Однако я, безусловно, верю в то, что жителям Донецка и Львова нечего делить между собой – и искусственно раздутая правящими элитами ненависть, которая разделила и стравила людей, будет однажды преодолена. Сколько бы времени для этого не понадобилось.
– Какова была в течение этих двух лет позиция украинских профсоюзов?
– Украинские профсоюзы традиционно были маловлиятельными и практически полностью зависели от различных политических группировок. Но по итогам «евромайдана» снизилась даже их прежняя незначительная роль в общественной жизни страны. ФПУ, которая в основном поддерживала прошлую власть, находится в стагнации. КНПУ, представители которой в основном поддержали «евромайдан» – в силу давних политических связей их лидера Волынца с Юлией Тимошенко – все чаще подпадает под давление новой власти, несмотря на свою полную политическую лояльность. В течение последних двух лет власти не раз преследовали организаторов социальных протестов, угрожая им обвинениями в «сепаратизме», как это, например, было с организаторами протеста транспортников в Киеве. В июне прошлого года Волынца и его активистов забрали на допросы без присутствия адвокатов, после чего он пригрозил голодовкой и заявил, что спецслужбы «целенаправленно препятствует деятельности профсоюзов в стране».
Успехи профсоюзников случаются сейчас очень редко – в основном это отдельные факты частичного погашения задолженностей по зарплате, которые в целом постоянно растут. На массовые, системные процессы – ликвидацию предприятий, сокращение рабочих дней и увольнение работников, падение реального уровня зарплат и ликвидацию соцльгот, незаконную мобилизацию на рабочих местах, они никак не влияют. Против участников акций социального протеста все чаще выставляют вооруженных людей. А на днях представители «Правого сектора» избили лидера профкома шахты «Нововолынская» – причем открыто и демонстративно, прямо в офисе директора шахты. Шахтеры заявили, что националисты действовали по указке киевских чиновников, которые добиваются ликвидации этого предприятия, и чувствуют себя полностью безнаказанными – поскольку офис ПС расположен рядом с местной милицией, и националисты делают в этом западноукраинском регионе все, что хотят.
– Из уст российских и украинских «евролевых» довольно часто можно услышать упрек «левым антимайдана» в советском фетишизме. Мол, не может «ленинопад» восприниматься как серьезное подтверждение антикоммунизма украинского общества. Валят памятники не лидеру мирового социализма, а человеку, которого связывают сегодня с пророссийским лобби на Украине, с продажной и прогнившей КПУ. И вообще, сам Ленин явно был бы не в восторге от такого количества каменных истуканов в его честь. Следовательно, концентрация внимания на уничтожении памятников, переименовании географических объектов запирает левых в гетто «совковости», маргинализирует их. Как ты оцениваешь такую позицию?
– Я уже давно не слышал этой лукавой риторики, которая действительно звучала когда-то, в 2014 году. Потому что теперь, когда «декоммунизация» приняла нынешний дикий размах и дикие формы – запрет левых организаций и их символики, вандализация памятников истории и монументального искусства, уничтожение и переименование всего, что связано с традицией левого и рабочего движения, включая имена Маркса и Розы, даты 1 мая и 8 марта, имена демократических социалистов, борцов с нацизмом, феминисток и анархистов, поэтов, ученых, писателей и художников, – совершенно очевидно, насколько реакционным является этот процесс. Оправдать его просто нельзя – причем не только с левых позиций, но и с точки зрения любого культурного, образованного человека.
А еще более важно то, что на месте уничтоженного тут же воздвигаются настоящие идолы – безвкусно-вульгарные и реакционные по своему содержанию памятники, улицы называют в честь нацистов, клерикалов и погромщиков. И это показывает, насколько значимую роль в борьбе за общественное сознание имеют эти «фетиши», с помощью которых ультраправые подчиняют себе сейчас общественное пространство страны.
Хотя для российских или белорусских левых это предупреждение – те, кто оправдывает уничтожение левого культурно-исторического наследия в Украине, желают того же и для ваших стран. Какой риторикой они бы это не прикрывали.
– Украинские левые, занявшие позиции поддержки майдана. Кем они для тебя являются на рациональном и чувственном уровне? Ведь с некоторыми из них ты состоял в одной Организации марксистов? Есть ли будущее у этих групп – как классовых социалистических организаций? Возможно и нужно ли примирение левых Украины?
– Одна украинская левая активистка как-то пообещала подарить левым сторонникам «евромайдана» плакат с лозунгом «мыши за кота!», имея в виду, что позиция поддержки враждебного левым, антисоциального и ультранационалистического движения выглядит самоубийственной нелепостью. Как и знамена с эмблемой Евросоюза на знаменах красного цвета, которые вызвали бы шок у любого европейского левого. Как заметил на Фейсбуке Владимир Ищенко, это все равно что российский гербовый орел на фоне красного флага.
