— А что же наш духовный авангард — интеллигенция, которая должна быть движущей и направляющей силой?
— Интеллигенция у нас конформистская, продажная и мимикрирующая. Так было всегда. Что говорить, если Кравчук был секретарем ЦК Компартии Украины и сам же инициировал ее запрет!
В 2010 году, во время президентства Януковича, была создана Гуманитарная рада, куда вошли представители научной и творческой интеллигенции. Пригласили и меня. Помню, как на праздновании Шевченковских дней меня впервые за много лет позвали на торжества и возложение цветов к памятнику. Иван Драч — известный украинский поэт — подошел тогда ко мне и улыбнулся: «Ну що, Петре, нарешті твоя влада прийшла!» А я ему ответил: «Моя, Іване, нарешті, а твоя завжди».
После двух-трех заседаний Гуманитарной рады я понял, что в моих советах никто не нуждается, убедился в абсолютной бесполезности своего участия и ушел, написав открытое письмо президенту. Зато все остальные члены рады сидели там до конца, до самой «революции достоинства». А потом дружно и рьяно стали проклинать Януковича.
Я же никогда не вписывался в комфортность режима. И считаю, что истинное призвание интеллигенции — быть в оппозиции к власти. Интеллигенция острее чувствует нерв жизни, несправедливость, а поэтому должна не растворяться в режиме, а корректировать его действия. Если же она не выполняет этой роли, то не имеет права называться интеллигенцией.
— В одном из недавних публичных выступлений Вы сказали, что «Заблудшие» — Ваша последняя публицистическая книга. Что подтолкнуло Вас к тому, чтобы поставить точку?
— Я не хочу больше писать, потому что разуверился в пользе своих писаний. Когда Льва Николаевича Толстого спросили: «Почему Вы больше не пишете беллетристику?», он ответил: «Закончилась энергия заблуждения». Толстой был гением и нашел красивый образ. Что-то похожее произошло и со мной: я увидел бесплодность своих попыток разговора с обществом, ничего в этом смысле не достиг, никого не перевоспитал, не достучался.
Поэтому, как в старину говорили, если Бог прибавит мне лета, то, может быть, я еще что-то хорошее сделаю в науке. Сейчас вот заканчиваю книгу «Киев и Новгород» — это очень интересная тема, над которой я давно размышляю. В историографии эту тему обошли, поскольку все время старались противопоставить два города. Дескать, Новгород всегда стремился уйти из зоны влияния Киева, потому что в Новгороде была республика, а здесь — монархия.
Я же хочу показать, что это ошибочное мнение, что эти два города были опорой Руси — как общединастическое родовое наследие. Первый князь пришел в Киев из Новгорода, и последний — в предмонгольское время — пришел оттуда же.
— То есть по-прежнему будете объединять то, что сейчас изо всех сил пытаются разорвать?
— Да. И ведь не только наши разрывают, некоторые российские историки тоже. Такой вот парадокс. Я чужой здесь, но не вполне свой и в России. Там также не всеми воспринимается идея единой Руси во главе с Киевом вплоть до монгольского нашествия. Имеет место тенденция несколько спрямить исторический процесс из Новгорода на Владимир и далее на Москву.
Я доказываю, что именно Киев был символом единой Руси, центром всего восточнославянского пространства — не только политическим, но и духовным. Киев оставался метрополией Руси вплоть до конца ХІІІ века. Но этот киевоцентризм не всеми воспринимается, особенно в условиях ухудшившихся отношений между Украиной и Россией. Получается, что моя защита единства Древней Руси как бы не ко времени. Но я историк, а не политик. И смысл своей жизни вижу в том, чтобы воссоздать по возможности правдивую картину нашего общего прош лого.
Как известно, искажение фактов чревато нагромождением не только лжи, но и трупов. А грех историка сравним с ошибкой врача, но применительно к целым народам.
Глава 8 Университетские тексты. Выступления в СПБГУП
1. Диалог или монолог культур и цивилизаций?[112]
Диалог культур, предполагающий взаимное уважение культурной идентичности народов, скорее идеальная философская категория, чем жизненная реальность. Ни на одном историческом этапе не была представлена такая благообразная картина. Развитие всегда носило экспансионистский характер, причем не только военно-политический, но и духовно-культурный. Оно больше похоже на монолог, а если и напоминает диалог, то отнюдь не равноправный, а зачастую и не мирный.
