«О, да...» шиплю я, чувствуя, как напрягаются мои яйца. Наслаждение, проходящее через меня, не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал раньше. Я задаюсь вопросом, почему я так долго ждал, чтобы получить свою маленькую голубку вот так.
Я крепче сжимаю нож. «Правильно, голубка. Позволь мне трахнуть твое лицо. Позволь мне раскрасить тебя."
Похоть овладевает мной, и я отодвигаюсь достаточно далеко, чтобы достать до парня. Я режу его по щеке и слушаю музыку его криков, когда кровь вытекает наружу.
Ева двигает мной вверх-вниз, ее изрезанный язык скользит по моей нижней части, пока я прижимаю ладонь к крови мужчины.
«Да, блядь», - выдыхаю я.
Я отстраняюсь от нее, и она отпускает меня, но только на то время, пока я размазываю кровь мужчины по ее груди. Стянув с нее платье и вымазав им великолепные сиськи, я сжимаю и разминаю их, а ее голова запрокидывается назад, когда я щипаю ее за соски. Жестко. Она - шедевр в красном. Она - грех, разврат и ответ на мои проклятые мечты.
«Больше, Нокс», - отвечает она. «Я хочу, чтобы было больно».
Одних ее слов почти достаточно, чтобы развязать мне руки. Но я слишком долго ждал, чтобы трахнуть ее, и теперь, когда она здесь, никто меня не остановит. Даже я сам.
Ее подбородок, шея, грудь и мой член - все они пунцовые.
А если учесть, что мужчина кричит и старается не смотреть на нас, это похоже на сон из моих самых глубоких, самых темных фантазий.
Перегнувшись через плечо Евы, я беру с полки грязную тряпку и засовываю ее русскому в рот.
О, он будет смотреть.
Эта мысль подстегивает меня к действию, и, признаюсь, я теряю контроль над собой. Я поднимаю Еву на ноги с такой силой, что у нее на глаза наворачиваются слезы, а мои пальцы вязнут в ее волосах, и впечатываю ее спиной в полки. Затем я срываю кровь с ее языка в обжигающем поцелуе, а мой настойчивый член прижимается к ее животу.
Вещи дождем сыплются на пол и бьют по нашему плененному зрителю. Я срываю платье с ее торса, ныряю пальцами между ее ног и нахожу их влажными.
Я готов взорваться прямо сейчас. Особенно когда она обхватывает рукой мой ствол и начинает водить им вверх-вниз, используя свою кровь в качестве смазки.
Я выжимаю воздух из ее легких. Я везде, мои руки повсюду, ее платье задрано до талии, но я хочу большего. Я изголодался по ней.
Она прижимает противоположную ладонь к моей груди, но не для того, чтобы отогнать меня.
Я притягиваю ее к себе и поворачиваюсь, снова ударяя ее спиной о другую сторону сарая. Бросаю ее так, будто она ничего не весит. Ева обхватывает меня ногами за талию, чтобы удержаться. Задыхаясь и стоная, она выгибает бедра, явно требуя, чтобы ее трахнули.
Русский продолжает выть сквозь зажатый во рту материал. Когда его смерть повисла в воздухе между нами, а его кровь - на ее коже, я прижимаюсь к ее киске и вхожу в нее.
Ева вскрикивает от такого вторжения, а затем издает слабый стон удовольствия. Ее голова откидывается назад, края ее золотистых волос тоже покрыты кровью, ее внутренние стенки обхватывают меня так крепко, что перед глазами пляшут черные точки.
Я трахаю ее без малейших угрызений совести. Я ненавижу себя за то, что хочу ее вот так, что поддаюсь своим первобытным, смертным желаниям, но я также ненавижу себя за то, что не потакал ей раньше. И я трахаю ее, выплескивая свою ненависть и злость с каждым толчком бедер.
Мне нравится швырять ее. Мне нравится, когда этот русский кусок дерьма смотрит, как я ее трахаю. Больше всего мне нравится трахать ее, сжимая ее нежность до тех пор, пока она не обхватит меня еще крепче. Покрывать стенки ее киски своей кровью, как она покрыла мой член.
Я кручусь вокруг нее, чтобы поставить ее на ноги, безмолвно призывая ее раздвинуть ноги и повернуться так, чтобы на этот раз она стояла лицом к полке. Я задираю платье выше, срывая с нее трусики и полностью обнажая ее попку.
Я бью рукой по ее щеке, обожая резкий треск и ее удивленный вздох.
Не теряя ни секунды, я снова прижимаю свой член к ее киске и возобновляю темп. Мои яйца напрягаются, и оргазм нарастает.
«Ты будешь смотреть, как я кончаю на нее», - стону я, наблюдая, как русский пытается закрыть глаза. Я снова взмахиваю бритвой и снова режу ему щеку. Он вскрикивает, когда еще больше крови стекает по его коже, и эти великолепные пунцовые линии стекают на рубашку.
«Я сказал, смотри на меня, иначе я выковыряю твои глазные яблоки ложкой».
Он широко раскрывает глаза, устремляя взгляд на меня.
Да.
«Ты будешь смотреть, ублюдок, и когда ты умрешь, это будет чертовски сладко».
Ева задыхается, стонет, мое имя - молитва на ее губах.
«Нокс...» - стонет она. «Боже...»
Ее киска сжимается вокруг меня, когда она кончает, и мои мысли кружатся в голове. Она такая тугая, такая идеальная для меня.
