Теперь здравствуй дворцовый подвал — когда Эш так нужен беременной жене! (Которая, конечно, его не узнала и собралась замуж за другого, но… Это всё ещё его жена и его не рождённый сын! И они совершенно точно в опасности!)
Когда Фриду унесли, Эш перестал вырываться — всё равно без толку. Но подвалы Тайной полиции в его планы на сегодня не входили! И общение с этими тупицами-людьми, полицейскими, и конкретно с Цеветом — тем более!
Эш позволил надеть на себя наручники — хоть железо и жгло, очень. Но, к счастью, не как раньше — спасибо Ричарду, который заказал одежду из ткани, на которую легко ложатся заклинания. Портной-то, быть может, подумал, что Ричард экономит — ткань была очень дешёвая, зато прочная, лёгкая и прекрасно впитывала магию. Ричард заклял все новые костюмы Эша и скромно улыбнулся в ответ на удивление хозяина, а потом добавил: «Вам наверняка это понадобится». Он, может, и сам не понимал, как облегчил господину жизнь, а Эш словами не мог передать, как признателен. Он жалел только, что Ричард раньше скрывал свои такие нужные таланты… Но за это отцу Эш уже сказал спасибо, чтоб ему в тумане вечно блуждать, мерзавцу!
Наручники Эш мог открыть в любое мгновение — расплавил бы (и, увы, сильно обжёгся) или порвал цепь. А ещё зачаровать констеблей было очень легко — о, с каким удовольствием он бы так и сделал! Но полукровка, которого он был вынужден изображать, не способен на такую могущественную магию. К тому же, Эш был уверен, что после подобной выходки остаться с Фридой ему точно не разрешат — наверняка сочтут слишком опасным, да и для Фриды это будет подсказкой… Нельзя.
Что ж, Эш всё равно собирался во дворец — например, посмотреть в прекрасные честные глаза некоего жениха, который сначала заставил его обзавестись ребёнком, а потом захапал его беременную жену! Глазами Эш планировал не ограничиться — но пока мог об этом только мечтать. Ничего — даже если через месяц он вернётся в Волшебную страну, то обязательно найдёт способ насолить этому кобелю! У Эша теперь около сотни рыцарей в подчинении (или больше?), и все только рады будут угодить своему повелителю. «Я тебе покажу гостеприимство Огненного королевства! — в предвкушении думал Эш каждый раз, когда карета, в которой его везли во дворец, подскакивала на кочке или грозила завалиться набок. Фиговые у полицейских кареты… — Мы с тобой всем двором поиграем, ради тебя я запрет на издевательство над людьми отменю — будешь знать, как чужих жён соблазнять!»
Впрочем, Фрида сказала, что не любит Генриха, и то же говорил вчера Ричард. Что ж, ещё хуже: коронованный мерзавец заставил беспомощную беременную женщину пойти под венец. Просто образец высокой человеческой морали! «До-о-олго будем с тобой играть», — думал, хмурясь, Эш.
Люди чувствовали его настроение и потом, когда остались с ним в карете наедине, вели себя куда осторожнее, чем раньше, в окружении служащих Тайной полиции. Один из конвоиров раз столкнулся с фейри взглядом и, вздрогнув, отпрянул — хотя в карете было тесно и некуда деться.
Во дворце Эша, конечно, сразу отвели в подвалы, а не проводили к императору, как фейри хотел. Ничего, потом он сам придёт. Ох, придёт и всё спросит…
А пока был подвал. Эш знал, как содержат пленных полукровок, но раньше его это не слишком заботило. Сейчас — другое дело, ему приходилось изображаться одного из этих беспомощных недо-фейри. Эш позволял себя вести, морщился от неприятных запахов, гнили и сырости, слышал возню насекомых и всеми силами старался сдерживаться, чтобы не загореться и не сорваться. Люди это чувствовали: конвоиры-полицейские вели себя предельно корректно и боялись лишний раз его коснуться. И постоянно хватались за амулеты… Как будто эти железные игрушки им помогут!
Тюрьма для полукровок напоминала камеры во дворце Огненного короля — те самые, где Эш нашёл детей, а когда-то и сам сидел. Заключённых полукровок сейчас было не много — едва ли половина камер забита, — но держали их в клетках, узких, неудобных, со всех сторон просматриваемых. А именно Эша ещё и цепями приковали — видимо, решили, что чем больше на нём железа, тем он безопаснее. Ну-ну. Скорее наоборот — от железа Эш только сильнее злился, и глупые людишки о-очень рисковали.
Эш улыбнулся им напоследок, когда полицейские уходили. Хотелось ещё и проклясть, но тут же надавила корона, напоминая про Испытание. Как с тем идиотом-лордом… Как там его? Тимоти Досон? В высшей степени странный идиот, кстати.
«Глупые людишки»-полицейские, наконец, ушли. Забрав, кстати, с собой факелы. «Столько магии! — думал Эш. — Я дал этой империи столько магии, а этот коронованный мерзавец даже не удосужился провести её в подземелье!» Раньше Эша это тоже не волновало, но то раньше! Сейчас он из принципа не собирался сидеть в темноте.
Огонь загорелся над рукой, словно того и ждал. Эш невольно улыбнулся, глядя на яркое пламя, и подбросил его вверх, к потолку клетки. Она была настолько узкая, что не развернуться, тем более, в цепях. Их легко снять, а из клетки вырваться, но… Нельзя. Тихо ругнувшись, Эш достал из кармана серебряные отмычки и принялся ковырять замок наручников.
