Центр искал виновных за случившееся. Как свидетельствует опубликованная переписка И.В. Сталина и Л.М. Кагановича, в начале 1932 года Сталин считал, что главная вина за возникшие на Украине трудности лежала на местном руководстве. Он полагал, что оно не уделило должного внимания сельскому хозяйству, поскольку увлеклось «гигантами промышленности» и уравнительно разверстало план хлебозаготовок по районам и колхозам. Именно поэтому весной 1932 года колхозам Украины и других районов была предоставлена помощь Центра: семенная и продовольственная ссуды.
Однако после того, как Сталину сообщили, что руководители Украины (Г.И. Петровский) пытаются свалить вину за возникшие трудности на ЦК ВКП(б), а украинские колхозники, вместо благодарности за оказанную помощь, бросают колхозы, разъезжаются по Европейской части СССР и разлагают чужие колхозы «своими жалобами и нытьем», его позиция стала изменяться. От практики предоставления продовольственных ссуд власти переходят к политике установления жесткого контроля над сельским населением. Для того чтобы удержать крестьян в районах голода для восстановления там колхозных хозяйств, 22 января 1933 года вышла в свет директива о принудительном закреплении крестьян за своими хозяйствами. Но касалась она не только крестьян Украины. В ней было сказано и о закреплении крестьян Нижне-Волжского края и в других регионах Советского Союза.
В это же время органы ОГПУ вели решительную борьбу против так называемой «националистической контрреволюции». Только в период с января по август 1932 года ОГПУ Украины было раскрыто и обезврежено 8 «националистических группировок украинской шовинистической интеллигенции» с 179 участниками. К концу августа 1932 года было ликвидировано уже 35 подобных групп с 562 участниками. Кроме того, ОГПУ фиксировали факты ведения в сельской местности среди партийно-хозяйственного актива антисоветской агитации бывшими украинистами, утверждавшими, что ВКП(б) и Советская власть «душат украинскую национальную культуру».
Проведенный анализ первичной документации 65 районных архивов ЗАГС и четырех областных, расположенных на территории, в 1933 году входившей в состав Нижне-Волжского и Средне-Волжского краев, убедительно доказал факт высокой смертности на почве голода и связанных с ним болезней в рассматриваемый период на данной территории. Об этом же говорило существенное падение уровня рождаемости в 1932–1934 годах в изученных районах. Анализ содержащихся в архивах ЗАГСов книг записей актов гражданского состояния о смерти по 895 сельским Советам за период с 1927 по 1940 год показал, что зарегистрированный уровень смертности населения в 1933 году в Нижне-Волжском крае превысил уровень 1931 года — в 3,4 раза, 1932 года — в 3,3 раза, в Средне-Волжском крае соответственно 1931 года — в 1,5 раза, 1932 года — в 1,8 раза.
Голод 1932–1933 годов стал подлинной демографической катастрофой для деревни и страны в целом. В докладной записке заместителя начальника сектора населения и здравоохранения ЦУНХУ Госплана СССР от 7 июня 1934 года указывалось, что численность населения Украины и Северного Кавказа только по состоянию на 1 января 1933 года уменьшилась на 2,4 млн человек.
Что же касается числа жертв данного голода, то расчеты специалистов, базирующиеся на достоверной источниковой базе, рисуют следующую картину демографических потрясений на территории бывшего СССР в 1932–1933 годах. Так, на основе анализа данных переписей 1926 и 1937 годов, а также текущего загсовского учета рассчитаны демографические потери от свирепствовавшего голода на Украине. Его прямые потери составили 3238 тыс. человек или, с поправкой на несовершенство расчетов, они могут колебаться в диапазоне от 3 до 3,5 миллиона человек. С учетом недобора родившихся в 1932–1934 годах (1268 тыс. человек) и снижения рождаемости полные потери колеблются в интервале от 4,3 до 5 миллионов человек. По расчетам, основанным на анализе материалов 65 архивов ЗАГСов Поволжья и данных центральных органов ЦУНХУ СССР, общие демографические потери сел и деревень Поволжья во время голода 1932–1933 годов, включавшие непосредственные жертвы голода, а также косвенные потери в результате падения рождаемости и миграции сельского населения, составили около 1 млн человек.
Численность крестьян, умерших непосредственно от голода и вызванных им болезней, определилась в 200–300 тысяч человек. В Северо-Кавказском крае количество казаков и крестьян, непосредственно погибших от голода и вызванных им болезней, по официальным данным, исчисляется цифрой 350 тысяч человек. Однако применительно к этому региону необходимо учесть еще то обстоятельство, что в ходе хлебозаготовок огромный размах в крае получило массовое выселение «саботажников». Всего лишь одна хлебозаготовительная кампания 1932 года в Северо-Кавказском крае сопровождалась людскими потерями (жертвы голода, репрессий и депортаций) в 620 тысяч человек, то есть около 8 % населения Дона и Кубани.
