их домом. Мужа спасти не удалось…
— Знаете, моя жизнь напоминает цепь случайностей, в которых я все время вижу свою вину, — грустно улыбнулась Лучникова, подливая Андрею еще чаю и накладывая в розетку варенье. — И в том, что второй муж погиб, тоже я виновата. Он в то утро крыльцо чинил, я ему целый месяц до того все время повторяла, что нижняя ступенька сгнила и ее надо менять, а в то утро чуть ли не силком заставила его заниматься ремонтом. Он нижнюю ступеньку разбирал, а я наверху стояла, смотрела. Сдалась мне эта ступенька… Порой думаешь, из-за каких мелочей люди калечат свою жизнь.
— Елена Петровна, а вы и в самом деле не знали, где ваш муж познакомился с Тамарой Ереминой?
— В самом деле. Я это имя впервые услышала от следователя.
— А Градов и Никифорчук?
— Что — Градов и Никифорчук?
— Эти имена вам случайно не знакомы? Может, это были друзья вашего мужа?
— Ну какие же это друзья, — устало вздохнула Елена Петровна Лучникова. — Они скорее врагами были. Это с них Виталик деньги тянул. А как вы про них узнали? Я, как мне кажется, их имен не называла.
— Кстати, а почему? Вы все так подробно рассказали, а имена опустили.
Вас кто-нибудь просил об этом? Может быть, вам угрожали, Елена Петровна?
— Да Бог с вами, кому я нужна, чтобы меня просить, а тем более угрожать мне! — отмахнулась Лучникова. — Просто мне трудно было решить сразу, называть имена или нет. Я уж полгода примерно жду, что кто-нибудь спохватится, начнет копаться в прошлом, грязь всяческую из-под ногтей публично выковыривать. У нас ведь журналисты это дело обожают, хлебом не корми — только дай обвинить кого-нибудь. Вот я полгода к этому разговору готовилась, а так до конца и не решила, говорить про него или нет. Боязно, все же он хоть и плохонький, а политик, а мстительность не в моем характере. Даже и не знаю, почему вам сказала про него. Наверное, оттого, что вы спросили не так, как я себе представляла.
— О ком именно вы говорите? Их же двое было.
— Да о Градове, о Сергее Александровиче. Как увидела его полгода назад по телевизору, так и стала ждать, что кто-нибудь по его черную душонку ко мне явится. Он полгода к борьбе за место в Думе готовился, а я — к нашему сегодняшнему разговору. Вот и дождались мы, каждый — своего.
Добираясь до местного отделения милиции, Андрей думал о нелепом союзе Лены и Виталия Лучниковых, союзе, в котором не было ни нежности, ни страсти, ни дружбы, а только гнетущее одиночество сельского жителя, приехавшего покорять Москву и судорожно цепляющегося за хоругви, символизирующие по тем временам жизненный успех: московская прописка, квартира, семья. Что удерживает людей друг подле друга? Что заставляет их быть вместе?
Арсен был вне себя от ярости. Эта девчонка, эта маленькая дрянь перехитрила его. Прикидывалась невинным ягненочком, больной до самой последней косточки, до самого тоненького сосудика, а сама, тихоня эдакая, разыскала-таки Бондаренко. Конечно, с того, кто это допустил, кто прохлопал ее отсутствие в поликлинике, — спрос особый. Он от ответственности не уйдет. Но это вопрос второстепенный, кого наказывать и кого миловать, можно решить и позже. Сейчас главное — перекрыть этой крысе кислород, да так, чтобы у нее надолго пропало желание делать глубокие вдохи.
Он сверился с записной книжкой и сделал два коротких телефонных звонка. Для того, чтобы поработать с Бондаренко, понадобились люди из Восточного округа Москвы. Сам Арсен держал в руках все нити, ведущие в Главное управление внутренних дел города, на Петровку, 38. Когда Арсен придумывал и создавал свою организацию или, как он ее называл, контору, он замахивался на большее. Замысел его был прост и созрел он после того, как, в очередной раз стоя за сметаной и творогом в молочном магазине, он услышал такую знакомую, с давних лет привычную и потому проходящую незамеченной фразу наглой толстомордой продавщицы:
— Вас много, а я одна!
В ту пору уже стало ясно, что преступных группировок, действующих на территории города, огромное количество. Не уступали им и криминальные структуры, действующие на периферии, но сводящие между собой счеты именно в Москве. Понятно, что все они были крайне заинтересованы в том, чтобы плачевные результаты их бойких разборок не дали милиции и суду возможности привлечь кого-то из них к уголовной ответственности. Подкуп, шантаж и прочие атрибуты из арсенала, позволяющего оказывать давление на следователей, оперативников и криминалистов, активно пошли в ход, но Арсен уже тогда сообразил, что будет дальше. А дальше, полагал он, каждая более или менее стоящая преступная группировка захочет иметь в МУРе «своего» опера, а в следственном управлении — «своего» следователя. Начнутся беспорядочные, хаотичные попытки завербовать себе сторонников в правоохранительных органах, но количественное соотношение лиц, желающих получить некоторые услуги, и лиц, которые означенные услуги могут оказать, не позволит мирной дележке состояться. Простые подсчеты, проведенные Арсеном, показали, что сыщиков и следователей «на всех» не хватит.
