И нужно отметить – именно Татьяна Сосновская обратилась в Минкульт с предложением сделать Музей исторических драгоценностей отделом того самого НМИУ, который она недавно возглавила.
В этой истории, словно на витрине, видно, что происходит с культурой в нашей стране, которая избрала своей идеологией борьбу с «неправильными» историко-культурными памятниками. Вслед за этим Украина может лишиться и многих открытых в тоталитарные времена музеев, на которых активно греют свои никогда не кравшие руки наши патриотические политики. Обращаясь в их адрес, один из участников пикета напомнил, что выставленная в музее пектораль очень напоминает по форме автомобильную шину.
Декабрь 2015 г.
«Мало видеть будущее. Нужно уметь его изменить»
Почему «евромайдан» был обречен на победу? Как был сформирован правый консенсус в украинском обществе и как удалось искусственно разделить жителей страны? Можно ли было избежать разрушительной войны, и что необходимо сделать для примирения? Что такое украинский социал-шовинизм и можно ли оправдать уничтожение памятников? Главный редактор «LIVA» Андрей Манчук рассказывает об этом, отвечая на вопросы российских левых.
– Андрей, «евромайдан» сегодня принято оценивать в черно-белых тонах. Фашистский путч или народное восстание. Платная массовка прозападных олигархов или проявление широчайшего стихийного недовольства коррумпированным режимом Януковича – все-таки, что это было?
– Отвечая на этот вопрос, я хотел бы повторить собственную формулировку, которая прозвучала в апреле 2014 года, во время публичной дискуссии с известным журналистом, латиноамериканистом Олегом Ясинским и правозащитником Владимиром Чемерисом:
«В феврале, в результате кровавых столкновений в центре Киева, в Украине пришла к власти коалиция правых и неолиберальных политиков, которые опирались на активное политическое содействие Евросоюза и США, а также на финансовую поддержку ряда украинских олигархов, недовольных растущим влиянием и аппетитами “семьи” Януковича. Эта правая оппозиция, большинство представителей которой уже находились раньше во власти, умело использовала в своих целях недовольство украинцев, страдающих от антисоциальной политики режима Януковича, – чтобы проводить сейчас ту же антисоциальную политику, причем еще более форсированными темпами. Ради кредита МВФ власти готовят беспрецедентное повышение тарифов, в стране растут цены и уже начались задержки по выплатам зарплат, пенсий и социальных пособий. Растет напряжение на Юго-Востоке страны, однако киевские власти делают ставку на силовое подавление недовольных граждан, открыто уклоняясь от поиска компромисса.
Это, бесспорно, самое правое правительство в истории Украины, а его идеология органично сочетает в себе неолиберальный фундаментализм – безусловную веру в догмы свободного рынка – и крайний национализм, который стал своего рода гражданской религией для большинства представителей украинской интеллигенции… Да, на майдане были люди разных взглядов, и среди них было немалое количество честных и искренних людей. Но правые полностью контролировали это движение в политическом, идеологическом и организационном смысле, и было изначально понятно, что именно они возьмут власть после падения Януковича. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, которые мы имеем сегодня».
Это самоцитата важна сейчас потому, что она показывает, насколько очевидными и «запрограммированными» были нынешние последствия политического переворота в Украине. Безусловно, попытки представить майдан «платной массовкой» – такая же пошлость, как и повторение пропагандистского клише «революция достоинства», или неуклюжие попытки отрицать, что это движение организовывали и направляли националистические неолиберальные политики, опираясь на активное содействие олигархата и иностранных правительств. Да, социальное недовольство режимом росло – и в условиях, когда политический фланг был зачищен от левых, а общество жило верой в чудеса рыночных реформ, недовольные своим положением люди стали легкой добычей правой пропаганды и жертвами политтехнологических манипуляций.
Мы неоднократно предупреждали об этом задолго до начала событий – особенно после парламентских выборов 2012 года, когда стало вполне очевидно, что этот процесс необратим. Правда, поначалу мы ожидали, что все случится несколько позже – на президентских выборах. Однако относительно последствий переворота не было никаких сомнений. Было заведомо понятно, что если Янукович вынужден проводить свою антисоциальную политику с оглядкой на международное общественное мнение, влиятельную оппозицию и угрозу массовых протестов, смертельно опасных для его слабого и гнилого режима, то у правых и либералов будут развязаны руки. В том смысле, что США и ЕС заведомо дадут им карт-бланш на самые жесткие антисоциальные реформы и зачистку недовольных, а буржуазная демократия, которой выгодно отличалась постсоветская Украина, сразу закончится. И все это изначально несло в себе реальную перспективу гражданской войны.