С помощью анализа изменений в населении Казахстана между двумя переписями (1926 и 1939 годов) численность погибших от голода и безвозвратно мигрировавших казахов в 1931–1933 годах определена в пределах 1750–1798 тысяч человек, или 49 % его первоначальной численности.
Таким образом, современная разработка проблемы демографических потерь населения СССР в 1930-е годы позволяет оценить их в 5 — максимум 7 миллионов человек. Из них не менее 2,5 миллиона человек приходится на РСФСР. Огромные потери Украины от голода определяются, с одной стороны, размерами территории республики и численностью ее населения, проживавшего в сельской местности, в зоне сплошной коллективизации. С другой стороны, они стали результатом более жестких мер властей по установлению контроля над стихийной миграцией голодающего населения, цель которых была в сохранении колхозного производства.
С февраля по июль 1933 года было принято не менее 35 постановлений Политбюро и декретов Совнаркома о выдаче в общей сложности 320 тысяч тонн зерна для продовольственных нужд. На семена, включая секретные поставки, было выделено 1,274 миллиона тонн хлеба. Однако подавляющее большинство колхозников, по воспоминаниям очевидцев и другим источникам, не посчитало их фактом помощи голодающему населению со стороны государства, так как помощь пришла поздно, ее размеры были мизерными и она носила избирательный характер. В первую очередь продовольственная помощь предназначалась только для тех колхозников, кто выходил на работу в колхоз. Таким образом, и центральные, и местные власти использовали хлеб как инструмент для выполнения сельскохозяйственных работ. В частности, в период весенней и уборочной страды 1933 года выдача продовольственной ссуды приостанавливалась в колхозах в случае невыполнения колхозниками сельскохозяйственных работ, а выходящим в поле она нередко значительно сокращалась при невыполнении ими запланированных норм выработки.
Показательна в этом плане одна из резолюций ЦК КП(б)У относительно того, что делать с крестьянами Киевской области, попавшими в больницу в результате голода. Она предписывала разделить всех госпитализированных на больных и выздоравливающих, после чего значительно улучшить питание последних, с тем чтобы как можно скорее выпустить их на работу.
Из числа беглецов-крестьян к началу марта 1933 года ОГПУ и милицией было задержано 219 460 человек. Из них 186 588 человек было возвращено обратно, остальные привлечены к судебной ответственности и осуждены.
Таким образом, наступление голода в 1932–1933 годах в СССР (в России и Украине) не было связано с погодными условиями и предшествующим коллективизации уровнем развития сельского хозяйства, как таковыми. Голод стал результатом коллективизации, принудительных хлебозаготовок и подавления крестьянского сопротивления сталинскому режиму. Все решения, касающиеся развития аграрного сектора экономики СССР в 1931–1933 годах, осознанно принимались сталинским руководством. Ситуация усугубилась его политикой ограничения и ликвидации традиционных методов выживания крестьян во время голода, а также отказом СССР от международной помощи. Поэтому голод 1932–1933 годов в России и Украине можно считать организованным и рукотворным.
Но был ли голодомор геноцидом украинского народа? Ничем не подтверждается мнение украинских историков о геноциде голодом на Украине в 1932–1933 годах. На этот счет отсутствуют документы, в которых бы говорилось о наличии у сталинского режима замысла уничтожить украинский народ или сократить именно его численность. Более того, существуют документы, однозначно указывающие, что руководство СССР стремилось помочь голодающим продовольственными и семенными ссудами, другими видами государственной помощи. Так, 27 июня 1933 года секретарь ЦК КП(б) У М.М. Хатаевич направил Сталину шифрограмму следующего содержания: «Продолжающиеся последние 10 дней беспрерывные дожди сильно оттянули вызревание хлебов и уборку урожая. В колхозах ряда районов полностью съеден, доедается весь отпущенный нами хлеб, сильно обострилось продовольственное положение, что в последние дни перед уборкой особенно опасно. Очень прошу, если возможно, дать нам еще 50 тысяч пудов продссуды». На документе имеется резолюция И. Сталина: «Надо дать». В то же время на просьбу начальника политотдела Новоузенской МТС Нижне-Волжского края Зеленова, поступившую в ЦК 3 июля 1933 года, о продовольственной помощи колхозам зоны МТС был дан отказ.
Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 1 июня 1933 года «О распределении тракторов производства июня — июля и половины августа 1933 года», из 12 100 машин, запланированных к поставке в регионы СССР, Украина должна была получить 5500 тракторов, Северный Кавказ — 2500, Нижняя Волга — 1800, ЦЧО — 1250, Средняя Азия — 550, ЗСФСР — 150, Крым — 200, Южный Казахстан — 150. Таким образом, российские регионы, вместе взятые, получали 5700 тракторов (47 %), а одна Украина — 5500 (45,4 %). В этом же ключе следует рассматривать и решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 20 декабря 1933 года о закупке 16 тысяч рабочих лошадей для Украины в БССР и Западной области.