— Не надо себя обманывать, деточка. Разумеется, мы с тобой попробуем сделать все возможное, иначе грош нам цена, но надеяться на удачу не следует. Работать будем не на результат, ибо он очевиден и не в нашу пользу, а на процесс. Поскольку результат известен заранее и изменить его мы не сможем, будем чувствовать себя раскованно, будем совершать ошибки, и чем больше — тем лучше, и будем на них учиться. Из каждой ситуации надо уметь извлекать максимум пользы…
После бессонной ночи Андрей Чернышев чувствовал себя плохо. В отличие от Насти, для которой бессонница была делом самым обычным, Андрей, регулярно гулявший перед сном с собакой, на сон, как правило, не жаловался, спал крепко, а если поспать не удавалось, мучился головной болью и слабостью. Тем не менее, сдав Сергея Бондаренко рано утром жене с рук на руки, Чернышев преодолел в себе желание поехать домой и поспать и отправился выполнять очередное задание Каменской: искать семью потерпевшего, убитого пьяной Тамарой Ереминой двадцать три года назад. Оказалось, что незадолго до гибели потерпевший Виталий Лучников женился, но после похорон молодая вдова выехала из Москвы в Брянскую область к родственникам покойного, мужа, которые выразили готовность помочь ей растить ребенка, вот-вот собиравшегося появиться на свет. Никаких родственников ни самого Лучникова, ни его жены в Москве больше не было, так как оба они не были москвичами и приехали в свое время сюда на работу «по лимиту».
Изучив расписание поездов, Андрей прикинул, что ехать на машине удобнее. Одна беда — не хватало денег на бензин, ибо львиную долю наличности «съел» пьяный Бондаренко, которого надо было обязательно протрезвить и опросить, пока ему, так же как и Василию Колобову, неизвестные доброжелатели не разъяснили, что к чему. Наконец, решив финансовые вопросы, Чернышев помчался по Киевскому шоссе в сторону Брянской области.
До дома Елены Лучниковой он добрался часам к десяти вечера. Дверь ему открыла прехорошенькая молодая девушка с гримаской праведного негодования на свежем личике. Очевидно, она ждала кого-то другого, потому что, увидев на крыльце Андрея, моментально переменила выражение лица с недовольного на приветливое.
— Вы к нам? — спросила она.
— Если вы Лучниковы, то к вам. Мне нужна Елена Петровна.
— Мама! — крикнула девушка. — Это к тебе.
— А а думала, это Денис за тобой пришел, — раздался низкий грудной голос. — Не держи гостей на пороге, Нина, проводи сюда.
Нина распахнула дверь в огромную светлую кухню, пахнущую тестом и пряными травами. За столом сидела крупная ясноглазая женщина с красивым добрым лицом, толстой косой, уложенной вокруг головы, и вязала.
Узнав, кто он и откуда, хозяйка не выразила ни удивления, ни недовольства. Андрею почему-то показалось, что она словно давно ждала, когда же наконец кто-нибудь поинтересуется у нее обстоятельствами смерти мужа. Впечатление было странным, и Андрей решил непременно проверить его в конце беседы.
Когда Нина ушла гулять с женихом (чему Чернышев немало подивился: холод, мокрый снег, темнота. Наверное, они на самом деле пошли не гулять, а к кому-нибудь из друзей. Если эти друзья достаточно деликатны, то гулять пойдут именно они, а не жених с невестой), Елена Петровна без повторных просьб начала рассказывать о том, что произошло в семидесятом году. Она говорила негромко, ровным спокойным голосом, будто читала вслух хорошо знакомую, но совершенно неинтересную, надоевшую книгу…
…С Виталием Лучниковым Лена познакомилась в шестьдесят девятом году, когда он пришел в их общежитие в гости к земляку. Они работали на разных заводах и жили в разных концах Москвы, встречаться им было сложно и неудобно: у него в комнате жили вшестером, у нее — впятером. Не сказать, что она очень уж любила Виталика и прямо жить без него не могла, но все-таки радовалась встречам с ним. Кое-как перезимовали, протянули ветреную и слякотную весну, а уж летом все стало просто. Оба постарались и сделали так, чтобы смены у них совпадали, и каждый раз, как выдавался свободный день, уезжали за город, в лес. В один из таких дней в лесу Лена задремала в тени дерева, разморенная солнцем, а Виталий решил, пока подруга спит, поискать грибы.
Проснулась Лена оттого, что почувствовала на своем лице чью-то ладонь. Она открыла глаза и хотела сесть, но чьи-то руки крепко прижимали ее к земле.
— Тихо, тихо, дурочка, не дергайся. Это не больно. Тебе понравится, — услыхала она незнакомый насмешливый голос.
Она напрягла горло и хотела позвать Виталия, но получилось лишь невнятное мычание: чужая ладонь зажимала ей рот. Потом ее ударили в солнечное сплетение и еще раз, в живот, и она потеряла сознание от боли. Когда пришла в себя, один из парней насиловал ее, а другой стоял рядом, придерживая ее руки. Заметив, что она открыла глаза, он тут же схватил ее за плечи и, приподняв, сильно ударил затылком о землю. Она снова погрузилась в темноту. Очнувшись, никого рядом не увидала. Солнце клонилось к закату, и Лена поняла, что прошло много времени. «Где же Виталик? — с ужасом думала она. Страх за него оказался сильнее, чем ужас от того, что произошло с ней самой. — Наверное, он вернулся, бросился на них, а они его убили. Он такой мягкий, такой беззащитный, куда ему против этих бугаев».