— Вы с ума сошли, — раздалось вдруг в сумраке подземелья. — Потушите огонь!
— Вот ещё! — фыркнул Эш. Замок на левой руке щёлкнул и открылся. Фейри смог повернуться, и работать стало удобнее.
— Вы хотите, чтобы тюремщик пришёл? — сказал кто-то другой, хотя голос так же дрожал не то от волнения, не то от страха.
Эш справился с замком на правой руке и наконец-то смог встать. Полукровки в клетках смотрели на него — почти все мужчины, только одна женщина. Или девушка, почти девочка, ей было не больше пятнадцати. Да и другим заключённым Эш дал бы самое большое двадцать. Зачем Цевету столько малышни?
Девушка-полукровка, кутаясь в рваное платье, поймала взгляд Эша и тихо прошептала:
— Пожалуйста, погасите огонь!
Эш был фейри и услышал. Как и шаги где-то далеко на лестнице — но не придал им значения.
— Что ты сделала, дитя? Для обряда ведь больше не нужно «топливо», — озадаченно спросил он.
Девушка поёжилась, а полукровка в соседней клетке прижался к прутьям и зло прошипел:
— Ты совсем тупой или прикидываешься?
Огонь зажёгся над его левым ухом, и полукровка отшатнулся. Эш с досадой щёлкнул пальцами. Вот же бездна! Он ведь не хотел…
— Прикидываюсь. Так что тут?..
Договорить он не успел: его перебил скрип открывающейся двери. Как некогда дети перед фейри, полукровки отпрянули от прутьев и попытались забиться в тень.
— Потуши огонь! — в панике прошептал сосед Эша слева.
Фейри со вздохом поманил пламя к руке, потом сжал кулак. Огонь спрятался там, а Эш уселся на пол и стал наблюдать.
Тюремщик — наверняка это был он — бряцал связкой ключей и был толст, огромен и до самой шеи в татуировках — амулетных, защитных. Никакой магии в них не было, но смотрелось экстравагантно. Он нёс факел (тот отчаянно чадил), ступал тяжело, дышал ещё тяжелее, но при этом маслено улыбался. Чувствовалось, что человек получает огромное удовольствие от своей работы и искренне наслаждается моментом. Эш невольно облизнулся и позавидовал: ему бы так! Он никогда не наслаждался тем, что ему приходилось делать ни у людей, ни у фейри. А тут этакая образина — и счастливая от пяток до макушки! Где справедливость?
— У нас но-о-овенький, — протянул тем временем тюремщик, вперевалку шагая к клетке Эша. Почему-то зигзагами. Наверное, потому же, почему от него тянуло перегаром.
По дороге толстяка несколько раз занесло, и он чуть не свалил пару клеток. Наблюдающий за этим Эш не выдержал:
— Здесь я, дружище. Левее. А теперь правее. Вот так. Ну, вот он я. Привет! — и широко улыбнулся.
От его улыбки и раньше шарахались, но не теперь — пошатывающийся, словно на корабле в шторм, тюремщик заржал. Эш не хотел бы обижать лошадей, но именно ржание этот звук напоминал. «Мда, давно я не видел среди людей такого урода», — подумал фейри.
Толстяк вторил ему:
— А я… д’мал… ик! Таких… ик! Уродов среди в-вашего п-племени н-не б-бывает!
«На себя посмотри, винная бочка», — подумал обиженный Эш. Магия гейса — так-то он красавец хоть куда! Но всё равно неприятно.
— А ты п-по жизни з-заикаешься или т-только, к-когда нап-пьёшься? — передразнил он тюремщика.
Кто-то из полукровок ахнул. Но толстяк снова хохотнул — с чувством юмора у этого всем довольного человека проблем, похоже, не было.
— П-по жизни, — отозвался он. — Л-ладно, н-новенький, с т-тобой я… ик! Позже п-поговорю. А ща…. К-к-раля? Краля, иде ты?
Обалдевший от такого пренебрежения Эш тоже оглянулся: ну и где та краля, что интереснее его?
Толстяк, шумно отдуваясь, в это время топал к клетке с девушкой-полукровкой. Бедняга сжалась, глядя на тюремщика, как кролик на удава. И крупно дрожала.
До Эша начало доходить, что тут к чему.
— Н-ну, малышка, — пыхтел толстяк. — Я ж тебя п-прошлый раз не об-бидел. У м-меня в-виноград есть. Ты п-поди н-никогда н-не ела? Хочешь?
Несчастная полукровка истово замотала головой.
Толстяк вздохнул и полез за ключами.
— З-зато я хочу.
— Эй, бочонок, тебе же сказали «нет», — повысил голос Эш. — У тебя совесть есть?
Толстяк, не оборачиваясь, отмахнулся.
— С т-тобой я п-позже п-поговорю, новенький. П-привыкай. — И, ловко сунув ключ в замочную скважину, открыл дверь. В клетку он не влез бы при всём желании, но руки у него были длинные и загребущие. Девушка уворачивалась, как могла, но понятно было, что это ненадолго.
«А я ведь не хотел», — грустно подумал Эш, чувствуя, как давит корона, а глаза заволакивает огонь. Ему ещё пришло вдруг в голову, что, может, его отец тоже не сразу стал таким бездушным мерзавцем, каким Эш его запомнил? Может, его тоже каждый раз так ломало, и давила корона?
Тюремщик поймал, наконец, полукровку и рывком вытащил её из клетки.
— Ну п-привет, хорошая м-моя.
В унисон ему вылетела дверь клетки новенького и, прозвенев по полу, замерла как раз у ног удивлённого толстяка.