— От меня-то ты чего хочешь? — спросил Павел.
— Так ты же опер у нас, в полиции служишь. Пробей этого мужика. Узнай о нем получше, проследи за ним со своими ребятами. Вдруг он не только Светку решил убрать? Там же у них, в фонде, черт-те что творится, женщину какую-то зарезали, потом Светкин начальник Грановский внезапно скончался. Я его лично знал — молодой, здоровый парень…
— Так ведь мужик иностранец, ты сам сказал, а я не ФСБ, мне санкцию на наблюдение за ним никто не даст.
— Паша, я тебя очень прошу. Если не ты, тогда я сам за ним следить буду.
— Придумаем что-нибудь, — пообещал брат и обнял Николая за плечо. — Пойдем к столу…
Сквозь чуткий предутренний сон Наташа услышала шлепанье босых ног, открыла глаза и увидела склонившуюся над ней миссис Биркин, завернутую в простыню. Джейн держалась за голову.
— У тебя нет растворимого аспирина? — хриплым голосом поинтересовалась бывшая Зина. — Я, кажется, вчера не рассчитала силы.
Пришлось вставать и отправляться за аспирином. Вернувшись, Наташа обнаружила Джейн лежащей в своей постели. Окно было распахнуто, и в комнату вливался свежий воздух, наполненный запахом моря. Над океаном кричали чайки.
Взяв стакан воды с разведенной в ней таблеткой, миссис Биркин задумалась.
— Я вчера ничего такого не делала?
— Не успела, — успокоила ее Наташа.
Подруга осушила стакан и прислушалась.
— Кто это там пищит?
— Чайки, — объяснила Наташа.
— Хорошо, что не вороны.
Джейн откинулась на подушку:
— Я полежу еще немного, хорошо?
Наташа спустилась в столовую и обнаружила там Джона, который готовил тосты.
— Как тебе вчерашний вечер? — спросил он.
— Мне кажется, твой план удался.
— И я такого же мнения. Не знаю, как насчет сотрудников нашего фонда, но одному человеку мы уже здорово помогли. Я имею в виду майора Хендерсена, теперь уже подполковника. Он оказался действительно заслуженным человеком, одним из лучших военных летчиков…
— Погоди, — перебила мужа Наташа, — я хотела поговорить с тобой о другом…
В этот момент раздался сигнал тостера, и Джон указал на стул.
— Давай завтракать.
Во время еды говорить о серьезном не хотелось, но Наташа не могла уже держать в себе то, о чем думала в последнее время, о чем размышляла этой ночью, сидя на балконе. Она спешила, потому что нельзя было медлить. Если Джон прав и сотрудники фонда гибнут не просто так, если их убивают целенаправленно одного за другим, то за тремя убийствами последуют и другие. Хадсон говорил, что в финансовые операции фирмы были посвящены шестнадцать человек, кто-то знал больше, кто-то меньше, а кто-то — все. Все знал Грановский, и его уже нет. Многое знала Наташа, но она в безопасности. Двух женщин убили. Почему именно их? Не потому ли, что женщины менее стойки при допросах? Если ликвидируют носителей информации, то кому это выгодно? Вряд ли тем, кто допрашивал их.
Джон, выслушав немного сбивчивую речь жены, покачал головой.
— Я тоже не понимаю. Если вспомнить, что никто ни в чем не виноват, то остается лишь одно объяснение — убирают свидетелей, которые в суде способны доказать, что все наши операции были абсолютно законными, прозрачными и честными. А когда их не будет, можно голословно обвинить фонд в чем угодно и забрать все деньги с наших заблокированных счетов якобы в качестве возмещения нанесенных государству убытков.
— Насколько я помню последние выписки, — задумчиво продолжала Наташа, — денег там было немного, по сравнению с обычными оборотами фонда — можно считать, совсем ничего. Ценные бумаги в офисе мы не хранили. Наши собственные акции сильно упали в цене, а значит, пострадали лишь акционеры фонда, в том числе и ты. Но это не двадцать миллиардов, о которых сообщает пресса. Если ценные бумаги, находящиеся в собственности фонда, не нашли при обыске, то они лежали в другом месте и не подверглись изъятию. Если кто-то вывезет их за рубеж, если уже не вывез, то акции можно реализовать небольшими пакетами на биржах, и ущерба никакого не будет — наоборот, получится огромная необлагаемая налогом прибыль, о которой не будут знать ни акционеры, ни инвесторы. Кто может знать о том, где хранились наши ценные бумаги?
— Не все так просто, — снова покачал головой мистер Хадсон. — Ценные бумаги — это лишь частный случай. Наша цель — восстановление доброго имени фирмы, снятие всех обвинений с честных людей, которые нам с тобой не чужие. А теперь еще надо спасать их от гибели…
— Где находятся ценные бумаги? — несколько иначе задала вопрос Наташа.
Джон задумался и пожал плечами.
— У меня нет к ним доступа.
Вообще-то она спрашивала о другом. Но в третий раз повторять одно и то же не стала. Если Джон не отвечает на вопрос прямо, значит, на то есть причины.
— Мистер Хейз может знать, где бумаги?
Джон пожал плечами и сказал уклончиво:
— Возможно.
И тут же, поняв, что жена ждет иного ответа, кивнул:
— Это в его компетенции.
— А где сейчас мистер Хейз?
Джон посмотрел в окно на гладь океана и произнес с неохотой:
— В России. Но где именно — мне неизвестно.
