А потом слышу свист проколотой шины. Автобус резко останавливается, и я понимаю, что бежать мне некуда.
Глава 12
Шагая по лесу в сторону лагеря, я злюсь на весь мир, но особенно на саму себя.
Я ведь своими глазами видела, как Оук переиграл весь Двор Бабочек. Он позволил дважды ударить себя в лицо, чтобы прикинуться тщеславным, беспомощным придворным, навел на себя лоск и выхлебал корыто вина, лишь бы скрыть владение мечом. Оук сам рассказал мне, что трюку с монеткой его обучил Таракан, но я даже не подумала, что гоблин мог посвятить его в гораздо более применимое в быту искусство воровства.
Принц разговаривал со мной, словно ничего не происходит, и в то же время вытаскивал уздечку из-под шарфа на моей талии. Он провернул кражу с такой ловкостью, что я не почувствовала ничего, кроме единственного прикосновения. Убаюканная беседой, я поверила, что одурачила его, хотя на самом деле это он одурачил меня.
Он такой же обманщик, как и вся его семья. Возможно, он даже превзошел их в этом искусстве.
Он никогда не терял бдительности, находясь рядом со мной. Ни единого раза.
Только сейчас, когда стало уже слишком поздно, я поняла, почему его очарование так опасно. Он кажется открытой книгой, хотя его мысли на самом деле непостижимы. Каждая его улыбка – всего лишь маска.
«Может быть, я рад, что ты дала мне возможность проявить свою худшую сторону».
В лагере так же тихо, как и перед моим уходом. Тирнан по-прежнему спит на дереве, чуть слышно похрапывая. Тич следует за мной, сверкая глазами. Я смотрю в сторону Оука. Мне даже хочется, чтобы он набросился на меня с упреками, но в то же самое время я боюсь этого.
Проходя мимо принца, замечаю, что он дышит глубоко и размеренно, хотя готова поспорить: он спит чутко, словно кот. Стоит подобраться к нему слишком близко, и он тут же вскочит на ноги, готовый сражаться.
Возможно, он лишь притворяется, что спит.
Я крадусь к своему одеялу и устало опускаюсь на него. Отчаяние затягивает меня в сон, где я снова хожу кругами по заснеженному полю.
Проснувшись, чувствую запах кофе и булочек с маслом. Оук и Тирнан тихо переговариваются за завтраком. Я слышу, как Тирнан смеется, и задумываюсь, какую часть их беседы занимает обсуждение моей неудавшейся попытки бегства. Интересно, считают ли они мой провал забавным?
Оук надел человеческую одежду поверх золотистой кольчуги, которая немного проглядывает в районе воротника и манжет. Тирнан даже не пытается скрыть доспехи.
Когда принц поднимает на меня взгляд, выражение его лица не меняется ни на долю секунды. Возможно, для него и правда ничего не изменилось. Он всегда рассматривал меня только как потенциального врага или как потенциальную жертву.
Я прикусываю язык до крови.
Он улыбается, и я наконец-то замечаю в его глазах вспышку гнева. Испытываю мрачное удовольствие от того, что он, привыкший скрывать эмоции, все-таки не смог спрятать свою злость. Он подходит ко мне и садится рядом.
– Ты знала, что я плут.
Прежде чем успеваю отреагировать, он прикладывает палец к губам и бросает быстрый взгляд на Тирнана. Лишь спустя секунду я осознаю, что он не сказал рыцарю о том, что я пыталась украсть уздечку. Понятия не имею почему.
Поднявшись на ноги, Тирнан заливает костер водой, и в воздух поднимается облачко пара. День в самом разгаре, и яркая голубизна неба после вчерашней грозы кажется едва ли не агрессивной.
Засунув булочку в рот, я укладываю в рюкзак остатки платья. Одолженный Оуком нож отправляю в сапог.
Тирнан бормочет что-то себе под нос и скрывается в лесной чаще.
– Куда он?
– На Сырой рынок. Попытается выторговать нам лодку. Тирнан считает, что если гоблины узнают, кто я такой, то тут же заломят безумную цену. Мы пойдем другой дорогой и посмотрим, не следят ли за нами. – Он делает паузу. – Ты не против?
Я встаю и стряхиваю с ног крошки. Когда такой вопрос задает некто, предотвративший задуманную тобой кражу и ясно давший понять, что ты являешься его пленницей, на самом деле это никакой не вопрос.
Некоторое время мы идем в тишине.
– Помнишь, я говорил, что мы отлично сработаемся, если начнем доверять друг другу?
Я неохотно киваю.
– Пока нам это не удалось, – напоминает он. – Что будем делать дальше, Рэн?
Я чувствую себя беспомощной, как будто он обыгрывает меня в шахматной партии и вот-вот поставит мне шах и мат.
– Почему ты меня об этом спрашиваешь?
Оук устало вздыхает.
– Хорошо, спрошу прямым текстом. Если ты хотела уйти, почему выбрала именно эту ночь?
Еще одна ловушка.
– Зачем мне отвечать на твои вопросы, если ты сам хранишь столько тайн?
– У всех есть секреты, – говорит он, однако в его голосе звучат нотки отчаяния.
– Секреты, касающиеся меня, – уточ– няю я.
– Ты предала меня. Пыталась совершить кражу. Ты поговорила с Грозовой ведьмой и буквально через несколько часов стащила мощный магический артефакт и сбежала. Разве я не заслуживаю парочки ответов?
