Оук поднимает взгляд на луну.
– Мой соратник должен явиться с минуты на минуту.
Я смотрю на собравшийся у скалы народ. Какая-то часть меня хочет подать сигнал прямо сейчас, чтобы палочники леди Ноури окружили троллей и заставили их сдаться. Однако мы должны дождаться Тирнана, иначе существует вероятность, что он прибудет к условленному месту в неподходящий момент и тут же бросится в драку, не отличая друзей от врагов.
Нервно переступаю с ноги на ногу, наблюдая за леди Ноури. Смотрю на руки лорда Джарела, обхватившие ее шею, и напоминаю себе, что должна быть готова ко всему. Если она нашла утешение в подобном артефакте, то может предпринять действия, которые я совершенно не смогу предвидеть. Затем я перевожу взгляд на высокого и грозного короля Хурклоу. И хотя все говорят, что он безумен, я понимаю его мотивы гораздо лучше, чем мотивы леди Ноури. Тридцать троллей за его спиной представляют грозную силу.
– Наследник Эльфхейма, может быть, вы и привыкли заставлять своих подданных ждать, – произносит Хурклоу, – но мы начинаем терять терпение.
– Я сам жду не дождусь его появления, – отвечает Оук.
Проходит еще двадцать минут, прежде чем появляется Тирнан, шагая по снегу с Тичем на плече. Мне кажется, что минула целая вечность, потому что все это время леди Ноури сверлит меня злым взглядом, а Хурклоу ворчит себе под нос. Мадок опирается на трость, но не жалуется, хотя я слегка встревожена, что он может потерять сознание.
Когда между Тирнаном и нами остается где-то пол-лиги, хоб взлетает с его плеча, широко расправив крылья.
Сделав круг, Тич опускается на руку Оука и что-то шепчет ему на ухо.
– Итак? – вопрошает Хурклоу.
Оук оборачивается к леди Ноури, словно это она держит ситуацию под контролем.
– Тирнан говорит, чтобы вы позволили Мадоку идти в его сторону в сопровождении одного солдата. Тирнан пойдет им навстречу. Мы примем это за жест доброй воли.
– А что насчет сердца? – спрашивает она.
Я мысленно негодую. Я приказывала ей тщательно отыгрывать свою роль перед Хурклоу, но, разумеется, она сделает все, чтобы найти лазейку. Я сказала ей вести себя привычным образом, но не говорить и не делать ничего, что выдало бы мою власть над ней. Боюсь, я была недостаточно осторожна в этой игре, состоящей из загадок и ответных ходов.
– Оно в ларце, – отвечает Оук. – Тирнан передаст его вашему солдату, после чего мы с Сурен направимся к Тирнану и Мадоку и таким образом свершим обмен.
Леди Ноури кивает:
– Тогда поспешите. Приступаем к обмену.
Еще вчера она говорила, что не отпустит Оука, а сейчас ведет себя так, словно больше не планирует держать его в заключении. Не покажется ли это Хурклоу странным? Заметил ли он перемену в ее настроении? Я кошусь на короля троллей, но его лицо остается непроницаемым.
Хоб снова взлетает и несется обратно к Тирнану.
– Я сообщил своему соратнику, что вы согласны с нашим планом, – говорит Оук.
Сильно сомневаюсь, что он сказал Тичу именно это.
– Когда получите сердце, вы сможете вернуть к жизни королей троллей? – спрашивает Хурклоу, прищурившись, чтобы разглядеть ларец в руках Тирнана. – Вы положите конец заклятию, пленившему мой народ?
– По крайней мере, так когда-то сказала мне Богдана, – отвечает леди Ноури и бросает взгляд на Грозовую ведьму, которую палочники успели поднять на ноги. – Хотя иногда мне кажется, что она хотела заполучить его для каких-то своих целей. Однако я запомнила историю о костях Мэб и сердце Меллит. Запомнила, что они погребены под замком Эльфхейма. А когда сердца там не оказалось, я решила, что только член королевской семьи сможет тщательно обыскать тоннели и найти его – либо понять, что его забрали оттуда намеренно. Поэтому я пленила Мадока и дала им повод заняться поисками.
Она кивает бывшему соколу, и тот берет Мадока под руку, чтобы помочь ему идти. Я вижу, как генерал наклоняется к солдату и что-то ему говорит. Их шаг замедляется. Время идет, а мы все ждем, слушая завывания ветра. Оказавшись рядом с Мадоком, Тирнан останавливается и отдает солдату ларец с оленьим сердцем.
Солдат возвращается к нам. Мадок и Тирнан остаются на месте, словно и правда рассчитывают, что мы с Оуком присоединимся к ним через несколько мгновений.
Несмотря на то что Богдана пленена, она наблюдает за происходящим с веселым изумлением.
– Как было бы замечательно, – говорит леди Ноури с едва скрываемой злобой в голосе, – обладать такой силой и знать, что это сын Мадока принес мне ее на блюдечке.
Король троллей смотрит на нее, и я осознаю свою ошибку. Я приказала ей не говорить ничего, что выдало бы мою власть, но не запретила произносить многозначительные пассивно-агрессивные фразы, которые могут навести Хурклоу на множество мыслей.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает тролль.
– Спроси у моей дочери. – Голос леди Ноури сочится сладостью, скрывающей гнилостный привкус ее слов.
Хурклоу переводит взгляд на меня.
– Я думал, у нее нет языка.
