— Мне кажется, что вы и родились таким… осведомленным.
— Не совсем, но я довольно быстро достиг этого состояния. Я подслушивал у замочных скважин, расспрашивал слуг…
— И тем самым демонстрировали весьма неприятные качества.
— А что еще мне оставалось?
Я промолчала, и он продолжил свой рассказ:
— Можете представить все эти сплетни. «А я вам говорила!» Это было лейтмотивом всех пересудов. Это говорили все, от секретаря клуба до последнего сборщика чая. Ваш отец был очень опечален ее отъездом и махнул рукой на плантацию. С чаем так нельзя. Ему повезло, что рядом с ним оказался мой дядя, а потом я. А впрочем, это дела давно минувших дней. Что толку их сейчас вспоминать? Мы должны думать о грядущем.
— Расскажите мне о его болезни.
— Да вы ведь и сами все видели. Там эту болезнь лечить не умеют. Поэтому он и приехал домой. Я не знаю, какой приговор вынесет ему врач, но в любом случае он будет тяжелым. Это я понял еще на Цейлоне, из разговора с нашим местным доктором.
— Поживем — увидим, — пробормотала я. — Спасибо, что проявили участие.
— Мы ведь соседи. Кроме того… — он пожал плечами и замолчал. Я ждала продолжения, но его не последовало.
Несколько минут мы просто молча ехали рядом. К этому времени мы уже довольно далеко углубились в чащу. Все вокруг было окутано туманом, придававшим лесу какой-то загадочный вид. Как будто пушистое облако опустилось на верхушки деревьев, в отсутствие листьев обретших странный и фантастический облик. Я всегда считала, что зимой деревья намного живописнее, чем летом. Загадочные очертания их крон порождали в моем воображении самые невероятные истории.
— Ах, как чудесно! — неожиданно произнес он. — Знаете ли, когда я изнываю от жары, а за окном ни на секунду не прекращается тропический ливень, я мечтаю об Англии. Хотя в основном мне грезится английская весна. Но сейчас мне кажется, что на свете нет ничего лучше верховой прогулки по осеннему лесу.
— Мне приятно это слышать.
— И еще нет никого, кого я предпочел бы видеть на вашем месте. Это вам тоже приятно слышать?
— Я скорее удивлена, чем обрадована.
— Бросьте, Сэйра. Вы напрашиваетесь на комплименты.
— Я удивлена тем, что вы опускаетесь до лести. Вы успели убедить меня, что это вам чуждо.
— Разумеется, чуждо. Поэтому я говорил искренне. Я очень рад, Сэйра, что вы именно такая, какая есть.
Мы выехали на хорошо знакомую мне просеку, и я пустила лошадь в легкий галоп. Он быстро меня догнал. У меня было перед ним преимущество: я хорошо знала этот лес и решила этим воспользоваться. Мне страстно захотелось оторваться от него. Как было бы забавно, если бы он заблудился! Я резко свернула на одну из тропинок, зная, что вскоре меня ожидает обширная вырубка, где мне предоставится возможность пустить лошадь в галоп.
Этот лес возник здесь во времена Вильгельма Завоевателя. Местами он сохранил свой первозданный облик, но кое-где его вырубили, и на вырубках, как грибы после дождя, выросли крошечные деревушки. Лес протянулся на пятьдесят миль, и, по мнению тети Марты, заблудиться в нем было «легче легкого». Когда я впервые приехала в Грейндж, она сразу же предупредила меня о необходимости быть настороже. С тех пор я хорошо изучила часть леса, прилегающую к нашему поместью, но знала, что, когда на него опускается туман, все вокруг преображается и становится незнакомым. Людям, плохо знающим местность, все деревья кажутся похожими друг на друга, и они начинают бродить кругами, сами того не замечая.
Если бы он заблудился, это послужило бы ему хорошим уроком в смирении гордыни.
Я поскакала быстрее. На пути лежала деревушка — лабиринт улочек и переулков. Я свернула в один из переулков. Впереди показалась опушка леса, густо поросшая раскидистыми елями, способными скрыть всадника. Я скользнула за деревья раньше, чем он показался из-за угла. Не успела я остановиться, как услышала топот копыт его лошади, проскакавшей мимо.
Я беззвучно расхохоталась.
— Ну что, Херувим, — обратилась я к коню, — кажется, нам удалось от него избавиться, как ты думаешь?
Выехав из леса, я направилась обратно.
Однако моя радость оказалась несколько преждевременной. Я могла бы и предположить, что обмануть его будет нелегко. Он быстро раскусил мою хитрость и повернул обратно. Я не успела спрятаться еще раз, потому что он уже оказался рядом.
— Мне всегда нравилось играть в прятки, — сообщил он.
— Я разглядывала ели, — пояснила я. — В этом году они особенно зеленые и блестящие. Мне кажется, это предвещает суровую зиму.
Он не ответил, но я поняла, что еще раз провести его мне не удастся.
Мы ехали через лес около часа, после чего я заметила, что нам следует поворачивать обратно. В это время года темнело рано, а туман означал, что сумерки спустятся раньше обычного.
Когда мы выехали к станции, от которой до нашего дома по прямой было всего-то около мили, я предложила сократить путь и кратчайшей дорогой вернуться домой.
