Однако в ее желтых глазах полыхает безумие, которого прежде там никогда не было. Она изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз. И меня пугает то, что я вижу в ней себя. Она ожесточена и загнана в угол, ее сердце переполнено подавленными желаниями. Она – сосредоточение моих худших качеств и способностей.
Я вижу еще одно изменение: теперь леди Ноури вместо ожерелья носит на шее две посеревшие кисти рук. К своему ужасу, я замечаю, что их пальцы движутся, словно живые, лаская ее шею. Затем мне в голову приходит более ужасная мысль, что, скорее всего, раньше они принадлежали лорду Джарелу.
На ледяной колонне за ее спиной стоит треснувший ларец, который наверняка содержит кости и прочие останки Мэб. Из ларца тянутся странные корнеобразные побеги, на одном из которых виднеется бутон. Кажется, он вот-вот зацветет.
По левую сторону от леди Ноури сидит тролль, чью голову венчает корона из чистейшего золота. Он облачен в синюю бархатную мантию, расшитую узором из серебряных чешуек. Его кожаное одеяние украшено орнаментом, похожим на тот, что мы видели в Каменном лесу.
Это явно Хурклоу, каким-то образом вырвавшийся из-под заклятья леса. Он привел своих солдат, чтобы усилить охрану Цитадели. Но зачем ему объединяться с леди Ноури? Если сведения, которые Горга сообщила Оуку, верны, то Хурклоу прибыл сюда свататься. Возможно, сила леди Ноури кажется ему привлекательным приданым.
Большинство мест за пиршественным столом занимают тролли Хурклоу, но помимо них я замечаю несколько дам из сокрытого народа. И Богдану. Ведьма одета в привычное потрепанное черное платье, а буйная грива ее волос космата и спутана, как и всегда. При виде меня в ее глазах загораются странные огоньки.
Перед пирующими стоят серебряные тарелки и ледяные кубки, наполненные черным вином, которое дуэргары делают из ночного фрукта. Стол ломится от яств Двора Зубов. Здесь и черный редис, вымоченный в уксусе и нарезанный тонкими ломтиками, чтобы продемонстрировать его бледные внутренности. И подносы со снежными хлопьями, политыми медом так, чтобы он замерз и хрустел, словно крекер. И холодец, вызывающий во мне неприятные воспоминания о стенах Цитадели и замороженных внутри них существах.
Один-единственный музыкант перебирает струны арфы.
Несмотря на то что в тронном зале вовсю идет пир, а вдоль стены выстроились стражники и солдаты-палочники, это место кажется пустынным по сравнению с тем, каким оно было при лорде Джареле. Тогда столы занимали все свободное пространство, а за ними сидели многочисленные гости и один за другим произносили тосты. Пирующих развлекали музыканты и другие артисты, виночерпии следили, чтобы бокалы никогда не пустели. Двор был таким, каким его хотела видеть леди Ноури. Куда же делись все придворные? Неужели все они покинули Цитадель?
Не уделив мне ни малейшего внимания, она обращает взгляд на Оука.
– Наследник Эльфхейма, давай пропустим обмен любезностями и сразу перейдем к делу. Ты доставил сердце Меллит в мои владения?
Стражники по-прежнему заметно напряжены. Видимо, они боятся, что Оук снова затеет кровавую резню.
– Я бы не стал приходить сюда с пустыми руками, когда на кону стоит жизнь моего отца, – отвечает Оук, переводя взгляд с отрезанных рук, украшающих шею леди Ноури, на короля троллей.
Я пытаюсь перегрызть веревку, борясь с подступающим отчаянием. Еще мгновение, и она задаст ему вопрос, на который Оук ответить не сможет. Мне нужно вернуть себе возможность говорить. Стоит мне сделать это, и я смогу спасти нас обоих.
Однако теперь, когда нас окружают солдаты Хурклоу, появилась и другая опасность. Если тролль догадается, что я способна контролировать леди Ноури, то прикажет им меня пристрелить.
– Так оно и правда у тебя? – спрашивает леди Ноури. – Или ты не справился с моим заданием, маленький принц?
Мое сердце колотится все быстрее. Грызу веревку изо всех сил, хоть и понимаю, что не успею уберечь его от необходимости отвечать. Наш план изначально казался рискованным, но я только сейчас понимаю, что у нас не было ни единого шанса на успех.
– Позвольте мне ответить полным предложением, чтобы вы не опасались, что я вас обманываю, – говорит Оук. – Я доставил сердце Меллит в ваши владения.
Его слова изумляют меня настолько, что я перестаю грызть веревку. Как ему удалось их произнести? Это просто невозможно. Оук – фейри, а значит, он, как и все мы, не способен лгать.
К тому же я своими глазами видела, как Тирнан разделывал тушу оленя, а Оук покупал у кузнецов ларец. Я знаю, что он принес в Цитадель вовсе не древний артефакт.
Затем вспоминаю слова, которые произнес Оук, когда мы разговаривали на лодке. «Постарайся верить мне, что бы ни случилось, что бы я ни сказал и ни сделал – в будущем или прошлом. Моя цель заключается в том, чтобы мы все пережили этот поход». Что он имел в виду? Он хотел сказать, что готов отдать сердце Меллит, лишь бы мы все выжили?
