Долгая пауза. Затем:
– Я пытаю себя очень эффективно. Я отказываюсь сознаваться, хотя боль ужасна. Я все сильней терзаю свою плоть огнем, ножом, плетью. Я по-прежнему молчу; возможно, мне нечего сказать, но я не признаюсь в этом. Я не сдамся, я добьюсь от себя правды или умру, пытаясь это сделать. Я…
– Хватит, – сказал Номун. – Хватит… – Он вздрогнул и схватился руками за голову. Молодой Номун улавливал мимолетные движения, бесцельные изгибы перегруженного разума Номуна. Он нажал другую кнопку, и мозг Номуна ускорился, перейдя на более высокий уровень функционирования. Теперь в глазах загорелась искра жизни.
Номун натянул на голову ленту маски приватности, стал искать выключатель. С этой маской было связано какое-то воспоминание; может быть, кто-то подарил ее ему давным-давно? Но воспоминание пропало, отданное мнемобиоту. Все, что осталось, – это маленькое ноющее пятно на том месте, где было воспоминание. В этом и был недостаток мнемобиота – однажды погребенное в кристалле, воспоминание исчезало… но не эта боль. Каждое посещение мнемобиота очищало его, но приумножало количество пробелов в его разуме.
Он нашел выключатель, и черный туман скрыл его лицо. Почему я прячу свое лицо? подивился он. Он ничего из этого не вспомнит, когда оттает. Но Номун оставил маску на голове.
Голос из динамика стал более резким и сосредоточенным.
– Где я? Кто ты? Почему ты удерживаешь меня?
Номун глубоко вздохнул.
– Ты взволнован, как и все мы. Я человек, я забрал тебя оттуда, где нашел, из-за твоего имени.
– Моего имени?
– Но это не твое имя, оно тебе не принадлежит. Ты украл его у кого-то.
– Это имя дали мне мои родители. – Недоумевающе прозвучал голос.
– Они не были твоими родителями! Они купили тебя где-то на улице, у торговца плотью, и принесли домой в сосуде. Хотя, возможно, ты был имплантирован в утробу женщины.
Пауза, как будто молодой Номун обдумывал это утверждение.
– Мне трудно в это поверить.
Номун потер лицо, запустил пальцы в спутанные волосы.
– Это правда. Десять тысяч Номунов ходят по тысяче миров. Ты всего лишь один из них. Тот, кто купил тебя, надеялся, что ты станешь таким же, как подлинный Номун, надеялся, что ты разбогатеешь и поделишся своим богатством. Где ты вырос? Нет, не отвечай, я знаю. Я не знаю названия, но это было в каком-нибудь захолустном мире, где ты вряд ли услышал бы о других Номунах, пока не оставил бы свой след. А потом, когда ты услышал, что ты подумал?
– Это верно, что новости нечасто достигают Меллюса. А другие Номуны? Слухи обо мне доходят издалека. Лестно быть источником легенд на столь раннем этапе моего пути. – Голос немного помолчал. – Так ты утверждаешь, что являешся первым Номуном?
Номун потрепал ремешок маски.
– Я никогда этого не говорил.
– Если нет, то почему тебя это должно волновать?
Хороший вопрос. Номун попытался уследить за мыслью, но она ускользнула, потерявшись в сумятице, заполнившей его голову:
– Что?
Голос стал резче.
– Я спросил: почему тебя должно волновать, что кто-то другой использует это имя. И что ты собираешься со мной делать?
Номун судорожно вздохнул.
– Мне все равно, – солгал он. – Моя цель – не месть, – снова солгал он. – Испытание. Вот что это такое. Да. Чтобы увидеть, кто из вас подлинный Номун.
Как только он это сказал, он почувствовал, что это и правда, и ложь.
– Подлинный? Что это значит?
– Кто знает? – Номун рассмеялся, но звук его смеха напугал его. Он стукнул по кнопке, и молодой Номун замолчал.
Некоторое время он постоял возле стазис-клетки, такой же неподвижный, как его пленники. Он услышал, как загремела цепь в якорной трубе; мгновение позже в трюм по трапу спустилась светловолосая женщина-капитан.
– Мы на месте, – сказала она. – Ты сойдешь на берег?
– Да. Немедленно. У тебя есть инструкции? Все ли ясно?
– Ясно, – печально ответила она. – Тебе обязательно надо это сделать?
– О да, – прошептал он, проходя мимо нее. Все, о чем он мог думать, был кристалл. Кристалл, готовый впитать столетия. – О да.
Он пошел к выходу по длинному коридору. По обеим сторонам, рядами, достигавшими потолка, стояли сотни голов, заключенные в прозрачные пластиковые блоки. Номун не отрывал взгляда от своих ног; он чувствовал давление всех этих мертвых глаз.
– Не вини себя, – пробормотал он. – Ты проиграл.
НОМУН ПРОБУДИЛСЯ С ПЕРВЫМИ лучами солнца и оторвал голову от сверкающего песка. Красный луч скользнул по пляжу, осветив неподвижные фигуры остальных, распростершихся в активной зоне. У края воды ждал Мертвый Номун.
Слабый перезвон колокольчиков разнесся над черной водой, и Номун узнал этот звук. Сигнальное устройство парусоходов, подумал он. Они не хотят пропустить развязку. Пока он смотрел, появились первые пассажиры. Они махали руками; одни казались веселыми, другие разочарованными.
Молодой Номун шевельнулся, застонав. Через мгновение он встал на колени.
– Мы добрались? – спросил он.
Номун сел.