Стало быть, между двумя неравными по численности сторонами должен встать посредник. На следующий же день, придя на работу, Арсен принялся воплощать в жизнь свою теорию массового обслуживания преступного мира. Он достал из большого шкафа первые двадцать папок с личными делами сотрудников Комитета государственной безопасности. Даже беглый просмотр папок позволил выявить из первой двадцатки семерых человек, по всей вероятности, чувствующих себя обиженными, и обиженными несправедливо. В их послужном списке были непонятные понижения в должности и явно сляпанные наспех приказы о взысканиях. Арсен обращал внимание и на другие мелочи: на несвоевременное присвоение очередного воинского звания, на периодичность прохождения аттестационных комиссий, на отметки об использовании ежегодных отпусков поздней осенью или ранней весной и на тысячи других примет, по которым он как кадровик мог безошибочно определить, дают ли человеку «зеленый свет» или зажимают. Особое внимание уделил он тем, кого вот-вот должны были «попросить» на пенсию.
Через два с половиной месяца первая группа «посредников» была готова к работе. Их клиентами стали крупные мафиози, члены организованных преступных групп, разработкой которых занимался Комитет. Преступники, заключившие контракт с группой посредников, уже не должны были беспокоиться о том, чтобы следить за ходом раскрытия преступления, искать подходы к оперативным работникам и их начальникам. Все эти, а также множество других функций взяли на себя люди, любовно и тщательно подобранные Арсеном. Они прекрасно знали личный состав соответствующих подразделений Комитета, знали, кого и чем можно «взять», кому как развязать язык, чтобы получить нужную информацию о ходе работы по тому или иному делу. Они указывали на свидетелей, дающих «не те» показания, и подсказывали, как лучше и эффективнее на таких свидетелей надавить, чтобы их показания волшебным образом перестали изобличать виновных. Посредники, и это было самым главным, внимательно следили за тем, чтобы группы, имеющие противоположные интересы, не кинулись бы вербовать одних и тех же людей, работающих в Комитете, ибо столкновение такого рода ничего хорошего не принесло бы ни самим посредникам, ни пользующимся их услугами криминальным элементам.
Работа пошла успешно, и Арсен постепенно реализовывал свою идею в более широких масштабах, распространив ее на органы внутренних дел, в которых в то время обязательно работали под видом кадровиков или политработников его приятели из КГБ. Ему уже виделись сияющие перспективы создания огромной, на всю страну, системы посредников, выступающих связующим звеном между преступниками и всеми правоохранительными органами, включая суд и прокуратуру. В правильности расчетов он не сомневался: количество серьезных преступников увеличивалось стремительно, тогда как штатную численность оперативно-следственных аппаратов пересматривать пока не собирались, и, в крайнем случае, все обойдется незначительными кадровыми «вливаниями», которые происходили и раньше, но на состояние борьбы с преступностью и раскрываемость преступлений коренным образом не влияли. Спрос всегда будет выше предложения, разумеется, если это стихийный спрос. Он же, Арсен, со своей конторой призван регулировать спрос и предложение…
Теоретически все выглядело необыкновенно гладко, однако на практике пришлось проститься с яркой голубизной мечты и сознательно согласиться на неброский, но более надежный цвет. Очень скоро Арсен понял, что единую организацию создавать нельзя: высок риск спалиться, окажись слабым хоть одно звено. Для повышения конспиративности лучше было разделиться на маленькие группки, курирующие отдельные правоохранительные органы, а на верхнем уровне оставить только несколько координаторов. Арсену жаль было расставаться с мечтой о спруте, охватывающем своими щупальцами всю систему раскрытия и расследования преступлений сверху донизу, но по здравом размышлении он вынужден был признать, что система независимых мелких агентств более устойчива к неожиданным неприятностям и непредвиденным катаклизмам. Выбирая между единоличной властью и надежностью, он выбрал последнюю. Все же он любил свою идею не за ее масштабность, а за суть, за соответствие маркетинговому подходу, что было особо модным в то время. И он предпочел, чтобы идея жила, пусть скромно, пусть разрозненно, пусть во многих руках, но жила. Арсен не был честолюбив, он не гнался за славой и деньгами, он не хотел власти. Всю жизнь ему было интересно только одно — манипулировать людьми, дергать за тайные ниточки, которые он держал в своих руках и о которых другие даже и не подозревали, и с удовольствием наблюдать, как меняются судьбы и карьеры.
Кто же из военных не знает, как много власти сосредоточено в руках у кадровиков. Ведь кадровик, просматривая твое личное дело, может «не заметить» какую-нибудь противную бумажонку, а может раздуть из нее целую историю, и не видать тебе приказа о назначении на новую должность как своих ушей. Кадровик может «забыть», что на твое личное дело пришел запрос из вышестоящей организации, куда тебя хотят взять на работу, более интересную и с повышением в должности и в зарплате, или «потерять» этот запрос, или просто положить у себя перед глазами — и смотреть на него задумчиво, иногда улыбаясь, иногда хмурясь, думая при этом о каких-то своих проблемах, но ни в коем случае не исполнять, то есть не вынимать папку с личным делом из несгораемого шкафа, не запечатывать ее в конверт и не отправлять с нарочным в ту самую вышестоящую организацию. Человек, желающий поменять место работы, нервничает, новое начальство, которое еще вчера так воодушевленно приглашало его к себе и так горячо хотело видеть в рядах своих сотрудников, постепенно остывает, забывает про кандидата, а тут, глядишь, и нового человека привели, и ничуть не хуже предыдущего, да и личное дело доставляют через два часа после милостивой фразы: «Ну ладно, мы изучим ваш послужной список, характеристики…» Разве непонятно, на кого из тех двоих приказ подпишут, а кто на старом месте останется? И разве кто-нибудь не знает, какая жизнь ждет того, кто остался? Собирался уходить, уже лич