Я вспоминаю рассказ Чертополоховой ведьмы о Мэб и сердце Меллит. А что, если ведьмой, убившей собственную дочь, была Богдана? Возможно, мне просто кажется, поскольку я услышала историю совсем недавно, но, с другой стороны, кто-то ведь должен был рассказать леди Ноури о костях Мэб. Кто-то, кто хорошо помнил то, что случилось в далеком прошлом, и знал истинную ценность этого артефакта.
Если я права, уверенность Богданы в том, что я обязана ей жизнью, представляет для меня куда большую опасность. Она убила собственное дитя, и хотя это произошло случайно, могу лишь представить, как она может поступить с кем-то наподобие меня.
Да и моя способность отдавать леди Ноури приказы скорее проклятие, нежели дар. Любой, кто захочет добраться до костей Мэб, решит, что я самое верное средство завладеть ими.
– Ты упоминала об ограничениях, – говорю я. – Что ты имела в виду?
Грозовая ведьма бросает на меня яростный взгляд.
– Скажем так, я не могу причинить вред этому мальчишке-принцу, да и вообще никому из рода Зеленого Вереска.
Я вздрагиваю. Это объясняет, почему в прошлый раз она сбежала, стоило Оуку появиться. И почему наслала молнию только на Тирнана. Мэб вполне могла наложить подобное заклинание на ведьму, которая намеревалась убить ее дочь.
Я должна обуздать свои дикие мысли.
– В ту ночь ты приходила к дому моей не-семьи, чтобы рассказать мне, как я появилась на свет?
Ее губы изгибаются в кривой, устрашающей улыбке.
– Я хотела сообщить, что Оук идет за тобой, чтобы ты могла избежать этой встречи.
– А предупредить меня о палочниках леди Ноури ты не собиралась? – интересуюсь я.
Богдана фыркает.
– Я не сомневалась, что ты с ними справишься. К тому же они могли пробудить твою истинную сущность.
Скорее пронзили бы меня парой десятков стрел. Я уже не говорю о том, что паук-палочник мог разорвать меня на части.
– Ты рассказала мне свою историю. Я ее выслушала. А теперь ухожу. Таков был уговор.
Ведьма сверлит меня пристальным взглядом.
– Уверена? – Она задает вопрос таким утробным голосом, что я уверена в одном: мой ответ будет иметь последствия.
Я киваю, словно это безопаснее, чем отвечать вслух, и поворачиваюсь, чтобы уйти.
– А ведь девчонка меня видела.
Я застываю на месте.
– Какая девчонка?
Ведьма хитро улыбается.
– Та смертная, вокруг дома которой ты постоянно шастаешь.
– Бэкс? – Я ведь была уверена, что она спит. Как она, наверное, испугалась, увидев во дворе чудовище!
– После того как принц принялся размахивать зубочисткой, которую он считает мечом, я решила вернуться к дому девчонки. Когда искала тебя, мне показалось, что я увидела в окне ее лицо. Но в итоге я встретила ее на улице.
Я едва могу дышать.
– Она даже не закричала. Такая храбрая малышка. – Ведьме явно нравится мучить меня, растягивая ожидание. – Она сказала, что ищет тебя.
– Меня?
– Я ответила, что, когда видела тебя в последний раз, ты была в плену у принца. Конечно же, она сразу захотела помочь. Но смертные портят едва ли не все, за что берутся, ты не находишь?
– Что ты с ней сделала? – еле слышно выдыхаю я.
– Всего лишь дала несколько советов, – говорит Богдана, скрываясь под тенью деревьев. – А теперь дам совет тебе. Беги от мальчишки-принца, пока не поздно. И когда мы встретимся снова, лучше подчиняйся моим приказам. Иначе я задую искру, которую зажгла в твоем теле, и убью твоих дорогих не-родственников одного за другим прямо у тебя на глазах.
Я дрожу всем телом.
– Не смей трогать…
В этот момент из-за деревьев появляется Тирнан.
– Предательница! – кричит он мне. – Вот я и поймал тебя!
Глава 11
Тирнан стоит на противоположном краю поляны, держа в руке обнаженный меч. Я делаю шаг назад, сомневаясь, остаться мне или бежать.
Богдана успела скрыться в тени леса, и теперь о ней напоминает лишь отдаленный шелест дождя.
Приподнимаю руки в защитном жесте и начинаю яростно качать головой.
– Ты все неправильно понял. Богдана появилась внезапно, и я пыталась убежать, но она сказала, что хочет поговорить…
Рыцарь всматривается в тени между деревьями, как будто рассчитывает, что Грозовая ведьма по-прежнему бродит где-то там.
– Ты явно вступила с ней в тайный сговор.
От обилия мыслей у меня кружится голова. Я вспоминаю, как озадачен был Тирнан, когда Оук сказал, что не возьмет меня с собой на север. Думаю о том, как хитро он заставил меня поверить, что я иду в этот поход по собственной воле.
Когда мы ночевали в мотеле, Тирнан привязал меня к кровати. Он вообще почти никогда не разговаривал со мной. И теперь я, кажется, поняла причину. Он всегда смотрел на меня как на жертвенное животное, к которому нельзя привязываться. Как я могла объяснить ему, что произошло, если правда тут же вскроет их обман?
– Она посоветовала мне не идти на север, – говорю я. – А еще сказала, что я должна помочь ей, а не Оуку. Но я отказалась.
