Расхаживая по комнате, она потягивает "Совиньон Блан", осматривая пространство. Надеюсь, ей понравится, потому что с этого момента она будет проводить здесь со мной каждую ночь.
"Ты действительно любишь искусство", — комментирует она, стоя перед широкой пейзажной картиной на стене напротив кровати.
"Да".
"Дорогое хобби". Она делает глоток вина и продолжает рассматривать остальные картины.
Интересно, как долго она будет притворяться, что мы просто болтаем? Мы оба знаем, чем это закончится. У моей жены, как я понял, почти патологическая потребность отстаивать свои решения, даже если она знает, что они неправильные. Судя по информации, которую обнаружил Нино, отец Милен был тираном, который прилагал все усилия, чтобы навязать свою волю детям. Вероятно, она вынуждена делать все, даже бороться с собой, чтобы сохранить хоть какое-то подобие контроля над своей жизнью. Она хочет меня, но боится, что это будет означать, что она потерпела неудачу. Я был терпелив с ней, позволяя ей танцевать вокруг этой ситуации довольно долгое время, но сегодня все закончится.
"Иди сюда, Милен".
Она поворачивается, делает еще один глоток и поднимает бровь. "В твою постель?"
"Да. Иди сюда или я буду гоняться за тобой по всему пентхаусу, пока ты не сделаешь это".
"Я уверена, что смогу тебя обогнать". Она ухмыляется.
"Издеваешься над инвалидом, cara? Это не подходит медицинскому работнику". Я скрещиваю руки за головой, замечая, как ее глаза прикованы к моим бицепсам.
"Ты инвалид только потому, что не можешь понять значение слова "нет", Сальваторе".
Я несколько мгновений смотрю на изгиб ее губ, а затем спрашиваю: "Как насчет того, чтобы сыграть в небольшую игру?".
"Меня не интересуют твои игры".
"Боишься проиграть, cara?"
Ее глаза переходят на мои, когда она прижимает стакан ко рту и делает глоток. "Я не боюсь ни тебя, ни твоих игр", — говорит она. "Что ты имеешь в виду?"
"Я расскажу тебе кое-что о себе. Если я прав, ты снимешь часть одежды".
Милен смеется, и теплое чувство распространяется в моей груди, когда я слышу это.
"А если ты ошибаешься?" — спрашивает она.
"Я снимаю одну из своих".
"Ты меня не знаешь. Ты окажешься голым меньше чем через пять минут".
"Тогда тебе не о чем беспокоиться".
Она прислоняется спиной к стене и делает еще один глоток вина, улыбаясь. "Хорошо".
Серая футболка на ней — одна из моих футболок. Я подумал, будет ли она носить мои футболки после того, как я выброшу все дерьмо, принадлежавшее ее бывшему. В тот день я едва сдержался, чтобы не поджечь весь шкаф. Одна мысль о том, что Милен может носить то, что принадлежало другому мужчине, чуть не повергла меня в ярость. Однако вид ее в моей одежде доставляет мне огромное удовольствие.
Я провожу взглядом по ее телу, пока не дохожу до ее рта. Она все еще улыбается.
"Ты солгала, когда сказала мне, что не знаешь, почему хочешь стать медсестрой", — говорю я и наблюдаю за ее реакцией.
Тело Милен застывает, ее рука, держащая стакан, замирает на полпути ко рту. "Ты ошибаешься".
"Ошибаюсь?" Я качаю головой в сторону. "Почему не врач? Нейрохирург? Кардиолог?"
"Я не знаю". Она пожимает плечами и смотрит вниз на свой бокал.
"Ложь выведет тебя из игры, cara", — говорю я. "Что ты увидела, что заставило тебя захотеть стать медсестрой?"
Милен закрывает глаза и прислоняется головой к стене. "Моя сестра, Бьянка, попала в автокатастрофу, когда ей было одиннадцать. Она чуть не погибла, потому что парамедик, который пришел на помощь, понятия не имел, что делает". Она покачала головой. "Какой-то идиот записал все на телефон и выложил в интернет. Я была в доме подруги, когда это случилось. Ее брат показал мне видео. Я смотрела, как парень пытался и не смог интубировать мою сестру, пока она лежала посреди тротуара. Только когда приехали другие парамедики, им удалось привести ее в чувство". Она делает глубокий вдох и открывает глаза, но продолжает смотреть в потолок. "Мой отец был за рулем машины, когда они разбились. Он был пьян".
Да, Бруно Скардони был эпическим сукиным сыном.
"Итак, что ты хочешь, чтобы я сняла?" спрашивает Милен и опускает глаза, чтобы встретиться с моими.
"Ты выбирай".
Она нагибается, забирается под футболку и медленно снимает трусики. Когда она выпрямляется, я киваю в сторону куска красного кружева, который она держит, и протягиваю руку. "Теперь они мои".
Милен выгибает бровь, запуская трусики прямо мне в лицо. "Тебе повезло с этим. Следующий."
Красное кружево падает мне на грудь, я намеренно поднимаю его к носу и вдыхаю, наслаждаясь выражением удивления на лице Милен. "У тебя аллергия на рыбу", — говорю я, а потом добавляю: "И на арахис".
Ее губы расширяются в самодовольной улыбке. "Два промаха, Торе. Я съедаю полбанки арахисового масла в неделю, и у нас была рыба в том ресторане, где ты заставил уйти всех остальных гостей. Я ожидала, что ты будешь более внимательным для человека, который…" Она останавливается на середине предложения, и в ее глазах мелькает удивление, когда она приходит к пониманию.