– Возможно. – Он посмотрел на парусоходы. На палубах толпились зрители; они ждали в тишине.
Скрытный звук сзади привлек его внимание. Нефрит Номун пришел в себя; его рука схватила горло Молодого Номуна. Они упали на землю, борясь друг с другом.
Номун вздохнул. Внезапно он почувствовал усталость, слишком сильную, чтобы действовать. Но он все равно поднялся на ноги и побрел по песку.
Движения Молодого Номуна ослабевали; он посмотрел на Номуна глазами, полными отчаяния. Взгляд Нефрит Номуна был незрячим, зубы обнажились в болезненно широкой улыбке. Сухожилия на его шее натянулись, как проволока. Он дернул рукой и рассмеялся, когда Молодой Номун издал негромкий рвотный звук.
– Остановись, – сказал Номун. – Прекрати, если хочешь жить.
Нефрит Номун снова рассмеялся, его глаза пылали триумфом.
– Сейчас я живой! – Он подмял Молодого Номуна под себя и впечатал его лицом в разбитые алмазы.
Номун пнул его ногой и почувствовал, как ломаются ребра. Но хватка Нефрит Номун не ослабла.
– Ну и ладно, – пробормотал Номун и, наклонившись, схватил рукой подбородок Нефрит Номуна. Он ощутил жизнь, пульсирующую под кожей. Он опустил колено на шею Нефрит Номуна и одновременно дернул подбородок вверх. Шея Нефрит Номуна сломалась, голова повернулась без сопротивления. Его глаза, уставившиеся на Номуна, горели еще мгновение, а затем погасли.
Молодой Номун высвободился и, задыхаясь, растянулся на песке.
Хорошо, подумал Номун. Хорошо, что он жив. Он отпустил голову Нефрит Номуна и встал.
Когда мех-убийца приблизился, чтобы забрать свой трофей, он отвернулся и спотыкаясь, подошел к кромке воды. Пока солнце не скрылось за горизонтом, он стоял там в ожидании, уставившись на ближайший парусоход. Номуны на нем казались ему не стоящими внимания призраками, он игнорировал их.
На палубу вышла светловолосая женщина-капитан; увидев его, она ослепительно улыбнулась и помахала рукой
– Позади тебя, – прохрипел Молодой Номун. Номун обернулся и увидел Мертвого Номуна. Мех-убийца был совсем близко; в металлической руке он держал какой-то острый блестящий предмет. Номун отпрыгнул в сторону судорожным движением и упал на спину в воду.
– Нет! – крикнул он. – Назад!
Но мех вошел в воду и приставил оружие к его шее, прежде чем он смог увернуться.
– Ваш приказ, Хозяин, – сказал он. Мех взял его за руку и помог выбраться из воды. Он увидел, что «оружие» – это наркоинъектор.
– Антидот, Хозяин. Для мнемонического блока.
Он порылся в памяти и нашел только одно новое воспоминание. Оно затопило память.
ЗА ЧЕТЫРЕ ДНЯ, ДО того, как другие Номуны начали умирать, он открыл глаза и обнаружил, что его голова восхитительно пуста. Светловолосая женщина сняла жгут эмоциоупряжи и передала его одному из мужчин, стоявших рядом.
– Сейчас тебе легче, Номун? – спросила она с еле заметной улыбкой. – Номун, это твое имя, и это все, что ты будешь помнить, после того, как я сделаю тебе вот это.
Она взяла в руки инъектор.
– Мнемонический блок. Ты приказал мне поставить его тебе, прежде чем мы поместим тебя и других Номунов на терминальный пляж.
Номун огляделся. У всех мужчин было одно и то же лицо – жесткое, холодное, решительное. Его лицо.
– Твои братья, Номун. Плоть от твоей плоти. Но они не носят твоего имени. Это важно для тебя. – Женщина больше не улыбалась; какая-то невеселая эмоция проступила на ее гладком лице. – Ты просил меня сказать тебе все это, а затем заставить тебя забыть об этом, пока ты не закончишь свою маленькую войну. Если ты когда-нибудь ее закончишь. Ты знаешь что-нибудь?
– Нет.
– Я не удивлена, – сказала она. – Никто больше не знает. Но слушай: ты только что отдал сто тридцать лет твоих неприглядных воспоминаний в бионакопитель. Все, что у тебя осталось – это рефлексы твоего тела и твое имя. – Она погладила его по щеке прохладными пальцами и снова грустно улыбнулась. – Хотя не все твои воспоминания были неприятными, я знаю это, потому что у нас с тобой было несколько приятных. Но все равно. Так ты относишся к своей жизни – и ты просил меня ничего не скрывать. Я не знаю, почему она не может измениться, но она не может, или ты так говоришь. – Она вздохнула. – Через некоторое время мы отвезем тебя на другой конец мнемобиота и положим на песок рядом с девятью твоими клонами. Это будут те клоны, которые использовали твое имя; ты собирал их в течение последних нескольких лет.
Он заволновался, при виде инъектора.
– Я действительно ничего не понимаю. Подожди… Может, я передумаю.
Он попытался подняться, но сильные руки удержали его, хотя и не грубо.
– Нет. У меня есть твой приказ, Номун. Ты предупредил меня, что у тебя может случиться приступ здравомыслия после того, как ты потеряешь воспоминания. Будь моя воля, я бы забрала тебя обратно на корабль, но твой мех-убийца и твои братья не позволят этого. Так что ты пойдешь, ты будешь рисковать своей жизнью среди этих животных, которые носят твое лицо.