за стольный Киев-град, за Святую Русь».
В большинстве своем былинные богатыри не имеют четкого географического приурочивания. Русский народ, собирая и обобщая типичные черты духовного и физического совершенства своих лучших представителей, намеренно создавал образы общерусских богатырей как стражей Русской земли, хранителей ее единства[15].
Из всего сказанного видно, что русские люди воспринимали Древнюю Русь как единую страну, единую Родину — от ее возникновения в ІХ веке до разгрома монголо-татарами в 3040-е годы ХІІІ века.
4. «Слава шведским освободителям!»
Примерно таким был пафос подготовки к инициированному президентом Украины В. Ющенко празднованию 300-летия Полтавской битвы. По его недомыслию оно должно было стать уникальным явлением в европейской, а может, и в мировой истории, когда жертва воздает благодарение насильнику, в том числе воздвижением ему триумфального монумента, увенчанного статуей Карла ХІІ.
Поводом к разговору об этом послужила небольшая дискуссия между двумя видными украинскими литераторами, свидетелем которой мне довелось стать. Один из них (Б. И. Олийнык) выразил свое возмущение политической и нравственной инфантильностью определенной части украинцев, которая не только хлебом-солью встречает оккупантов, но и ставит им памятники. Был назван и конкретный оккупант — Карл ХІІ, которому, согласно указу президента Украины, к знаменательной дате должны были воздвигнуть памятник. Другой (И. Ф. Драч) возмутился сказанным и заявил: «А что, Петр І разве не был оккупантом? А ему памятник на поле Полтавской битвы стоит».
В этой интеллигентной словесной пикировке, не получившей продолжения, убедительнее выглядел первый дискутант. Его утверждение о том, что Карл ХІІ был оккупантом, по существу не было оспорено и вторым, который только заметил, что таким же был и Петр І. Первая часть этого признания особенно значима, тем более из уст сторонника президентской инициативы юбилейных торжеств, не возражавшего против сооружения памятника Карлу ХІІ. Это невольное признание того, что памятник собирались поставить-таки действительно оккупанту.
Прослушав диалог, я подумал, что эта тема заслуживает более обстоятельного обсуждения, поскольку таких людей, как второй дискутант, кстати, очень мной уважаемый поэт, на Украине много. А есть и те, кто вообще считает Карла ХІІ освободителем Украины, а Петра І — оккупантом. Первым среди них, надо полагать, являлся В. Ющенко, которому так хотелось почтить память шведского короля. Одна экзальтированная дама с особым энтузиазмом поделилась со мной известием, что на торжествах в Полтаве будто бы предполагается участие и венценосной шведской особы — не то самого короля, не то его супруги.
Ах, какая радость! И почему тогда не озаботиться установкой на Украине памятника, скажем, немецким оккупантам, дважды в течение ХХ века приносивших «волю» украинцам, и не пригласить на его открытие кого-то из родственников кайзера Вильгельма ІІ. Последняя акция имела бы даже больший смысл, так как именно немцы вынудили Центральную Раду (М. Грушевского) издать IV Универсал, провозгласивший независимость Украины, поскольку хотели получить оккупационное приглашение от суверенного государства.
Однако вернемся к приведенным определениям и посмотрим, какое из них отвечает действительности. Для этого необходимо предпринять хотя бы небольшой экскурс в историю. Что представляла собой в то время Украина в государственном и административно-территориальном отношении? Ответ несложен и фактически известен даже наиболее ортодоксальным украинофилам.
Со времен Переяславской рады 1654 года Украина, главным образом Левобережье, вошла в состав Российского государства на правах автономии. Несмотря на все сложности совместного проживания, в том числе имевшее место небезосновательное недовольство казачьей верхушки москалями, официально договорные документы о вхождении Украины в состав России не были денонсированы ни Украиной, ни Россией. Сохраняли юридическую силу прошение Богдана Хмельницкого о принятии войска Запорожского под высокую царскую руку и решение Земского собора от 1653 года о его удовлетворении. Не были отменены и присяжные акты на верность русскому царю, состоявшиеся в 1654 году в Переяславле, Киеве, а также во всех полковых и сотенных городах Украины.
В 1686 году между Россией и Польшей был заключен «Вечный мир», по которому Левобережье, Киев и Запорожье закреплялись за Россией. Гетман Самойлович был недоволен тем, что царское правительство пожертвовало Правобережьем Украины. Об этом недовольстве благодаря доносу, подписанному в том числе Иваном Мазепой, узнали в Москве. Самойлович был арестован, сослан в Сибирь, а Мазепа, поддержанный царским воеводой В. Голицыным, получил гетманские клейноды, при этом подписал Коломакские статьи и присягнул на верность московским царям. И это несмотря на то, что новое соглашение сильно ограничивало его гетманскую автономию, а Гетманщину объявляло, по сути, частью «Их Царского Пресветлого Величества Самодержавной Державы».