— Стемнеет не раньше, чем через час, так что время у нас еще есть, — ответил Клинтон. — Давайте еще ненадолго углубимся в лес.
Мне было немного не по себе после неудавшейся попытки побега, стыдно за подобное обращение с гостем, и чтобы хоть немного искупить свою вину, я согласилась.
Проехав совсем немного, мы наткнулись на небольшую хижину, со всех сторон окруженную лесом. Выглядела она очаровательно.
— Кто здесь живет? — спросил Клинтон.
— Сейчас дом пустует, — ответила я. — Но он принадлежит нам. Мы сдаем его на лето отдыхающим. Он находится слишком далеко, чтобы пустить сюда кого-то из слуг. Тетки планируют опять сдавать его следующим летом.
— Он очень мил. Давайте его осмотрим.
Дикий виноград со всех сторон оплел стены этой хорошенькой хижины. Листья покраснели, и домишко смотрелся чрезвычайно живописно.
— Как здесь тихо! — прошептал Клинтон. — Вот послушайте!
Мы замерли, и я почувствовала, что меня опять охватывает волнение. Я наслаждалась нашей прогулкой. В то же время меня тревожило то, что я не имею ни малейшего представления о том, чего мне следует от него ожидать.
— Давайте посмотрим, быть может, здесь кто-то живет, — опять предложил он.
— Говорю вам, здесь никого нет. Я помню, как мне об этом говорила тетя Марта. Этот дом называется Попугаячья хижина. Когда-то очень давно у одного из жильцов был попугай. Хозяин попугая был старым моряком, и этот попугай выкрикивал очень странные слова, которые разносились по всему лесу.
Клинтон уже заглядывал в окно.
— Да, тут и в самом деле никого нет, — кивнул он и начал обходить дом. — Сэйра, — позвал он меня откуда-то из-за дома, — я нашел открытое окно и хочу залезть внутрь. Идите сюда.
К своему удивлению, я послушно направилась на зов, одновременно возмущаясь его безапелляционным тоном.
— Быть может, я отворю дверь изнутри, моя благовоспитанная юная леди, и тогда вы сможете соблюсти приличия, войдя в дом, как подобает порядочной девушке?
— Да, — кивнула я. — Откройте дверь.
— Ваше желание — закон! — насмешливо воскликнул он.
Я снова обошла дом, подойдя к входной двери, и через несколько мгновений уже оказалась внутри. Дом был очень мал: на первом этаже — две комнаты и крохотная кухонька, из которой лестница вела наверх, в единственную комнату, занимавшую весь второй этаж. Комната располагалась под двускатной крышей, поэтому потолок понижался по краям, где также были два небольших окошка в свинцовых переплетах.
— Мне кажется, морской волк был очень счастлив здесь со своим попугаем, — заметил Клинтон Шоу.
Я вдруг почувствовала, что не хочу оставаться с ним наедине и начала спускаться по лестнице. Хижина была чересчур уединенной, и я остро ощутила его близость.
— Осторожнее, — окликнул он. — Эти ступеньки бывают очень коварны.
Он подхватил меня под руку, и мое чувство неловкости усилилось. Коснувшись ногой нижней ступеньки, я поспешила высвободиться.
— Все-таки это достаточно надежная лестница, — заметила я. — Как бы то ни было, наверняка домик отремонтируют, прежде чем сдавать его следующим временным хозяевам.
— Само собой, — отозвался он. — Сэйра, мне здесь нравится. А вам? Настоящее приключение, вы не находите?
— Я бы не сказала. Приключение подразумевает какие-то волнующие события.
— А вас разве не волнуют мысли обо всем, что происходило в этих стенах? Сколько лет эта хижина стоит здесь, окруженная лесом? Лет двести, не меньше. — Он подошел поближе. — А теперь представьте себе, что здесь будет происходить.
— То же самое можно сказать о любом доме.
— Но в этом есть нечто особенное, я это чувствую. А вы?
— Нет.
— Это неправда. Я все вижу по вашим глазам. И я знаю, в чем тут дело. Мы с вами вместе осматриваем дом. Это должно что-то означать.
— Вздор. Для меня это означает только то, что мы с вами катались верхом, увидели пустующий дом и решили на него взглянуть.
Я развернулась и сделала шаг к двери.
— Одну секунду, — окликнул он меня. — Во дворе есть сарай. Я только взгляну на него и вернусь.
Он отодвинул засов на задней двери и зашагал к сараю. Там лежали поленья, очевидно, запасенные последним жильцом.
— Предусмотрительные люди, — заметил Клинтон Шоу. — Не хотели мерзнуть. А впрочем, тут очень уютно. Со всех сторон лес, ветру тут не разгуляться. Но сыро… определенно сыро…
Я расхохоталась.
— Уж не собираетесь ли вы снимать этот дом?
Он рассмеялся вместе со мной.
— Знаете ли, мне этот домишко чем-то очень приглянулся.
— Уже темнеет, — напомнила я. — Мне вдруг захотелось поскорее уехать отсюда. Внезапно хижина обрела зловещие очертания. Он стоял между мной и дверью, пристально глядя на меня. Я чуть было не поддалась панике.
И тут же упрекнула себя за глупость, потому что, когда я направилась к двери, он даже не попытался меня остановить. Я вышла из дома, а он закрыл задвижку изнутри и выбрался наружу так же, как и вошел, через окно.