Именно поэтому многие люди, которые никогда не поддерживали Януковича или Путина, отказались поддерживать выступление на майдане.
– Почему стала возможной гегемония ультраправых на улицах Киева? Почему в ходе «евромайдана» не смогли весомо заявить о себе левые, социалистические, коммунистические силы?
– Гегемония ультраправых на улице стала следствием правой гегемонии в украинском обществе. К сожалению, большинство российских политических наблюдателей (в том числе и левых) пропустили этот момент – поскольку в бывшей метрополии очень поверхностно интересовались положением дел в «ближнем зарубежье». Между тем в течение двух десятилетий в Украине проводилась исключительно интенсивная и системная правая пропаганда с особым упором на антикоммунистическую риторику. Важно понять, что здесь не просто пытались дискредитировать советское наследие – как это, в общем, делалось и в постсоветской России. Левая идеология представлялась чужеродным для Украины учением, которое принесли на иностранных штыках с целью геноцидного уничтожения украинской нации: этакое новое издание «кровавого навета» на современный лад. Конечно, это звучало нелепо с точки зрения исторической правды – поскольку нынешняя Украина и ее культура фактически были сформированы в советское время, переживая в эту эпоху свой очевидный исторический расцвет. Но в обществе насаждались пропагандистские мифы, которые формировали иное, полностью искаженное восприятие исторической реальности. С одной стороны, они максимально демонизировали советский опыт, раздувая реальные преступления и ошибки советского руководства и полностью замалчивая (или присваивая) любые достижения, которые были совершены в этот период. А с другой, абсолютно некритически пропагандировали в обществе идеологию украинского националистического движения ХХ века и обожествленные образы-иконы его ультраправых вождей.
Созданием и продвижением этих мифов занимались множество историков, журналистов, политиков, «экспертов» и общественных активистов – во многом потому, что такая деятельность щедро финансировалась иностранными и украинскими грантодателями, поощрялась на правительственном уровне и получала поддержку у собственников и менеджмента СМИ. Трагедия этого исторического момента в том, что в формировании правого антикоммунистического консенсуса на каком-то этапе оказались заинтересованы практически все влиятельные игроки на финансово-экономическом поле страны. И украинская буржуазия, которая желала легитимизировать приватизационный захват общественной собственности, созданной и накопленной в советские времена (именно поэтому Янукович всегда клал венки к памятнику погибшим при Крутах, хотя трудно даже представить его на могиле участников рабочего восстания на «Арсенале»). И либералы, которым было удобно продвигать в обществе свою непопулярную в массах антисоциальную программу, «продавая» ее людям в патриотической обертке. И западные политики, которые хотели видеть Украину инструментом для давления на Россию в конкурентной внешнеполитической и экономической борьбе, вырастив здесь послушное им гражданское общество и марионеточные политические элиты. И российские политики вместе с Януковичем и Партией регионов, которые долго считали набирающий влияние украинский национализм удобным пропагандистским жупелом для мобилизации своего электората против этой угрозы, серьезности которой они никогда не осознавали. В паруса правым дули все ветры.
Хуже всего то, что тотальной правой пропаганде никто не противостоял – потому что тех, кто мог бы серьезно и аргументированно рассказывать об угрозах национализма и о реальной истории националистических организаций, практически никогда не подпускали к статусным СМИ, лишая возможности донести свои взгляды до общества. В результате этого колоссального пропагандистского перекоса в Украине выросло целое поколение людей, которые в принципе не воспринимали критику украинского национализма, априори считая ее пророссийской или коммунистической пропагандой. Естественно, речь, прежде всего, шла об интеллигенции. К примеру, если российская либеральная общественность до недавнего времени критически и враждебно относилась к проявлениям русского шовинизма, ксенофобии, нацизма и государственной патриотической пропаганде, то украинские журналисты, правозащитники, работники образовательной и культурной сферы, в своей массе открыто симпатизировали самым крайним формам украинского национализма, принимая его риторику и поддерживая его политические цели. В этой среде процветал социальный расизм, органично совмещенный с обыкновенными расистскими комплексами, культивируя презрение и ненависть к пролетарской «совковой» «черни» индустриального Юго-Востока. Рабочих нередко представляли неполноценными, ущербными недолюдьми, которые буквально на генетическом уровне (риторика «крови и почвы» вообще органично воспринята украинскими либералами) не совместимы с «цивилизационными ценностями» европейского капитализма и объективно являются социально-политическими агентами «дикой восточной Орды», мешая успешному развитию новой Украины. А занятые выживанием «простые», «посполитые» люди тоже получали свою дозу пропаганды из газет и тел