На самом же деле в этой печальной и комичной истории нет ничего нового и необычного. Социал-шовинизм, поддержка войны, которую ведет собственное буржуазное националистическое правительство, – это очень старые болезни левого движения. Именно на этой почве начал постепенно развиваться после Триполитанской войны итальянский фашизм. Во время Первой мировой, в условиях патриотической истерии, подобным патриотическим настроениям поддалась большая часть европейских социалистов того времени – хотя это были блестяще образованные марксисты, идейные синдикалисты и анархисты, признанные классики социалистической мысли, за спиной которых стояли влиятельные массовые партии и профсоюзы. Сторонники Циммервальда и «революционного пораженчества» были в то время абсолютным меньшинством. В России их всячески преследовали, а после Февральской революции зачастую арестовывали и убивали, после истерических митингов с плакатами «Верните Ленина Вильгельму!» – хотя у власти уже находилось «социалистическое правительство», с которым сотрудничали Плеханов и Кропоткин.
В межвоенные годы «революционный антикоммунистический национализм» стал неотъемлемой чертой всех европейских фашистских движений. Стоит вспомнить и послевоенную маккартистскую истерию в США, когда целый ряд ультралевых деятелей, таких как Истмен, Шахтман и люди из их окружения, постепенно перешли от «леволиберального» антисоветизма к воинствующему антикоммунизму, открытому доносительству на левых, поддержке корейской и вьетнамской войны. А затем помогли сформировать интеллектуальный субстрат для развития идеологии неоконсерватизма и неолиберального «восстания элит».
Украинская непарламентская левая была конгломератом малочисленных и совершенно не известных обществу групп, которые находились в состоянии бессмысленной перманентной грызни. У левых отсутствовал даже элементарный «инстинкт выживания», который, казалось бы, должен подталкивать их к тому, чтобы держаться вместе в очень неблагоприятных для них условиях. В движении находилось много случайных людей, которые попали туда ради участия в тусовке и имели очень поверхностное представление о социализме или анархизме. Вместе с тем эта среда была обильно насыщена теми же патриотическими и либеральными иллюзиями, которые доминировали в обществе, постепенно сходившем с ума на почве национализма. Ведь пропаганда в школах, вузах, по телевизору и в газетах действовала и на новую генерацию левых.
Поэтому лично у меня не было сомнений в том, что некоторые из этих людей не выдержат патриотической истерии такого накала, которую генерировала майдановская среда. Их идейная и политическая капитуляция перед господствующим в обществе правым дискурсом была предопределена. Причем даже те, кто, в общем-то, понимал, к чему идет дело, часто не могли найти в себе силы пойти против течения и противопоставить свою критическую позицию мнению родных, друзей, однокурсников, сослуживцев. Срабатывал эффект эйфории массового действа – пускай даже его результаты изначально виделись очень сомнительными. Многих соблазняло участие в «драйвовом» экшене, возможность бросаться камнями в милицию и ставить на аватарки в соцсетях сделанные на фоне баррикад снимки. Кроме того, пропаганда сторонников майдана представляла дело так, будто у конфликта нет третьей стороны, и те, кто их не поддерживал, якобы автоматически становились соучастниками власти. Чтобы противостоять всему этому давлению, нужно было, по крайней мере, иметь идейную убежденность, базис знаний и личную силу воли – что давно стало дефицитом в левой среде.
Я не держу зла на этих людей. Их сломали тогда до такой степени, что они в считанные недели превратились в группу поддержки избивавших их неонацистов и считали своим достижением министерский пост правого политика Квита, который брутально вытирал о них ноги всего за год до майдана, изгнав левых либералов из стен Киево-Могилянской академии, а теперь на корню уничтожает украинское образование. Даже подписанты доносов и боевики ультраправых подразделений, которые призывают убивать коммунистов, это тоже жертвы того, что произошло. Многие из них уже перестали относить себя к левым и полностью перешли в либерально-националистический лагерь – за что надо по-своему поблагодарить «евромайдан». Их политическое влияние и раньше было крайне невелико, а сейчас окончательно сошло к нулю. Потому что в обществе, где тотально господствуют правые, непросто даже «левым» шовинистам, которые старательно агитируют против мира и за продолжение войны, чтобы их приняли за своих или просто не били. Они не нужны ни патриотическому электорату, который и без того запутался в целой куче конкурирующих на этом поле националистических политгрупп, ни разочарованным в майдане людям, которые видят в них экзотическую разновидность националистов.
Что же касается тех сторонников «евромайдана», которые критикуют сейчас его последствия и переосмысливают произошедшие два года назад события, – диалог с ними необходим, а будущее сотрудничество – неизбежно. Массовое демократическое левое движение будет на равных объединять таких людей со вчерашними противниками майдана. Для этого нужно будет пройти длинный путь, научившись взаимодействовать в общих интересах трудящихся своей страны, а не ради удовлетворения сектантских комплексов и личных амбиций. Но ему нет альтернативы. Опыт последних двух лет показывает: мало видеть будущее, надо уметь его изменить. Для этого нужны силы, а у левых их крайне мало – без солидарности и сотрудничества тут не обо