Я смотрю на него и не знаю, что думать. Она насмехается надо мной, одевая в лоскуты и обрезки, пусть и искусно сшитые вместе?
Или она просто посчитала, что такой наряд пойдет мне лучше всего. Возможно, это Оук глупец, который поймал волчицу и решил, что если надеть на нее платье и разговаривать с ней как с девушкой, то она станет таковой.
По крайней мере, подол юбки не волочится по полу. Я по-прежнему могу бегать по лесу, воя на луну.
– Выходи, ну же, – торопит меня Хабетрот.
Я делаю резкий вдох и показываюсь из-за ширмы. Страшно боюсь мгновения, когда увижу себя в зеркале и снова испытаю жгучее унижение.
Маленькая швея подталкивает меня к какой-то отполированной бронзовой штуке, напоминающей щит. Оттуда на меня таращится собственное отражение.
Оказывается, я выше, чем думала. Мои волосы спутаны и растрепаны, несмотря на все попытки вымыть их и расчесать пальцами в мотеле. Я так и не избавилась от всех колтунов. Из-под воротника видны ключицы, и, глядя на них, понимаю, что я слишком худа. Однако платье изящно обтягивает мою грудь и талию, а юбка расширяется от самых бедер. Немного обтрепанные края придают образу жутковатую элегантность, словно я облачена в сумрачную тень. Теперь я больше похожа на таинственную придворную даму, а не на девчонку, которая спит в грязи.
Хабетрот бросает рядом со мной сапоги, и я вдруг понимаю, как долго простояла, разглядывая свое отражение. Волна стыда снова приливает к щекам, но теперь уже по другой причине.
Я сжимаю подол пальцами. В платье даже есть карманы.
– Так и знала, что не выбросила их, – говорит фейри, указывая на обувь. – Если он восхитится тобой хотя бы вполовину так же, как ты восхищаешься собой, думаю, он будет доволен.
– Кто? – резко вопрошаю я, но она лишь пожимает плечами и сует мне в руку костяной гребень.
– Приведи волосы в порядок, – указывает Хабетрот, а затем снова передергивает плечами. – Или, наоборот, запутай их еще сильнее. В любом случае будешь выглядеть очаровательно.
– Что ты хочешь взамен? – интересуюсь я, вспоминая все сделки с фейри, которые мне довелось подслушать. Думаю о том, как сильно мне нравится платье и насколько кстати пришлись бы сапоги, и понимаю искушение, которое испытывают оказавшиеся в лесу глупцы.
Она изучает меня своими глазами-бусинками, а потом качает головой.
– Я служу королеве Аннет, а она наказала мне подарить принцу Верховного двора все, о чем тот попросит, если моих талантов окажется для этого достаточно.
Ну конечно, кто-то должен был сказать Оуку, где искать Хабетрот, и уверить его, что она выполнит любую его просьбу. Значит, я должна вовсе не швее, а Оуку. Он же, в свою очередь, был в долгу перед королевой Аннет. Я чувствую, как сжимается сердце. В Фейриленде о долгах так просто не забывают.
А представители Двора Бабочек из кожи вон лезут, лишь бы показать, какие они радушные хозяева.
– Я за всю свою жизнь не видела платья красивее, – говорю я, потому что больше ничем не могу отплатить Хабетрот, не оскорбив при этом. Впервые за очень долгое время мне преподнесли подарок, пусть и не без язвительности. – Мне и правда кажется, что оно появилось из грез.
От моих слов щеки Хабетрот розовеют.
– Вот и ладно. Возможно, ты заглянешь ко мне снова и поделишься, понравилась ли Солнечному принцу Королева ночи.
Смущенная, я выхожу в коридор. Как она могла подумать, что платье – даже такое красивое – может превратить меня в объект желания? Что, если все на пиру подумают, что я увиваюсь за Оуком, и начнут смеяться, прикрывая ладонями рты?
Я несусь по проходу и распахиваю дверь в свою комнату, только чтобы увидеть там Оука, который устроился на стуле, с бесстыдным комфортом вытянув длинные ноги. Его голову, чуть выше рожек, венчает корона из цветущего мирта. Он одет в свежую льняную рубашку белоснежного цвета и алые брюки, расшитые виноградными лозами. Даже его копытца выглядят так, словно он их отполировал.
Он – воплощение прекрасного принца фейри, любимого всеми живыми существами. Не удивлюсь, если кролики едят из его рук, а сойки пытаются накормить его червячками, позабыв о собственных птенцах.
Оук улыбается, словно ничуть не удивлен тому, что на мне красивый наряд. Мимоходом взглянув на платье, он со странным напряжением всматривается в мое лицо.
– Выглядите потрясающе, – говорит он, но я не понимаю, как он мог прийти к этому выводу, не уделив платью ни малейшего внимания.
Я одновременно стесняюсь и негодую.
Солнечный принц.
Не утруждаю себя комментариями по поводу его внешнего вида. Не сомневаюсь, что он и так все знает.
Оук проводит рукой по золотистым локонам.
– Нам предстоит аудиенция с Аннет. Надеюсь, мы сможем убедить ее отправить нас к Чертополоховой ведьме как можно скорее. А до тех пор нам радушно дозволяют бродить по залам ее дворца и угощаться яствами с праздничных столов.