– Я хотела забрать уздечку, – отзываюсь я, – чтобы ты никогда не заставил меня ее носить.
Он ударяет ногой по земле, поднимая в воздухе торнадо из листьев.
– Разве я дал тебе хоть один повод считать, что я собираюсь надеть ее на тебя?
Я хмурюсь и отвожу взгляд.
Он ничего не говорит, ожидая ответа от меня. Тишина затягивается, и, к своему удивлению, я нарушаю ее первой:
– Тирнан сказал, что использует ее против меня, если я снова тебя предам. – Я пронзаю его злым взглядом.
Оук удивленно мигает и молчит несколько долгих секунд.
– Он не понимает, почему ты освободила Гиацинта и остальных, – наконец произносит принц. – Не верит, что ты сделала это из желания помочь. Там, откуда мы родом, фейри обычно не совершают подобных поступков.
Изо всех сил ударяю по камешку мыском сапога.
– Если хочешь уйти, уходи, – говорит Оук, эффектным взмахом руки указывая на деревья вокруг нас.
Вглядываюсь в лесную чащу, но я не настолько глупа, чтобы принять его предложение за чистую монету.
– Тогда почему ты не позволил мне уехать прошлой ночью?
Оук выглядит почти виноватым.
– Потому что я не люблю быть обманутым дурачком. Мне нравятся игры, но я ненавижу проигрывать.
– Что? – Я озадаченно моргаю.
Он нетерпеливо пожимает плечами.
– Это не лучшее мое качество, – отзывается он. – К тому же я подумал, что будет нелишним узнать у тебя, сотрудничаешь ли ты с Богданой.
– Нет, – отвечаю я. Оук бросает на меня выразительный взгляд, и я отвечаю развернуто: – Я не сотрудничаю с леди Ноури и не работаю на нее. Богдана мне не союзница. Я хочу отправиться на север, чтобы не дать леди Ноури создать новых чудовищ. Я бы даже хотела увидеть, как освобождают твоего отца.
– Тогда зачем было уходить? – Именно поэтому с Оуком так трудно иметь дело. Каждым своим словом он предлагает тебе довериться ему, и ты начинаешь чувствовать себя глупо из-за того, что у тебя остаются сомнения. А потом ты сидишь на автовокзале и думаешь, как изящно тебя обвели вокруг пальца.
– Не хотела дожидаться, пока меня отправят в Эльфхейм. Решила, что лучше пойду на север без вас и брошу вызов своей матери. – Не знаю, смогу ли отделаться таким простым объяснением.
Когда Оук оборачивается ко мне, в его лисьих глазах сверкает огонь.
– Эта затея еще глупее нашего изначального плана.
У меня сжимается желудок.
– Вот что я не могу понять, – продолжает он, проводя рукой по лицу. – Я знаю, что должен злиться на тебя, но вместо этого восхищаюсь тем, что ты сделала в темнице Двора Бабочек. Пусть твой поступок и правда доставил мне, как ты выразилась, некоторые неудобства.
Я морщусь, услышав от него собственные слова, и лишь потом осознаю смысл сказан– ного.
– Ты… восхищаешься тем, что я сделала?
– Сильнее, чем мне хотелось бы признать. – Оук смотрит на меня с тем же напряженным выражением, которое я видела на его лице, когда он стоял рядом с королевой Аннет. – Ты помогла смертной, мерроу и даже Гиацинту, бросив вызов нам всем, и, насколько я понимаю, ничего не получила взамен.
Не знаю, что тут можно ответить.
– Тебя не тяготило то, что приходилось держать Гиацинта в плену?
– Он покушался на жизнь Верховного короля.
– Что? – Я вспоминаю слова Тирнана о некоем происшествии.
Кажется, Оука забавляет то, насколько я шокирована.
– Однажды отец сказал, что обычно конфликты возникают, когда сталкиваются идеи или желания. Но чаще всего это столкновения между правителями. При этом те, кто следует за своими правителями, могут быть образцами добродетели – вот и получается, что два прекрасных человека приставляют к горлу друг друга кинжалы. Мы с Гиацинтом могли бы стать друзьями, если бы не оказались по разные стороны баррикад.
Несколько долгих секунд обдумываю его слова. Интересно, относятся ли они ко мне в той же мере, что и к Гиацинту? Как бы отреагировал Оук, узнай он, что я всего лишь манекен, сшитый при помощи магии и оживленный ведьмой? Возможно, это бы немного успокоило его совесть.
Я могла бы довериться его слову и попытаться уйти. Однако он не обещал, что не станет гнаться за мной. Не говорил, что не наденет на меня уздечку.
Я могла бы скрыться от них на Сыром рынке. Но у меня нет причин полагать, что фейри помогут мне, а не своему принцу. Они наверняка выдадут меня за пару монет.
Или я могла бы попробовать вытянуть из Оука правду.
– Ты любишь игры, – говорю я. – Не хочешь сыграть со мной?
– Какая ставка?
– Если я выиграю, ты ответишь на мой вопрос. Без увиливаний.
По его взгляду понимаю, что он считает эту ставку крайне высокой. Тем не менее он кивает.
– Что за игру ты предлагаешь?
– Давай как в детстве. Лисичка при тебе. Посмотрим, кто из нас лучше ее бросит.
Оук снова кивает и достает из кармана фигурку. Хризолитовые глаза лисички переливаются в солнечных лучах.