– Ого, – с осторожностью произносит Оук. – Вас ждет веселье?
– А может быть, она планирует призвать землю на помощь, согласно условиям соглашения. – Русалка гладит подплывшую к ней акулу, и я с восхищением наблюдаю за ними. У этой чудовищной рыбы такие большие челюсти, что она, наверное, могла бы перекусить нашу лодку пополам. – И, собрав всех претендентов в одном месте, сделать так, чтобы вы их уничтожили.
– Увы, – вздыхает Оук, – земля пытается решить собственные проблемы. Именно по этой причине я обратился к тебе за помощью. Мы хотели бы скрыть наше судно от чужих глаз на время путешествия, чтобы спуститься на берег незамеченными.
– Пройти под водой было бы гораздо быстрее. – Ее голос сочится искушением.
– И все же мы предпочтем лодку, – отзывается Оук.
Русалка обиженно надувает губы.
– Ну, раз это все, чего ты от меня хочешь, будь по-твоему. Я исполню твою просьбу в обмен на поцелуй.
– Оук… – В голосе Тирнана звенит предостережение.
Я делаю шаг к принцу, который уже опускается на колени у борта.
– Твое условие легко выполнить, – произносит Оук, но выражение его лица не соответствует словам. – Меня это нисколько не затруднит.
Замечаю привязанную к мачте веревку и пихаю ее край ногой ближе к Оуку, пока тот говорит. Когда веревка ударяет его по бедру, он даже не опускает взгляд, но незаметно обвязывает ее вокруг руки и лишь потом наклоняется к Лоане.
Она обхватывает его голову перепончатыми пальцами и прижимается к нему губами. Наверное, они холоднее морской воды. Наверное, они холоднее моих. Ее глаза прикрыты, ресницы касаются щек. Она засовывает язык ему в рот и еще сильнее сжимает хватку.
Мне безумно неприятно наблюдать за этим, но отвернуться я не могу.
Затем Лоана бьет хвостом по воде и резко тянет Оука на себя. Веревка натягивается, и теперь она – единственное, что удерживает его от падения в море.
Принц вырывается из рук русалки и, тяжело дыша, отползает назад. Его рубашка промокла от морской пены. Губы горят от поцелуя.
– Спустись под покров вод! – взывает она. – Утони в наслаждении вместе со мной!
Оук нервно смеется.
– Спасибо за соблазнительное предложение, но мне необходимо довести этот поход до конца.
– Тогда я поспешу помочь тебе этого добиться, – говорит она и, нырнув под воду, уплывает прочь. Акулы следуют за ней и вскоре исчезают в глубине. Я замечаю переливчатую дымку в поле своего зрения.
– Вас едва не затащили на морское дно, – произносит Тирнан, качая головой. – Надеюсь, оно того стоило.
– Теперь мы скрыты от Богданы и леди Ноури, – говорит Оук и опускает глаза, избегая наших взглядов.
К тому времени, когда наступает ночь, мы минуем несколько плавучих ледяных глыб и пристаем к обдуваемому всеми ветрами пляжу, расположенному недалеко от Гудзонова пролива. Оук вытягивает лодку на черные камни, а Тирнан закрепляет судно веревкой, чтобы его не унесло в море прибоем. Они не просят меня о помощи, а я ее не предлагаю.
Убывающий месяц над нашими головами поздравляет меня с возвращением домой.
Я вспоминаю представление кукольного театра и песенку, которую пел ворон, чтобы получить жернов:
Кар-кар, какая красивая птица я.
Глава 13
Бушующие над горами ветра с жутким завыванием ныряют в долину. Лучи предзакатного солнца отражаются от волос Оука почти так же ярко, как и от снега.
Теплые мантии давят нам на плечи. Нахохлившийся Тич прячется в капюшоне принца, время от времени выглядывая оттуда, чтобы бросить на меня сердитый взгляд.
Снег почти никогда не останавливается. Он кружится и слепит нам глаза. Прилипает к вещам и коже, мерцает и переливается, а когда налетает порыв ветра, то превращается в белый туман.
А еще он причиняет боль. Сначала как игла, потом словно бритва. Крошечные частички льда оставляют ссадины на щеках и, оседая на землю, скрывают от глаз ямы. Сделав один шаг, я слишком сильно опираюсь на ногу, и она проваливается глубоко под лед. Вторая нога подгибается, и я чувствую резкую боль в бедре.
Оук протягивает руку и помогает мне выбраться.
– Миледи, – говорит он, будто приглашая меня забраться в карету. Я чувствую, как он сжимает мои пальцы, несмотря на то, что мы оба в перчатках.
– Я в порядке, – отвечаю я.
– Не сомневаюсь, – соглашается он.
Я шагаю вперед, не обращая внимания на то, что немного прихрамываю.
Впереди, милях в двадцати, угрожающе маячит Каменный лес. Он тянется длинной полосой в разные стороны от нас, и я даже не представляю, как нам его обойти. Стройные сосны с серебристо-серой корой возвышаются над покрытой снегом равниной, словно стена.
Пробираясь по снегу, мы подходим ко вбитому в землю колу, на который насажена голова тролля. Деревянная палка покосилась набок – видимо, от порывов ветра, – и вся ее верхняя часть черна от засохшей жидкости. Глаза тролля открыты и смотрят в пустоту затуманенными зрачками. Его ресницы побелели от мороза.