Найти начальника службы безопасности оказалось не таким уж сложным делом. Но и не простым. У него не было в собственности квартиры и машины, по которым его можно было отыскать.
Николай Томин начал обзванивать бывших сотрудников фонда, и хотя никто ничего говорить не хотел, одна из работниц бухгалтерии вспомнила, что как-то охранник, стоявший на вахте, рассказал ей, что к мистеру Хейзу приходила красивая девушка. В тот момент начальника службы безопасности не было на месте, но он обещал подъехать в ближайшее время. Охранник пропустил посетительницу внутрь и, согласно инструкции, записал данные ее паспорта. Конечно, работница бухгалтерии не могла знать номер и серию паспорта, но вот фамилию и имя девушки, которые охранник ей сообщил, запомнила. Потому что они были весьма запоминающимися — Олеся Примула.
Найти обладательницу такой примечательной фамилии труда не составило. Николай позвонил брату, а тот решил навестить Олесю по месту регистрации. Дверь квартиры открыла какая-то старуха, которая заявила, что никакой Олеси не знает. Тогда Павел предъявил свое удостоверение и сказал, что идет поголовная проверка соблюдения паспортного режима, и каждого, кто скрывает что-либо, ждет штраф в двести пятьдесят тысяч рублей. И тут же оперативник получил точную информацию — адрес, где, по уверению старухи, живет Олеся Примула.
Павел подошел к обычному дому, ничем не отличающемуся от рядом стоящих. Построенный более ста лет назад, теперь он выделялся недавно выкрашенным фасадом. Впрочем, и другие дома на узкой улочке тоже были отремонтированы недавно. Возле двери подъезда висел щиток домофонного устройства, а проезд во внутренний двор был под аркой, но ее перегородили ворота с металлической решеткой. Павел проверил: ворота были прикрыты плотно, но не заперты — электронный замок оказался сломан. Павел прошел под аркой и оказался во внутреннем дворе, огороженном несколькими зданиями, отсюда можно было выехать и на другую улицу, через похожую арку другого дома. В центре двора был разбит небольшой скверик с двумя скамейками и детскими качелями. Вдоль скверика стояли припаркованные автомобили. Не более двух десятков машин, но среди них обнаружились… старая серая «девятка» и новенький «Шевроле Лачетти».
Павел не спеша подошел к «Шевроле» и попытался рассмотреть что-либо сквозь тонированное стекло. В салоне было пусто, на сиденьях ничего не лежало.
— Что надо? — прозвучал голос за спиной.
Павел обернулся, увидел мужчину лет сорока в темных очках и начал объяснять:
— У меня позавчера точно такую же угнали. Я на эту «Лачетти» два года копил, да еще кредит оформил. Полгода не отъездил, и на тебе… На ментов никакой надежды. Они и сами признались, что вряд ли найдут. Посоветовали по дворам окрестным походить. Я тут, на Кронверкском, живу, неподалеку. Вот с утра и хожу, смотрю.
— А я-то тут при чем? — спокойно произнес мужчина, открывая дверцу машины и опускаясь на водительское кресло..
— Во! — воскликнул Павел, заглядывая внутрь салона. — У меня и обивка точно такая же!
— Ну и что с того? Обивка у всех машин одинаковая.
— Не скажите, — возразил Павел, придерживая дверцу, чтобы мужчина не захлопнул ее. — Вы мне покажите документы на машину, и я сразу отстану. Могу даже извиниться.
Мужчина посмотрел в сторону, потом обернулся.
— Тебе что, по рогам настучать? — произнес он тихо.
— А попробуй! — обрадовался Павел. — Если получится, конечно.
Водитель посмотрел на его мощную фигуру и промолчал.
— Покажите документы, и я уйду, — не отставал Томин.
— А ты покажи, что прописан на Кронверкском.
— А я разве говорил, что прописан на Кронверкском? Здесь я живу с женой, а прописан у родителей на Московском.
Павел полез в карман и достал паспорт:
— На, проверяй!
Опер развернул паспорт, открыв его на странице со штампом о регистрации. Мужчина мельком взглянул и отвернулся.
— Ну, показывай техпаспорт! — потребовал Павел.
Незнакомец наконец вынул из кармана документ и раскрыл его перед носом приставалы.
— Вот и хорошо, — закивал Павел, — всего и делов-то. Простите, обознался.
Он отошел в сторону, кинул взгляд на остальные автомобили и направился к арке. Тут же его обогнал «Шевроле», который подъехал к решетке и становился. Мужчина вышел и открыл ворота, выехал на улицу. Павел прошел арку, ворота оставались распахнутыми, вероятно водитель «Лачетти» решил, что их закроет человек, разыскивающий угнанный автомобиль.
Павел посмотрел вслед улетавшему по проспекту «Шевроле», прикрыл створки ворот и достал мобильник. Набрал номер и произнес:
— Проверь по базе — Теймураз Андреевич Возба. Если на него оформлен телефон, закажи распечатку звонков. А еще постарайся узнать местонахождение этого Возбы во время убийств, о которых я говорил.
Для того чтобы стать гражданином Соединенных Штатов, надо проживать в стране постоянно не менее пяти лет. А если соискатель вступил в брак с гражданином Америки, то не менее трех. Сначала подается заявление, потом проводится интервью, на котором будущего американца проверяют на знание истории и государственного устройства, а потом тот дает клятву на верность. После чего можно радоваться: ты — гражданин великой державы. Конечно, надо иметь еще и грин-карту, уметь читать и писать по-английски, что тоже проверяется.