Если это действительно так, и оленье сердце было нужно, только чтобы обмануть меня, значит, Оук собирается вручить леди Ноури огромную, ужасающую власть. Такую, с помощью которой она сможет угрожать Эльфхейму и творить кровавые бесчинства в мире смертных, который презирает всей душой.
И я не смогу ему помешать.
– И где же оно? – рычит леди Ноури.
Оук сохраняет спокойствие.
– У меня, но я не настолько глуп, чтобы носить его в кармане.
Леди Ноури бросает на него злой взгляд.
– Ты его спрятал? С какой целью, если, согласно уговору, ты должен отдать его мне в обмен на своего отца?
Оук качает головой:
– Я отдам его вам, только когда увижу, что отец и Рэн в целости и сохранности покинули Цитадель.
Она хмурится, рассматривая его, а потом бросает взгляд на меня и заливается смехом.
– Зачем спорить из-за пустяков? Я способна проявить великодушие к побежденному врагу. Что, если я прямо сейчас выпущу Мадока и попрошу слуг вывести его из Цитадели в чистое поле? Надеюсь, он хорошо переносит холод, ибо, боюсь, на нем слишком легкая одежда. К тому же некоторые из моих творений любят поохотиться вокруг замка.
– Это прискорбный вариант развития событий для всех нас, – отзывается Оук. Как бы твердо ни звучал его голос, он кажется совсем юным, стоя перед ней и Хурклоу. Я опасаюсь, что эту игру ему не выиграть. – Но у меня есть альтернативное предложение. Завтра ночью мой соратник встретится с нами у скалы, что находится в трех лигах отсюда. Вы приведете туда Мадока, меня и Рэн. Там и устроим обмен.
– Надеюсь, ты понимаешь, что тебя я никуда не отпущу, дитя из рода Зеленого Вереска. Ты останешься здесь, в Цитадели, пока я с тобой не разберусь.
– А что конкретно вы планируете со мной сделать? Держать в плену, пока моя сестра не исполнит то, чего вы желаете?
– Почему же именно твоя сестра, а не Верховный король? – спрашивает леди Ноури и, обходя стол, направляется к нам.
Оук растерянно хмурится:
– А какая разница? Можете обратиться к любому из них.
– Ходят слухи, твоя сестра обманом заставила его заключить некую сделку. – Леди Ноури произносит эти слова легкомысленным тоном, но я чувствую, что она в ярости из-за того, что ее перехитрила обычная смертная. Если у ее безумия есть иная причина, помимо гибели лорда Джарела, она заключается именно в этом. – А иначе зачем бы ему жениться на ней? Зачем подчиняться ее желаниям?
– Если вы плените меня, у сестры останется одно желание: сделать себе шляпку из вашего черепа, – предостерегает ее Оук. Бывшие соколы неуютно переминаются с ноги на ногу, вероятно вспоминая о том, как отказались от ее предложения признать вину, и о наказании, которое потом понесли. – А когда она его исполнит, Кардан будет смеяться без умолку.
Леди Ноури презрительно кривит рот.
– Мне нужны три вещи. Кости Мэб, сердце Меллит и кровь представителя рода Зеленого Вереска. У меня уже есть две из них, а третья так близко, что я почти ощущаю ее вкус. Не подведи меня, принц Эльфхейма, потому что, если это произойдет, твой отец лишится жизни, а я все равно получу желаемое.
Оук приподнимает брови. Я не знаю, каковы его истинные чувства, но испытываю удовлетворение оттого, что ему удается сохранить невозмутимый вид, несмотря на угрозы.
Леди Ноури продолжает свою речь, видимо радуясь аудитории:
– Если бы не слабость твоего отца, мы бы одержали победу в войне против Эльфхейма. Но теперь я обладаю огромной властью, и у меня есть более надежный союзник. Я готова свершить свою месть.
– Король Хурклоу, – произносит Оук, переводя взгляд на короля троллей. – Надеюсь, леди Ноури не дала вам обещаний, которые не в состоянии исполнить.
Тролль криво улыбается.
– Я тоже на это надеюсь, – отвечает он низким голосом.
Леди Ноури недовольно хмурится, а затем подходит ко мне. Я вижу, как Оук стискивает зубы и сжимает руки в кулаки.
– Полагаю, принц считал, что ты способна меня остановить. – Ее губы изгибаются в жуткой улыбке. Она дотрагивается до погрызенной веревки, торчащей из моего рта, словно удила. – Жаль, что он не знал, какая ты размазня.
Издаю глухое, предостерегающее шипение.
К моему удивлению, она принимается развязывать веревку, которую я пыталась перегрызть. Как только она освобождает меня от пут, я открываю рот, отчаянно желая как можно быстрее произнести нужные слова. Я не придумала, что скажу, и поэтому собираюсь выпалить идиотское, расплывчатое приказание вроде: «Повелеваю тебе сдаться!» Но прежде, чем успеваю это сделать, она прижимает к моему рту лепесток. В следующее мгновение что-то заползает мне в рот и начинает извиваться на языке. Я сжимаю челюсть. Нечто движется еще пару секунд, а затем замирает.
Злобно улыбаясь, леди Ноури роняет веревку на пол.
Я вздрагиваю, но теперь наконец-то снова могу говорить. Пытаюсь выдавить нужные слова, но язык не слушается меня.
– Я отрекаюсь… – начинаю я, но тут же сжимаю зубы, до боли прикусывая язык.
Улыбка леди Ноури становится шире.