Он хмурится, наверняка думая о всех тех вещах, которые не сможет отрицать, задай я ему прямой вопрос. Мы вместе возвращаемся к лагерю. По пути я подбираю сучья для костра.
Как бы жутко мне ни было от того, что Оук хочет отдать меня леди Ноури, еще сильнее я содрогаюсь, вспоминая историю своего появления на свет. Неужели от веток, которые я несу в руках, меня отличает лишь капля магии? Возможно ли, что я, как и конь из крестовника, наделена одним только подобием жизни?
От этих мыслей мне делается тошно и страшно.
Когда мы подходим к лагерю, Тирнан решает перенести костер из-под навеса, чтобы тот не загорелся, когда окончательно высохнет. Желая чем-то занять руки, я принимаюсь переплетать ветки между собой и скреплять их лоскутами платья, чтобы сделать некое подобие лежанки. Вокруг по-прежнему сыро, и с каждым порывом ветра с деревьев срывается град капель, из-за которых костер дымится и шипит. Я стараюсь сосредоточиться на том, что делаю, и ни о чем больше не думать.
Наконец наши вещи начинают подсыхать, и Тирнан растягивается на влажноватой лежанке. Он скинул грязные, промокшие сапоги и теперь греет у костра ноги.
– Что она предложила тебе за помощь?
Я протягиваю руку к огню. Интересно, могу ли я растаять, раз целиком и полностью создана из снега? Пламя обжигает меня, но ничего особенного не происходит: кончики моих пальцев просто краснеют и начинают жечь.
– Прекрати, – говорит Тирнан.
Я перевожу на него взгляд.
– Тогда Богдана не станет убивать меня и мою семью.
– Соблазнительно, – отзывается он.
– Я бы предпочла, чтобы все те, кому хочется воспользоваться моей властью над леди Ноури, вели себя повежливее, – произношу я, зная, что он собирается воспользоваться мной совсем в других целях.
Мне кажется, по моему тону Тирнан догадывается, что я что-то скрываю. Но я уверена, что он не сможет понять, в чем именно дело. Ему ничего не известно ни о моей истинной сущности, ни о причинах, по которым Грозовая ведьма полагает, что я у нее в долгу. А если он задастся вопросом, рассказала ли она мне о моей роли в выкупе Мадока, то постарается убедить себя в обратном. Если ему неприятно было смотреть мне в лицо, когда он считал меня ничего не подозревающей жертвой, то насколько же труднее будет глядеть на меня с пониманием того, что я обо всем знаю?
И в то же время я не тешу себя иллюзиями, что Богдана стала бы мне надежной союзницей. Я с легкостью представляю, как одной лунной ночью Бэкс встречает перед собственным домом Грозовую ведьму. У не-сестры, наверное, голова закружилась от ужаса – я чувствовала себя именно так, впервые увидев представителей волшебного народа.
Но как бы сильно Бэкс ни боялась, этого недостаточно. Мне вдруг отчаянно хочется улизнуть из лагеря и найти место, где я могла бы зарядить телефон, лежащий в кармане моего платья. Чтобы позвонить не-сестре. Предостеречь ее.
Я встаю и протягиваю руку к мантии Тирнана. Он бросает на меня недоверчивый взгляд.
– Нужно повесить ее, чтобы просохла.
Он расстегивает застежку и позволяет мне взять мантию. Я отхожу на пару шагов и вешаю ее на ветке, ощупывая ткань в поисках прядей своих волос. Они такие тонкие, что их очень просто спрятать. Надеюсь, потерять их тоже будет несложно, но, к сожалению, ничего не нахожу.
Раздающийся мелодичный свист оповещает нас о возвращении Оука. Волосы принца высохли; кроме того, он успел переодеться в джинсы, которые ему немного коротковаты, и вязаный свитер цвета топленого молока. На одном его плече висит походный рюкзак, а на другом сидит хоб в совином обличье.
Существо смотрит на меня с явной неприязнью, издает низкий свист и, взлетев, садится на верхнюю ветку одного из деревьев.
Оук опускает рюкзак около костра.
– Этот городок наверняка показался бы мне прелестным, попади я туда днем, однако ночью он лишен части очарования. Я нашел вегетарианский магазин под названием «Церковь Сейтана» и фруктовый ларек, в котором продаются персики на развес. Оба оказались закрыты. Неподалеку находился автовокзал, где мне предложили заплатить деньги за разные виды развлечений. Увы, ни один из вариантов мне не подходил.
Я поднимаю взгляд на луну, сияющую в прояснившемся небе. Когда мы сели на коней из крестовника, день клонился к вечеру, а значит, сейчас уже далеко за полночь.
Оук принимается разбирать рюкзак. Сначала он расстилает на земле два брезентовых полотна и выкладывает на них продукты и стопку человеческой одежды. Ни на одной вещи нет этикетки, а в брезенте виднеется маленькая дырка. Он принес пластиковый контейнер с наполовину съеденной курицей-гриль, персики – хоть и сказал, что ларек был закрыт, – а также хлеб, орехи и финики, сложенные в мятый пакет из хозяйственного магазина. Кроме того, имеется галлон свежей воды, которую Оук в первую очередь предлагает Тирнану. Рыцарь с благодарностью отхлебывает из бутылки, которая, судя по наклейке, когда-то была наполнена молоком.