Опустившись на табурет, я натягиваю на ноги новые сапоги и зашнуровываю их.
– Как думаете, зачем она приказала увести Гиацинта?
Оук трет ладонью лоб.
– Думаю, хотела показать, что это в ее власти. Будем надеяться, что других серьезных оснований у нее не было.
Я достаю гребень из кармана нового платья и в нерешительности замираю. Если начну расчесывать свой нимб из колтунов в его присутствии, то он увидит, как сильно спутаны мои волосы, и вспомнит, где нашел меня.
Принц поднимается со стула.
Отлично. Сейчас он уйдет, и я смогу сразиться со своими волосами один на один.
Но вместо этого он вынимает гребень из моих рук.
– Позвольте помочь, – говорит он и пропускает между пальцами мои волосы. – Ваши локоны по цвету напоминают примулы.
Чувствую, как напрягаются плечи. Я не привыкла, чтобы меня кто-то трогал.
– Вам не обязательно… – начинаю я.
– Мне не тяжело, – перебивает меня он. – Сестры вечно расчесывали меня и заплетали мои волосы в косы, как бы я ни голосил от возмущения. Поэтому мне пришлось научиться делать прически и им – в качестве самообороны, разумеется. А моя мама…
Его пальцы ловко справляются с задачей. Он берет каждую прядь у основания и аккуратно распутывает колтуны, начиная с кончиков и постепенно продвигаясь к корням. Под его прикосновениями мои волосы превращаются в гладкие ленты. Если бы я занималась этим сама, то вырвала бы половину от досады, потому что ничего не получается.
– Ваша мама… – эхом повторяю я, надеясь, что он продолжит. Мой голос дрожит, но едва заметно.
Оук начинает заплетать мои волосы так, что толстые косы обвивают мою голову, немного напоминая его корону.
– Когда мы жили в мире смертных, нам приходилось обходиться без слуг, а ей нужна была помощь с прической, – мягко поясняет он.
Все это – его слова, легкая боль от натяжения волос, прикосновение пальцев к моей шее, когда он отделяет новую прядь, сосредоточенное выражение лица – немного чересчур. Я не привыкла ощущать чье-то присутствие настолько близко к себе.
Когда поднимаю взгляд, в улыбке Оука читается приглашение.
Мы больше не дети. Мы больше не прячемся под кроватью и не играем в карточные игры, но мне кажется, что между нами идет игра иного рода. Но ее правила мне не известны.
Я вздрагиваю и беру с комода зеркало. В этом платье и с новой прической я выгляжу красивой. Той красотой, которая позволяет чудовищу заманивать людей в лес и приглашать их на танец, где они встретят свою погибель.
Глава 6
Раздается стук в дверь, и на пороге появляется женщина-рыцарь с волосами цвета перегнивших листьев и похожими на оникс глазами. Она представляется Люпиной. Когда она заговаривает с нами, я замечаю, что полость ее рта столь же черна, как и ее глаза.
– Королева бабочек ожидает вас.
Кажется, она относится к слуа – неупокоенным фейри. Среди этих существ известны банши – рассказывают, что ими становятся души погибших в скорби, – и фетчи, которые копируют образы тех, кому предстоит умереть, и тем самым предвещают их судьбу. И если джентри являются доказательством того, что фейри могут жить вечно и сохранять вечную молодость, то слуа подтверждают тот факт, что их существование может продолжаться и за порогом смерти. И те и другие пугают и восхищают меня в равной степени.
Тирнан и Джек уже привели себя в порядок. Келпи зализал свои темные волосы назад и прикрепил под воротником рубашки цветок. Тирнан надел бархатный коричневый дублет, который выглядит слегка помятым, поскольку явно хранился в одной из его дорожных сумок. Рыцарь скорее производил впечатление бравого солдата, а не придворного. При виде того, что Оук выходит из моей комнаты, он слегка хмурится.
– Веди нас, – говорит Оук Люпине, сопровождая свои слова небольшим поклоном. Она начинает шагать по коридору, и мы следуем за ней.
В туннелях Двора Бабочек пахнет свежевскопанной землей и соленой водой. Это самый южный Двор на побережье, и поэтому неудивительно, что мы проходим по морским пещерам, стены которых унизаны острыми обломками ракушек. Я слышу рокот океана и на мгновение представляю, как вода пробивает потолок и затапливает все вокруг. Но вскоре звук отступает, и я понимаю, что волны бушуют где-то вдалеке и не представляют опасности.
Некоторое время спустя оказываемся в подземной роще. Воздух здесь удушающе влажен. Мы проходим мимо хлопковых деревьев, чьи толстые серые стволы покрыты шипами, каждый из которых больше двух моих пальцев, сложенных вместе. С них свисает нечто похожее на плетеные сети из белых стручков. Я внимательно разглядываю их, вижу, как некоторые извиваются так, будто внутри находится что-то помимо семечек – и это что-то пытается вырваться наружу.
В следующей комнате находится небольшой пруд. Его черные, точно ночь, воды неподвижны, из-за чего сложно даже предположить, насколько он глубок. Озерный Джек подходит и опускает в воду руку. Тирнан резко тянет его за воротник дублета.
– Тебе не понравится здесь плавать, келпи.
– Думаешь, на него наложено заклятье? – зачарованно спрашивает Джек, опускаясь на корточки, чтобы увидеть свое отражение.