«Моя маленькая голубка», - шепчу я ей на ухо, протягивая руку и прижимая большой палец к ее клитору. Я поглаживаю ее в такт своим толчкам, доводя до оргазма, пока она не начинает содрогаться. Когда у нее подкашиваются колени, я обхватываю ее за середину, чтобы она оставалась в вертикальном положении и подпрыгивала на моем члене.
Как бы мне ни хотелось, я не могу больше сдерживаться. Оргазм пронзает меня насквозь, и я откидываю голову назад, пытаясь вырваться из тела. Все обострилось - удовольствие, боль, восхитительные ощущения, проносящиеся сквозь меня.
Мне требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, но когда мой дух снова встречается с телом, я отпускаю ее, тяжело дыша, хватаю бритву и вонзаю ее в горло русского.
ГЛАВА 12
ДРАКОН
Вот уже несколько дней что-то нарастает, словно буря, которая разорвет все на своем пути. Что-то приближается... что-то поганое.
Кассиус, кажется, не замечает этого, поскольку слишком занят тем, что одержим Евой. Признает он это или нет, но из нас троих он носит свое сердце на руках, даже если не осознает этого. Он как разломленный сосуд, который отчаянно ищет способ снова собрать себя воедино. И Ева дает ему этот шанс.
Кто-то однажды сказал мне, что у тех, у кого самые сильные сердца, больше всего шрамов.
Мы не часто говорим о своем прошлом, потому что нас сильно пугает то дерьмо, через которое мы прошли. Поэтому мы смотрим вперед, а не назад, чтобы пережить каждый день.
Однако я не могу винить Кассиуса за его одержимость. Все, что связано с Евой, провоцирует и меня, зверь внутри меня рычит на нее. В последнее время она проникает в мои сны, и я просыпаюсь с ее именем на губах, с вожделением к ней в моем твердом члене.
Нерв дергается у меня в виске от того, как сильно я позволил своему увлечению разрастись. Ничего хорошего из этого не выйдет.
Ночь окутывает город, и мое отражение отражается в окне. Рана на шее все еще красная от нападения виверны несколько дней назад. Эти твари редки и смертельно опасны. Их яд может и не убить меня, но он все равно остается. Я почти исцелился, хотя шрамы затягиваются. Любой другой умер бы через несколько минут.
Дмитрий удивил меня своей проклятой виверной, он взял верх, и эти ублюдки сбежали. В следующий раз я буду лучше подготовлен.
Легкие шаги стучат по полу позади меня, и я оборачиваюсь, чтобы найти Талию. По моему кивку она подходит, одетая в узкую юбку-карандаш до колен, туфли на каблуках и белую рубашку на кнопках. В отличие от Евы, ей не хватает изгибов, и она более худая, что мне не по вкусу. Волосы собраны в хвост, лицо серьезное. Я мог бы дать ей больше власти, а не относиться к ней как к слуге, как я делал последние пять лет, пока она была моим личным помощником. Я делал это специально, беспокоясь о преданности. Я так поступаю со всеми, кто меня окружает. Но она ни разу меня не подвела.
Иногда мне жаль ее. Она закончила колледж с огромными кредитами, которые нужно было выплачивать, но когда она устроилась на работу, я обнаружил, что у нее есть преследователь... Настоящий чертов псих, который врывался к ней в дом, чтобы шпионить за ней. Она жила одна и была в ужасе. Так что я устранил ублюдка и привел сюда работать на меня. И с тех пор она осталась, так что я ее охраняю, хорошо плачу и обеспечиваю всем необходимым. Хотя иногда я вижу в ее глазах, что она готова к большей ответственности.
«Что у тебя для меня есть?» спрашиваю я, переходя к бару, чтобы налить себе стакан виски.
«Ничего хорошего, к сожалению», - говорит она, подходя ко мне и садясь за барную стойку. Она запрыгивает на табурет и скрещивает ноги. Я сажусь на соседний и делаю глоток из своего бокала.
« Продолжай», - говорю я, готовый к тому, что буря вот-вот разразится.
«Разведчики все проверили, и на улицах мертвая тишина. Ни Франко, ни Дмитрия не видно. Их не видели почти неделю».
«Это хреново. Может, они сотрудничают?» пробормотал я, в основном про себя.
«Маловероятно. Все люди «»Черных пик«» тоже исчезли из своих обычных мест, где они тусуются. Что-то определенно происходит».
Настроение становится все более мрачным, и я пригубляю остатки виски: в горле приятно теплеет, но зловещее ощущение затягивает меня. Ненавижу не знать, что происходит на моем собственном заднем дворе. Войны так не выигрываются.
Я сжимаю челюсти, грудь горит. Что, черт возьми, они задумали? Я перевожу взгляд на бутылку полупустого виски, погружаясь в свои мысли. «Не помню, когда в последний раз так сильно „укротили“ улицы».
Поставив пустой стакан на барную стойку, я поднимаюсь на ноги, нахмурив брови. Франко всегда перемещает своих людей, стараясь не впасть в рутину для тех, кто за ними наблюдает. Это нормально, но его приспешники всегда были рядом. Всегда следили за всем. А Дмитрий, ну и хрен с ним. Обычно он не бывает в моем городе. Он только что вышел из тюрьмы, так что у меня еще не было времени выяснить, с кем он заключил союз.
«Отправь разведчиков еще раз», - приказываю я. «Пусть прочешут улицы, места, которые они обычно не проверяют. Тараканы близко, и нам нужно их найти. Кассиус поможет, так как у некоторых разведчиков едва хватает двух мозговых клеток между ушами». Каждый выбирает самый легкий путь, если есть шанс выйти сухим из воды.