"Да, наверное, я должен быть более внимательным", — говорю я и снимаю кофту за рыбу. А за арахисового масла я снимаю футболку. У нее осталась только футболка, а я остался в трусах-боксерах. "Похоже, на данный момент мы квиты".
Глаза Милен путешествуют по моей груди и животу и останавливаются на моей промежности, а точнее, на выпуклости там. "Игры со мной возбуждают тебя?".
"Дело не в играх, Милен", — говорю я. "А в тебе".
Ее взгляд возвращается к моему лицу, эти зеленые глаза смотрят в мои, губы плотно сжаты.
"Скажи мне, Милен, почему ты так боялась завязать отношения с кем-то из Cosa Nostra?".
Она моргает и быстро переключает внимание на картину над кроватью. "Я понятия не имею, о чем ты".
"Ты очень плохая лгунья, cara. Еще раз соврешь, и ты снимешь футболку в наказание". Я потянулся за своим вином на тумбочке. "Я заметил очень интересную вещь, когда просматривал информацию, которую Нино собрал для меня. Этот последний парень, с которым ты была, Дэвид…он был инструктором по йоге".
"И что?"
"До него был какой-то кондитер. До него — флорист. Даже когда ты училась в школе, ты всегда выбирала самых… прирученных партнеров. Ты даже никогда не ходила на свидания с кем-то из нашего круга".
"Ты заставил своего начальника охраны раскопать мои школьные увлечения?" Она вытаращилась на меня.
"Да."
Милен оставляет свой пустой стакан на комоде позади себя и хватает доску у изножья кровати. "Ты не имел права!" — огрызается она.
"Ты боялась, что все в Cosa Nostra такие же, как твой отец? Терроризирует людей из-за собственного комплекса неполноценности?" Я продолжаю: "Или это было потому, что ты не чувствовала себя в безопасности?"
"А с тобой я в безопасности?" Уголки ее губ изгибаются вверх. Удивительно, как сильно меня заводит эта маленькая ухмылка. Я смотрю, как она забирается на кровать, затем переползает по моему телу и обхватывает меня за талию, пока ее лицо не оказывается всего в нескольких дюймах от моего. "Ты думаешь, что ты лучше, чем другие мужчины в Cosa Nostra, поэтому мне нечего бояться? Это так?"
"Со мной ты в безопасности, Милен". Я делаю глоток вина и оставляю бокал на тумбочке. "Но не потому, что я лучше других. Как раз наоборот, на самом деле".
"О?"
Я беру ее за подбородок и смотрю на нее пристальным взглядом. "Со мной ты в безопасности, потому что я — худшее, что может быть, cara. И никто не посмеет прикоснуться к тому, что принадлежит мне".
"Ты опять промахнулся". Она вцепилась пальцами в подол моих трусов. "Я никогда не боялась, что мне может быть больно, если я окажусь с кем-то из Семьи".
"Что еще?" спрашиваю я и смотрю на нее, пока она движется вниз по моему телу, стягивая трусы по ногам. Она не вздрагивает, когда доходит до середины икры, просто продолжает спускать их по правой ноге, а затем бросает трусы через плечо.
"Меня пугала возможность того, что я могу влюбиться в кого-то из Cosa Nostra", — говорит она и ползет вверх по моему телу, избегая моего уже полностью эрегированного члена, пока не садится на мой живот со своей голой и полностью промокшей киской, прижимающейся к моей коже.
Мой член так чертовски тверд, что кажется, будто он сейчас взорвется. "И почему это должно представлять проблему?" спрашиваю я и поднимаю руку, чтобы провести пальцем по линии ее губ.
"Потому что я не думаю, что смогу выжить, наблюдая, как умирает человек, которого я люблю, Торе", — шепчет она, глядя мне в глаза.
"Хорошо, что ты ненавидишь меня, cara. Так что, думаю, тебе не грозит душевная боль".
"Конечно, я тебя ненавижу", — говорит Милен сквозь зубы.
Я вижу, как она сидит на мне, ее светлые волосы падают на лицо и на грудь. Моя прекрасная, упрямая лгунья. Она делает глубокий вдох и закрывает глаза, и когда она выдыхает, это звучит как вздох поражения. Секунду спустя эти озорные зеленые глаза открываются. Не сводя с меня взгляда, она хватает подол своей футболки и стягивает ее.
"Похоже, игра окончена для нас обоих, cara", — говорю я и перемещаю руку на ее шею, притягивая ее вниз.
"Пошел ты, Сальваторе", — шепчет она и прижимается своим ртом к моему.
Я переворачиваю ее на спину, мое тело нависает над ее телом, и я упиваюсь ее видом. Наконец-то моя маленькая чертовка сдалась. Я редко испытываю удовлетворение или какое-либо возбуждение, но это, когда моя жена лежит подо мной, не сравнится ни с каким другим ощущением, которое я когда-либо испытывал. Милен обхватывает ногами мой торс, прижимая свою теплую киску к моему члену. Я подумал, что могу не спешить, насладиться моментом и немного помучить ее, заставив ждать. Я намеревался затянуть это на час или больше, прежде чем целенаправленно вводить свой член в ее жар, пока он не заполнит ее полностью. Довольно странный план, потому что раньше я никогда не хотел медлить с женщиной. Для меня секс всегда был средством освобождения. Но не с ней. С моей Милен все по-другому.