Леди Ноури лишь улыбается в ответ, и король троллей кивает одному из своих солдат.
Тот натягивает тетиву лука. Я только и успеваю, что выставить вперед руку, пытаясь защититься.
Стрела рассекает кончик моего большого пальца и попадает мне в бок, разрывая плоть. Потеряв равновесие от удара, падаю на четвереньки. Ловлю воздух ртом, понимая, что не могу сделать вдох. Видимо, стрела задела легкое.
По моему платью растекается алое пятно. На снегу расцветает красный цвет крови.
Оук бежит ко мне, но луки троллей уже направлены и на него. Хурклоу приказывает ему остановиться, и принц подчиняется. Я вижу, что он успел избавиться от пут и держит в руке меч.
Бывшие соколы разбегаются в разных направлениях. Я замечаю Гиацинта, который, протискиваясь между ними, несется ко мне.
Все пошло не по плану.
– Принц, – гудит голос Хурклоу. – Отдай мне сердце, или мои лучники нашпигуют вас обоих стрелами.
Я хочу выкрикнуть правильное слово, отдать леди Ноури приказ, чтобы ее войска защитили меня, но с моих губ не срывается ни звука. Мне очень больно.
Так же больно, как и…
Осколок кости у меня во рту…
Моя грудь…
Паутинка трещин под моими пальцами…
Оук смотрит на меня, и в его озорных глазах плещется паника. Он кивком головы указывает на короля троллей и, подойдя к бывшему соколу, берет у него ларец с сердцем.
Принц что-то ему шепчет.
Хурклоу одним прыжком соскакивает с лося.
Оук подходит к нему. Теперь они стоят близко, так близко к друг другу, что стрела, направленная в принца, может задеть и короля.
Хурклоу открывает замок щелчком когтистого ногтя, а в следующую секунду спотыкается и делает шаг назад, хватаясь за горло, из которого торчит тонкий, как игла, дротик. Темное сморщенное сердце падает на снег. Это всего лишь оленье сердце, и ничего более.
Вся суть заключалась в ларце, который Оук заказал у кузнеца на Сыром рынке.
«Однажды Бомба поведала мне историю о ядовитых пауках, заключенных внутри сундука. Когда вор открыл его, то получил множество укусов и умер мучительной смертью».
Ларец был ловушкой.
Я вдруг вспоминаю, как осторожно Оук возился с замком в пещере. Видимо, устанавливал внутрь него ядовитый дротик, чтобы убить леди Ноури, если остальные наши планы провалятся.
– Сейчас! – кричит солдат, которому принц шепотом отдал указания.
Соколы уже успели заключить троллей в окружение. Услышав сигнал, они достают оружие и несутся в бой.
Я оказываюсь в эпицентре сражения. Вокруг меня мелькают стрелы и мечи. Со всех сторон доносятся крики.
Пытаюсь подняться на колени.
– Мама! – выдавливаю из последних сил.
Это условный сигнал, который должен был положить конец нашему представлению.
– Все, кто следует за мной, отныне и во веки веков должны повиноваться приказаниям Сурен, – выкрикивает леди Ноури в полном соответствии с моим повелением, но затем понижает голос и добавляет: – Если, конечно, она сможет их отдать.
– Остановите троллей! – кричу я, поднимаясь на ноги, и захожусь кашлем. Из моего рта брызжет кровь.
– Это ты приказала пленить меня, дитя? – кричит мне Богдана. – Ты?
Сжимая зубы от боли, я выдергиваю из своего бока наконечник стрелы. Освобождаю вторую руку.
Хурклоу дрожит всем телом. Не знаю, что это за яд, но действует он быстро.
– Ты обманул нас, – выдавливает король троллей. – У тебя нет и никогда не было сердца Меллит, да?
– Он не способен лгать, – произносит леди Ноури. Она стоит посреди кровавой резни с таким видом, будто происходящее ее никак не касается. – Он сказал, что доставил сердце Меллит в мои владения. Значит, так оно и есть.
«Что произойдет, когда она узнает о твоем обмане? Что будет, когда она осознает, какая роль в твоем плане отведена ей?»
– Отзови солдат, – говорит Оук королю троллей. – И как только ты это сделаешь, я дам тебе противоядие.
– Нет! – Хурклоу бросается на принца, и они валятся на заснеженную землю. Оук обладает недюжинным мастерством, но он далеко не так силен, как тролль.
«Ей придется решить для себя, как сильно она меня ненавидит».
Оук прекратил поиски сердца Меллит после разговора с Чертополоховой ведьмой. Он пытался отослать меня прочь, говорил, что я ему не нужна.
«Он похитит твое сердце». Не об этом ли Богдана предупреждала меня в лесу?
Мысли путаются.
Я вспоминаю то чувство, когда у меня в груди что-то словно раскололось на части. Вспоминаю, как лежала на ледяном полу тронного зала. Образы прошлого наполняют меня, пока не начинает казаться, что я нахожусь в двух местах одновременно.
Теперь я другая девочка, испуганная и нелюбимая.
«Ведьмино дитя, – говорит мне какая-то женщина. – Сегодня ты будешь спать в постельке Кловис».
Я ощущаю на себе вес одеяла, расшитого деревьями и оленями. Такое мягкое и теплое. А в следующее мгновение просыпаюсь от страшной агонии и чувствую, что задыхаюсь. Я вижу мать, склонившуюся надо мной с окровавленным ножом в руке. Радость от встреч