Лена кричала, звала Виталика, но его все не было. Сначала она боялась уходить с того места, где он ее оставил спать под деревом, все надеялась, что он вернется за ней. Когда до темноты осталось совсем немного, она вышла на шоссе и побрела в сторону станции. Лена, мысленно простившись с героем-возлюбленным, глазам своим не поверила, увидев на платформе своего друга.
— Я их выследил, — возбужденно прошептал он, вытирая слезы, градом хлынувшие из ясных глаз девушки.
— Кого? — не поняла Лена.
— Ну этих… Которые тебя…
— Господи, — всхлипнула она, — я боялась, что они тебя убили. Слава Богу, что ты не полез с ними драться. Пойдем скорее в милицию.
— В милицию? Зачем?
— Ты же их выследил! Пойдем, расскажем обо всем, пусть их арестуют и посадят. Сволочи!
— Ты в своем уме?! — возмущенно прошептал Лучников. — Удача сама в руки идет, а ты про милицию думаешь.
Пока они ждали электричку, Виталий изложил Лене свой грандиозный замысел. Он выследил двух молодых людей, которые изнасиловали его подругу, и решил их шантажировать. Это намного лучше и эффективнее, чем заявлять в милицию. Если действовать с умом, можно вытянуть с обоих достаточно, чтобы дать взятку кому надо и вступить в кооператив. Тогда они смогут пожениться. А пока они живут в разных общежитиях, где семейным жить не разрешают, не видать им своего счастья как своих ушей.
— Даже если бы у меня были деньги на кооператив, я бы все равно не мог в него вступить, потому что живу в Москве меньше пяти лет, — терпеливо объяснял Виталий всхлипывающей Лене. — Мне нужно было бы давать взятку такую огромную, что хватило бы на вторую квартиру.
Лена слушала его вполуха и думала о том, что Виталик, за которого она так испугалась, что позабыла о собственной беде, стоял в кустах и наблюдал, как двое подонков избивают и насилуют его девушку, и прикидывал, какую выгоду из этого можно извлечь. Она думала о том, что он бросил ее в лесу, лежащую без сознания, и потащился следом за ними в город, выслеживая, где они живут. Правда, он все-таки вернулся за ней, хоть и к вечеру, когда уже темно и страшно, но вернулся же…
Сначала все шло так, как намечалось. Первые суммы поступали регулярно, небольшими порциями, каждые две недели.
— Главное — не испугать клиента, — с важным видом рассуждал Виталик, пересчитывая деньги и складывая их в конверт перед тем, как нести в сберкассу. — Если бы я сразу потребовал у них пять тысяч, они бы в обморок грохнулись и побежали бы жаловаться родителям. Наплели бы им три кучи небылиц, а мы с тобой оказались бы виноватыми. Нас кто послушает! Мы — лимита, нам веры нет. Поняла? А так они мне каждые две недели приносят по чуть-чуть и не понимают, во что вляпались. То из своих карманных денег отдадут, у них предки богатенькие, подкармливают щедро, то у друзей перехватят, то продадут что-нибудь ненужное, то поклянчат якобы любимой девушке на подарок. С одной-то стороны, в тюрьму садиться им неохота, а с другой — я, на первый взгляд, немногого требую.
Успешное начало сомнительного предприятия вселило в них надежду, и спустя два месяца, в начале октября семидесятого года, Лена и Виталий поженились, хотя жить продолжали каждый в своем общежитии.
В конце ноября, в день, когда Виталик должен был получить очередную сумму, Лена мужа не дождалась. Рано утром к ней пришли из милиции и сообщили, что Виталий убит какой-то пьяной проституткой в ее же собственной постели. На другой день приходил следователь и спрашивал, с чего это Виталий потащился к алкоголичке Ереминой, не был ли он знаком с ней раньше и вообще, где муж должен был находиться в течение дня. Конечно, про насильников и деньги Лена ему ничего не сказала, а про Тамару она и в самом деле слышала впервые.
Когда закончилось следствие и суд, Лена Лучникова была уже на восьмом месяце беременности. Приехавшие на суд родители Виталика забрали ее с собой в Брянскую область. Лена не была от этого в восторге, но возражать не посмела. Она считала себя виновной в гибели мужа. Если бы она не послушалась его и заявила в милицию, он не смог бы требовать с насильников денег, следовательно, не пошел бы в тот день за очередным взносом, не познакомился бы с этой страшной женщиной, не оказался бы у нее дома и не был бы убит. Такое рассуждение казалось Лене стройным и логичным, поэтому она согласилась уехать с родителями Лучникова, так как полагала себя обязанной после гибели их сына скрашивать им одиночество и старость, помогать по хозяйству и радовать присутствием внука или внучки (это уж как выйдет).
Когда Ниночке исполнилось двенадцать, Елена Петровна вышла замуж во второй раз, за директора местной средней школы. Брак был очень счастливым, но недолгим. Они прожили вместе всего шесть лет, а потом пьяный водитель «КамАЗа» врезался прямо в ограду и въехал на участок перед