На палке написано: «Кровь моя пролилась во славу Каменных королей, что правят под землей, но тело мое принадлежит Королеве снегов».
Я таращусь на голову, из-под которой виднеются куски плоти и костей. Потом окидываю взглядом покрытую снегом равнину, что усеяна предметами похожей формы. Теперь, зная, что это не сухие ветки и не тонкие деревца, я понимаю, что их здесь не меньше полудюжины. Три кола сгруппированы вместе, остальные разбросаны по полю.
Я размышляю, для чего они предназначены, когда голова открывает рот и начинает говорить:
– Именем королевы, – скрежещет она жутким шепотом, – добро пожаловать.
От удивления делаю шаг назад, поскальзываюсь и падаю на попу. Пока пытаюсь подняться на ноги, Тирнан обнажает меч и разрубает голову на две части. Половинка черепа падает на снег, разбрасывая застывшие сгустки крови, каждый размером с рубин.
Однако губы тролля продолжают шевелиться, снова и снова приветствуя нас.
Оук приподнимает брови.
– Полагаю, наш визит больше не является тайной.
Тирнан окидывает взглядом остальные колья и коротко кивает, после чего вытирает меч о штаны и убирает его обратно в ножны.
– До пещеры недалеко. Там нас ждут поленья для костра и меховые шкуры. Остановимся там и составим план дальнейших действий.
– Когда вы успели все подготовить? – интересуюсь я.
– Когда я приходил сюда за Гиацинтом, – отвечает Тирнан. – Но до нас пещерой пользовались и другие. Там оставались старые запасы, еще с тех времен, когда неподалеку располагался лагерь Двора Зубов и соколов Мадока.
Шагая вперед, размышляю на ответом Тирнана.
Я никогда не задумывалась о том, когда именно рыцарь выкрал Гиацинта. Я знала, что сокол пробыл в Эльфхейме достаточно долго, чтобы попытаться убить Кардана и получить наказание в виде уздечки. Видимо, все случилось до того, как похитили Мадока.
Но разве это не странное совпадение, что Гиацинт находился в Эльфхейме в то же самое время, когда генерала забрали на север? Может быть, он и помог леди Ноури? Либо знал, что готовится похищение, но ничего не сказал. Может быть, у Тирнана куда больше причин чувствовать себя преданным, чем мне казалось?
Третья голова, мимо которой мы проходим, принадлежит джентри. Его глаза похожи на две застывшие черные капли, а кожа побелела от потери крови. На палке виднеется та же надпись о Каменных королях, которую мы уже читали.
Оук протягивает руку к замерзшей щеке фейри и закрывает ему глаза.
– Ты его знал? – спрашиваю я.
Принц отвечает не сразу.
– Это генерал Лихорн. Он был одним из проклятых соколов. Помню, в детстве я часто видел его в гостях у папы. Они пили и обсуждали военные стратегии.
К счастью, голова молчит.
Я вижу, как тело Оука дрожит под мантией. Тирнан выглядит немногим лучше. Шерстяная одежда защищает их от мороза, но этого все равно недостаточно.
Солнце раскрашивает лед багрянцем и золотом, когда мы начинаем подниматься в гору по крутому, усеянному камнями склону. Мы осторожно перебираемся через них, стараясь не поскользнуться. Идти тяжело, и я настолько сосредоточена, что не издаю ни звука. Оук бредет сзади, скользя копытцами по льду. Тирнан к таким подъемам хорошо подготовлен, и его шаг остается почти невесомым, но, судя по учащенному дыханию, ему тоже приходится нелегко. По мере того как темнеет небо, становится холоднее. Оук выдыхает облачка пара, а Тирнан явно дрожит. Перчатки не спасают их от холода – у них немеют пальцы, из-за чего движения рук становятся неуклюжими. На меня холод не действует, я, напротив, чувствую себя чуть более живой. Мое сознание будто немного проясняется.
Порывы ветра бьют по нашим щекам острыми ледяными иглами. Мы с трудом продвигаемся вперед, едва различая тропинку между низкорослыми деревцами, каменными выступами и сосульками.
Мне в голову приходит непрошеная мысль, и я смотрю на то, из чего сделана. Снег и палочки. Палочки и снег. Я не настоящая девочка. Я – бумажная кукла, с которой поиграют, а потом разорвут на части и выбросят.
Я была создана ради того, чтобы предать Верховный двор. После этого мне не полагалось оставаться в живых. Если я смогу низвергнуть леди Ноури, то испытаю еще большее удовольствие, особенно учитывая, что она этого не ожидала.
Наконец мы видим вход в пещеру, широкий и низкий. Ее свод образован щербатым слоем льда, и мне приходится пригнуть голову, чтобы зайти внутрь. Хоб вылезает из капюшона принца и стрелой уносится во тьму.
Оук достает из сумки четыре свечных огарка и, расставив их по пещере, зажигает. Танцующее пламя отбрасывает тени во всех направлениях.
В глубине возвышается горка припасов: лохматые медвежьи шкуры, коробки, небольшой сундучок и несколько рядов бревен. Они пролежали здесь достаточно долго, чтобы покрыться тонким слоем наледи.
– Сколько тут всего интересного, – произносит Оук, подходя к сундучку и осторожно ударяя по его стенке копытцем. – Ты что-нибудь открывал, когда был здесь в прошлый раз?