Формирование культурной, или цивилизационной, общности — это всегда сложный и противоречивый процесс, сопряженный с приобретениями и потерями. Как правило, эта общность создавалась при участии военно-политической силы в лице государственной бюрократии и далеко не всегда мирно. В истории редко удавался естественный синтез многих культур, чаще всего это насильственное распространение в определенном регионе одной культурной традиции, в «плавильном котле» которой сгорали другие. Это же относится и к носителям традиций, которые также исчезали в процессе их ассимиляции основным этносом цивилизации.
Древней истории известно много таких примеров. Возможно, наиболее показательным является формирование римской цивилизационной общности, которая утверждалась на территориях, удаленных от глобализационного источника на тысячи километров. Это утверждение носило преимущественно характер завоевания. Римское имперское влияние и римский порядок на огромных пространствах Европы и Африки поддерживали воинские гарнизоны, базировавшиеся в мощных укрепленных лагерях. Из этих «военных баз» римские легионеры предпринимали походы против варваров, которые не всегда покорно воспринимали принудительное приобщение к римской цивилизации.
Кроме того, всегда существовали межцивилизационные противоречия. Глобализуясь на определенной территории, цивилизация рано или поздно соприкасалась с другой, развивавшейся в сходных или отличных условиях на сопредельной территории. Нередко между ними происходили драматические столкновения. В большей мере они были характерны для культурно различных цивилизаций (например, разгром Византии турками или Киевской Руси монголо-татарами), но случались и между родственными культурами. Примером этому может служить длительное противостояние православно-византийской и римско-католической цивилизаций, в результате которого европейский католический мир нанес непоправимый урон своим восточным «братьям во Христе». В 1204 году крестоносцы, выступавшие под знаменем Папы Римского, разрушили Константинополь и фактически погребли под его руинами одну из ярчайших мировых цивилизаций.
В эпоху Великих географических открытий европейская римско-католическая цивилизация оказала разрушительное воздействие на культуры различных регионов мира. Многие из них вообще прекратили свое существование, в том числе культуры ацтеков, инков, майя. Были истреблены в значительной мере и их носители.
Постепенно на карте мира вместо многих культур образовалось несколько крупных мировых цивилизаций, различающихся между собой культурно-исторически и, что особенно важно, духовно-религиозно. Не случайно при их определении мы чаще всего прибегаем к религиозным терминам: католический, православный, исламский мир и др.
Со времени образования этих цивилизационных систем между ними идет соперничество не только за души людей, но и за пространства, которые они занимают. Как правило, эти соревнования, к взаимному неудовольствию, сопровождаются военными столкновениями, но, к счастью, до сих пор без глобальных мировых катаклизмов. Лидирует в этом споре западный католический и протестантский мир, который, с одной стороны, стал своеобразным «локомотивом» мирового технологического прогресса, с другой — благодаря своему превосходству сумел сделать остальной мир своим «донором». Начиная с ХVI века это стало возможно посредством создания европейскими государствами колоний в различных регионах, после крушения классической колониальной системы — за счет господства крупных корпораций и картелей. Правда, и сейчас иногда используется военная сила и принуждение.
В. С. Соловьев утверждал, что все должны стать европейцами. Понятие «европеец» должно совпадать с понятием «человек», а понятие «европейский культурный мир» — с понятием «человечество». В этом он видел смысл истории[113]. В наше время эта мысль получила развитие в трудах западных политологов и культурологов. Некоторые из них рассматривают понятие «европейская культура» как наднациональную категорию. Ее особенность заключается в приверженности к демократии, уважении прав человека, следовании христианской религиозной традиции, создании социально ориентированной рыночной экономики[114].
Западные цивилизационные ценности объективно обладают большой притягательной силой и могут быть мечтой многих народов, но далеко не всех. Эти ценности не должны насаждаться силой, что, к сожалению, имеет место.
Новое время сделало глобализацию всепланетным явлением. Наиболее развитые в экономическом и военном отношении страны озаботились проблемами перераспределения жизненных ресурсов планеты и связанной с ними задачей доминирования в мире. Главным глобализатором сегодня выступает Североатлантический альянс во главе с США. Им движет имперский интерес, который камуфлируется благородными лозунгами: свобода, демократия и цивилизация. Американо-натовские просветители уверены, что обязаны «осчастливить» мировое сообщество своими жизненными ценностями. А поскольку оно не понимает своего счастья и не хочет добровольно принимать их, то следует его принудить к этому силой. Они так много твердят миру о демократии, свободе, цивилизации, что, кажется, уже уверовали в свое исключительное знание сути этих понятий и убеждены, что именно на них лежит историческая миссия «демократизации» народов, пусть даже ценой потери этносами своей культурно-исторической идентичности.