Можно, разумеется, сокрушаться по этому поводу, как это принято сегодня в официальной исторической литературе. Можно даже искать оправдание действиям Мазепы. Но остается незыблемым фактом то, что ко времени вторжения в пределы Российской империи войск Карла ХІІ Украина представляла собой часть российского государственного пространства, а ее гетман был поданным царя. Причем не просто подданным, но верным другом и соратником. В беседах с писарем П. Орликом, предостерегая того от измены, Мазепа замечал: «Знаешь ты, в какой я у царского величества милости, не поменяют там меня на тебя». Иван Степанович знал что говорил. Когда в феврале 1708 года в Москву от Кочубея и Искры пришло донесение о возможной измене гетмана, Петр І не только не поверил ему, но и выдал доносчиков Мазепе «яко верному человеку». По его распоряжению Кочубей и Искра были казнены, а Петр І направил ему грамоту, в которой обещал сохранять его в милости и не поддаваться наветам клеветников.
Петр продолжал считать Мазепу своим соратником, а тот уже разрабатывал планы об измене, переходе под протекцию нового сюзерена. По-видимому, слава непобедимого полководца, которая шла впереди шведского короля, застила престарелому гетману разум. Он надеялся, что шведы триумфально прошествуют через Смоленск на Москву и захватят ее. Но события приняли иной оборот, не просчитанный Иваном Степановичем. При этом своим старшинским единомышленникам он неоднократно заявлял: «Положитесь на мой убогий разум, больше все равно не придумаете. Я, по милости божьей, разума больше имею, чем вы все».
Оказалось, что гетман переоценил себя. Узнав о том, что Карл ХІІ вместо похода на Москву повернул на юг, Мазепа в отчаянии воскликнул: «Дьявол его сюда несет!» Он срочно послал к Петру I генерального есаула Д. Максимовича с изложением своих опасений: поскольку часть малороссийских войск находится за пределами Украины, оборонять ее в случае нападения шведов будет некому. Петр заверил гетмана, что для защиты Украины он направит войска под командованием Б. Шереметева.
Удивительно, какую сложную игру вел Мазепа. Практически одновременно с просьбой к Петру защитить Украину он направил в шведский лагерь инструкцию, составленную по латыни, но без печати и подписи, в которой выражал радость по случаю прихода Карла на Украину и просил протекцию себе, войску Запорожскому и всему народу и освобождение от тяжкого московского ига. Шведам была предложена войсковая помощь в борьбе против русских. Отсутствие печати и подписи на инструкции свидетельствовало о том, что Мазепа не был уверен в своем предприятии и оставлял за собой возможность отказаться от нее.
Петр I по-прежнему верил Мазепе и спешил послать войска на Украину. Его действия и через 300 лет выглядят безупречными. Защита собственной страны от вторгшегося в ее пределы завоевателя являлась священной обязанностью государя. К тому же он не мог оставить в беде своего многолетнего друга и соратника. Можно представить, какой была бы реакция нынешних украинских национал-патриотов, если бы события сложились по-другому: Петр не дал бы отпора шведам, и те оккупировали бы всю Гетманщину. Определенно русского царя обвинили бы в предательстве Мазепы.
А теперь посмотрим, каким было поведение Карла ХІІ и его доблестного воинства на территории Украины и воспринимало ли ее население этих далеких пришельцев как освободителей.
Не имея сил продолжать наступление на Москву и испытывая большие затруднения с обеспечением армии продовольствием в опустошенном ею же Могилевском крае, Карл ХІІ решил повернуть на юг, на Украину. Не для того, чтобы освободить ее от «тяжкого московского ига», на что надеялся престарелый украинский гетман, а чтобы получить возможность обеспечить шведскую армию продовольствием. Как полагают шведские биографы Карла ХІІ, так называемый украинский фактор, воплощенный в предательстве гетмана Мазепы, «маячившего» на неизвестной Украине, на его решение повернуть на юг не имел никакого влияния.
В октябре 1708 года армия Карла ХІІ, насчитывавшая более 30 тысяч человек, перешла Десну и оказалась на Украине. Надежды на украинское гостеприимство, обещанное в том числе и Мазепой, не оправдались. Один из близких соратников короля Адлерфельд свидетельствовал: «Мы неожиданно очутились в необходимости постоянно драться как с неприятелями, так с жителями того края, куда мы вошли». Другой участник этого похода, Иоахим Лют, в своих мемуарах называл местное население злым и недоброжелательным по отношению к шведам. Их фуражирам оказывалось ожесточенное сопротивление. Одно из них состоялось в Пирятине под руководством казачьих сотников — братьев Лукьяна и Василия Свичек. Достоянием истории стало поражение шведов под небольшим полтавским городом Веприк, гарнизон которого состоял из двух батальонов пехоты, одной сотни драгун и 400 украинских казаков. Аналогичное сопротивление шведам оказывали и другие полтавские городки: Лохвица, Зиньков, Опишня, не говоря уже о самой Полтаве. И везде вместе с русскими сражались украинские казаки. В шведских тылах военные действия вели казаки нового гетмана И. Скоропадского, избрание которого поддержали миргородский полковник Д. Апостол, корсунский А. Кондиба, компанейский Г. Галаган, генеральный хорунжий И. Сулима и многие другие казацкие старшины.