриетту, покачала головой.
— Не нужно. Леди Генриетта, вы меня знаете?
Девушка замотала головой.
— Нет. Ваш… муж…
Сердце Фриды ёкнуло.
— Что мой муж?
— Она бредит, — вздохнула графиня. — Генри, милая моя…
Ни дочь, ни Фрида её не слушали. Генриетта продолжала срывающимся шёпотом: