Стоит ему вступить в драку, и он нарушит гостевой этикет. А если один из огров накинется на него первым, то получится, что оплошность допустили сами хозяева. Хотя, если судить по размеру огров, одного удара будет достаточно, чтобы снести голову принца с плеч. Они не только огромны, но еще и обучены чинить насилие. А Оук не смог даже перехватить мою руку, когда я его поцарапала.
Видимо, незаметно для себя я подаюсь вперед, потому что принц тут же переводит взгляд на меня. Один из огров оборачивается в мою сторону и усмехается.
– Кто это у нас тут? – спрашивает он. – Выглядит аппетитно. Твоя девчонка? Раз ты вступился за воровку, может, и нам показать тебе, каково это – когда у тебя что-то крадут?
В голосе Оука появляются стальные нотки:
– Вы так безмозглы, что не способны отличить камень от конфеты, пока не сломаете об него зубы, но запомните одно: ее трогать нельзя!
– Что ты сказал? – фыркает его приятель.
Оук приподнимает брови.
– Ты не очень-то силен в обмене остротами, да? Я лишь хотел подчеркнуть, что твой друг глупец, тупица, болван, остолоп, дубина стоеросовая…
Огр замахивается кулаком по щеке Оука с такой силой, что тот едва не теряет равновесие, а потом наносит еще один удар.
Изо рта принца хлещет кровь. В глазах загорается странный огонь.
Еще один удар.
Почему он не защищается? Даже если Оук хотел, чтобы огры атаковали его первыми, это уже произошло. Теперь он имеет полное право дать сдачи.
– Королева Аннет накажет вас за то, что вы напали на наследного принца! – кричу я, надеясь, что огр образумится прежде, чем Оук пострадает еще сильнее.
Услышав мои слова, второй огр кладет руку на плечо своего приятеля, чтобы удержать от третьего удара.
– С него уже хватит.
– Уверены? – интересуется Оук, вытирая рот тыльной стороной ладони. Его улыбка становится еще шире, обнажая окровавленные зубы.
Я оборачиваюсь к нему, не веря своим глазам.
Оук выпрямляет спину, не обращая внимания на синяк, расцветающий у него под глазом, и откидывает волосы с лица. Судя по его виду, он едва способен соображать.
– Ударьте меня еще раз, – подзадоривает их принц.
Огры обмениваются взглядами. Тот из них, кто останавливал своего друга, явно нервничает. Но задира снова сжимает руку в кулак.
– Ну же, давайте. – Улыбка на лице Оука будто принадлежит кому-то другому. Она совсем не похожа на ту, которой он одаривал своих партнерш по танцам. Или на ту, что была адресована мне. Это улыбка наполнена угрозой. – Ударь же меня! – Его глаза сияют, словно лезвие клинка.
– Прекратите! – кричу я так громко, что ко мне оборачивается еще несколько гостей. – Перестаньте сейчас же!
Оук кажется опечаленным, словно я повысила голос на него одного.
– Прошу прощения, – произносит он.
Огры позволяют Оуку подойти ко мне. Он слегка пошатывается – может, просто пьян или у него сотрясение, не знаю.
– Ты ранен, – глупо говорю я.
– Я потерял тебя среди толпы, – отзывается Оук. Среди его веснушек виднеется несколько капель крови, а в уголке губ багровеет синяк.
В уголке тех самых губ, которые я совсем недавно целовала.
Киваю, слишком ошеломленная, чтобы сделать или сказать что-то еще. Мое сердце все еще отчаянно колотится в груди.
– Мы с тобой сегодня учились танцевать. Давай перейдем к практике? – спрашивает он.
– Танцевать? – переспрашиваю я. Мой голос лишь немного тоньше обычного.
Он переводит взгляд на скачущих и выделывающих танцевальные па фейри.
Я только что предала его и до сих пор пребываю в шоке.
Словно зачарованная, я беру принца за руку и чувствую только одно: тепло его пальцев на своей холодной коже. Смотрю в его янтарные лисьи глаза с широкими, темными зрачками. Он прикусывает губу, как будто немного нервничает. Я дотрагиваюсь до его щеки, покрытой веснушками и запятнанной кровью.
Он немного дрожит. Наверное, если бы я совершила то, что только что сделал он, тоже бы дрожала.
– Ваше высочество, – раздается чей-то голос.
Я разжимаю его руку. Сквозь толпу к нам пробирается красноволосая женщина-рыцарь, за которой следуют три хорошо вооруженных солдата. На их лицах застыло мрачное выражение.
У меня сжимается сердце.
Женщина кланяется принцу.
– Ваше высочество, меня зовут Ревиндра, и я состою в страже королевы Аннет. Хочу сообщить, что ваша… что один из ваших спутников проник в темницу и выпустил шпиона леди Ноури, а также одну из смертных королевы Аннет и мерроу из Подводного королевства.
Я молчу. Мне нечего сказать.
– Какими доказательствами вы обладаете? – спрашивает Оук, бросая взгляд в мою сторону.
– У нас есть признание келпи, который замешан в этом деле. Ему отплатили вот этим. – Ревиндра разжимает ладонь, на которой лежит серебряная лисичка с хризолитовыми глазами.
Оук стискивает зубы.
– Рэн?
Я не знаю, как объяснить ему то, что сделала.
Оук берет игрушку и рассеянно рассматривает ее.
– Никогда не думал, что вновь увижу эту вещицу.
– Мы пришли сюда, чтобы забрать Сурен, – продолжает Ревиндра. – И если вы попытаетесь нам помешать, мы применим силу.
Оук окидывает меня ледяным взглядом – таким же, каким до этого удостоил двоих огров.
– Что вы, что вы, – отзывается он. – Я ни в коем случае не стану вам препятствовать.
Глава 8
Когда мне было четырнадцать, я научилась заваривать чай, нагревая над костром воду с сосновыми иголками и цветками монарды.
– Хотите чашечку, мистер Лис? – вежливо спрашивала я у своего игрушечного лисенка, словно мы находились на званом ужине.
Он каждый раз отказывался. С тех пор как выкрала мистера Лиса из коробки, хранившейся в доме моих не-родителей, я каждую ночь засыпала в обнимку с ним, из-за чего его мех запачкался грязью и мхом.
Но это было не самое страшное. Несколько раз я оставила его в своем шалаше, чтобы посидеть под окнами школы Бэкс или местного колледжа, где я тихо повторяла обрывки исторических фактов и стихи, которые вряд ли бы мне когда-нибудь пригодились, или решала примеры, чертя цифры на земле. Однажды вечером я вернулась и обнаружила, что на лисенка напала белка, видимо, искавшая материалы для гнезда, и он лишился большей части внутренностей.
После этого я больше никогда не покидала свой лагерь. Я читала ему взятый из библиотеки роман об обездоленной гувернантке, потом принялась за книгу под названием «Травы и ягоды юго-восточной части Америки». Там было много информации о целебных растениях и лечении обморожения, и я надеялась, что, слушая мой голос, он почувствует себя немного лучше.
Мистер Лис выглядел потрепанным, как человеческая кожа, которую Богдана вывешивает сушиться после убийства.
– Мы снова набьем ваш животик, мистер Лис, – пообещала ему. – Может быть, найдем какие-нибудь перышки.
Плюхнувшись на землю, я заметила, что на дереве над нами сидит птица. Дикая природа научила меня быть быстрой и безжалостной, поэтому я с легкостью могла бы поймать ее, но засомневалась. Вдруг в ее перьях водятся какие-нибудь паразиты? Возможно, стоило забраться в дом не-родителей и распотрошить одну из подушек.
Проживая в лесу, я часто вспоминала об играх, которые мы придумывали вместе с Ребеккой. К примеру, мы часто разыгрывали сценки из жизни сказочных принцесс. Мы даже раздобыли реквизит: ржавый топор, который выглядел так, будто до нас его никто ни разу не доставал из гаража; две бумажные короны, вырезанные мною из газет и украшенные блестками; и немного подгнившее, но сияющее от воска яблоко.
– Сначала я буду лесорубом, а ты будешь молить, чтобы я тебя пощадила, – сказала мне Ребекка. – Я сжалюсь над тобой. Ты такая красивая и печальная, что вместо тебя я убью оленя.
Мы разыграли эту сценку, и Ребекка ударила топором по зарослям сорняков.
– А теперь я буду злой королевой, – предложила я. – А ты можешь притвориться, что даешь мне…
– Нет, это я буду злой королевой, – перебила меня Ребекка. – И принцем тоже. И лесником.
– Но так нечестно, – заныла я. Порой Ребекка любила покомандовать. – Ты выбираешь все самые интересные роли, а мне остается только плакать и спать.
– Тебе достанется яблоко, – заметила Ребекка. – И корона. К тому же ты сама сказала, что хочешь быть принцессой. Принцессы именно этим и занимаются.
Надкусывают ядовитые яблоки. Засыпают.
Плачут.
Я услышала шорох и подняла голову.
– Сурен? – донесся до меня чей-то крик. Меня никто не должен был звать. Никто не должен был знать мое имя.
– Оставайтесь здесь, мистер Лис, – сказала я и засунула лисенка в дальний угол шалаша, а затем поползла в ту сторону, откуда раздался голос. Только для того, чтобы увидеть Оука, наследника Эльфхейма, стоящего посреди лесной поляны. Я помнила его смешливым мальчишкой, но теперь он стал высоким и поджарым юношей – обычно так выглядят дети, которые вырастают внезапно и слишком быстро. Когда он пошевелился, его движения показались мне неуверенными, словно у жеребенка, еще не привыкшего к своему телу. Ему, наверное, было около тринадцати. И он не имел никаких оснований блуждать по моему лесу.
Я спряталась в зарослях папоротника.
– Что вам нужно?
Он обернулся на звук моего голоса.
– Сурен? – повторил он. – Это ты?
Оук был облачен в синий жилет с серебряной шнуровкой вместо пуговиц, из-под которого виднелась красивая льняная рубашка. Копытца украшали серебряные колпачки, сочетавшиеся с двумя серебряными кольцами, продетыми в краешек его заостренного уха. Сливочно-белокурые локоны, отливавшие темным золотом, развевались вокруг его лица.
Я опустила взгляд, чтобы осмотреть себя. Мои босые ноги практически почернели от грязи. Я забыла, когда в последний раз стирала платье. Ткань в районе талии была испачкана кровью – я испачкала ее, когда поранила руку шипом. На подоле виднелись пятна от травы.
Я вспомнила, как принц нашел меня привязанной к столбу у лагеря Двора Зубов. Тогда я скорее напоминала животное. Внезапно я осознала, что если он снова начнет меня жалеть, то я просто не вынесу этого.