Вместо бессмысленных, демонстрирующих слабость заигрываний со страстно ненавидящими нас и наши святыни политическими силами необходимо прагматично договориться о принципах дальнейших взаимоотношений. Сохранение ситуации с «правящим регионом» галичанских «крестоносцев», почувствовавших сладкий вкус власти над всей Украиной, не может продолжаться долго и станет концом государства в существующих границах.
Единство Украины может быть только в одном — верховенстве прав человека, неукоснительном соблюдении законов, невмешательстве в дела друг друга, прекращении практики содержания одних регионов за счет других. Для этого необходимо введение федерально-земельного устройства и децентрализация власти. В прошлое должен уйти такой рудимент тоталитаризма, как назначаемые из Киева областные и районные администрации, больше напоминающие комендатуры оккупационной армии.
Центральная власть должна ограничиться узким кругом вопросов общегосударственного значения, прекратить заниматься идеологической обработкой граждан за их же налоги и реквизицией средств у регионов-доноров. Только цивилизованная, правовая Украина, страна «цветущей сложности» культур, традиций, языков, взаимного уважения и терпимости, имеет будущее. Именно об этом, о такой Украине мечтали и Шевченко, и Костомаров, и Павел Скоропадский, и Вернадский…
Дипломатия «целовального обряда»
Крупный успех составляется из множества
предусмотренных и обдуманных мелочей.
Князя Бисмарка во время пребывания в должности посланника в Санкт-Петербурге впечатлила сила традиции в аппарате государственного управления России. Увидев часового посреди дворцового сада, он поинтересовался, что здесь охраняют. Ответ поразил будущего «железного канцлера» — Екатерина II во время прогулки поставила гренадера, чтобы он не дал сорвать первый подснежник. И в последующие царствования никто приказа императрицы за сто лет не отменил, хотя никаких подснежников несколько десятилетий на том месте и в помине не было. В наибольшей степени инерция традиции в Российской империи, как и в других странах, проявлялась в дипломатической службе. Преемственность возобновилась даже через десятилетия советской власти, и многие начинания и оценки в украинском векторе российской дипломатии ментально берут начало еще со времени графа Нессельроде.
После Крымской и особенно русско-турецкой 1877–1878 годов войн среди русского офицерства и генералитета распространилось мнение о неэффективности отечественной дипломатии. Ее обвиняли в бездействии в защите национальных интересов и сдаче побед русского оружия за столом переговоров. Действительно, в прошлое ушла блестящая дипломатия Екатерины Великой, плодами которой страна пользовалась еще долгие годы. Дипломатия прежде всего активная, находившая возможности влияния в каждом государстве в интересах России. На смену ей постепенно пришла бюрократическая дипломатия, принявшая законченную форму при Нессельроде. Дипломатия заформализованная, пассивная, ограничивавшаяся исполнением сугубо протокольных и церемониальных функций. Особенно неудачен был проводившийся подбор дипломатических представителей — за немногими исключениями они, в лучшем случае, бездействовали, в худшем — фактически работали в интересах иностранных государств. Российские дипломаты совершенно не пытались воздействовать на международную политику стран пребывания, иногда даже поддерживали не дружественных России политиков и партии, а русофобских деятелей. На основании дипломатических донесений, превратно представлявших положение, в Петербурге принимались ошибочные решения, что приводило в будущем к тяжелым и даже трагическим последствиям.
Результат подобной деятельности был вполне закономерен: перед Крымской войной Лондон сумел создать мощную коалицию против России, а в ходе самой войны империя оказалась во враждебном окружении, и Николай I был вынужден направить значительные воинские контингенты на западную границу.
Ситуация начала меняться при новом руководителе внешней политики князе Горчакове, проводившем в целом последовательный и выверенный внешнеполитический курс, но не сумевшем полностью обновить дипломатический корпус. Трудно было снимать послов и посланников, каждый из которых имел связи при дворе. При попытке отправить в отставку не справлявшегося со своими обязанностями высокопоставленного дипломата за последнего вступались влиятельные царедворцы, и для решения вопроса требовался личный доклад государственного канцлера Александру II.
Особенно негативно в последующем, вплоть до 1917 года, сказалась так и не измененная практика по назначению в ключевые европейские столицы дипломатов, чувствовавших себя независимо от указаний центра и проводивших собственную политику или вообще ничего не делавших. Одной из весомых причин втягивания России в Первую мировую войну, в которой союзники по Антанте готовы были доблестно сражаться до последнего русского солдата, стало назначение послом в Париж бывшего министра иностранных дел Извольского.
Экс-главу российской внешней политики легко обманул его австро-венгерский коллега граф Эренталь во время встречи в Бухлау в 1908 году. В результате достигнутых договоренностей Вена аннексировала территорию Боснии и Герцеговины, что привело к окончательному утверждению гегемонии габсбургской монархии на Балканах. После скандального провала Извольский испытывал личную ненависть к Центральным державам, на чем и основывались все дальнейшие шаги посла. Игнорируя официальную, достаточно сдержанную линию, он сделал все возможное, чтобы Россия в интересах Франции ввязалась в ненужное ей противостояние европейских держав. Министерство ничего не могло поделать с не в меру ретивым послом. Извольский его попросту игнорировал, а Николай II не решался в силу особенностей характера принять к бывшему члену правительства надлежащие меры.
Похожей была и ситуация с послом в Лондоне графом Бенкендорфом. Представитель высшей знати империи, он, как и Извольский, мало считавшийся с МИД, за долгие годы пребывания в Англии настолько оторвался от родины, что защищал уже не интересы России, а способствовал своим бездействием проведению политики Форин Оффис, основу которой составляло постоянное поддержание русско-германской напряженности.
В Болгарии, граждане которой были всегда настроены глубоко русофильски, дипломатия Певческого моста также потерпела фиаско. Посланник Неклюдов ничего не сделал для поддержки дружественных кругов в болгарской политической и военной верхушке, сопротивлявшихся пронемецкому курсу царя Фердинанда Кобурга, в то время как германское посольство, не жалея средств, сколачивало «пятую колонну». Когда в декабре 1913 года Неклюдова сменили энергичным Савинским, было уже поздно что-либо изменять, друзья России потерпели окончательное поражение. В начавшейся вскоре войне София вступила в блок Центральных держав и выступила против своей освободительницы, несмотря на то что подавляющее большинство населения осталось противниками союза с кайзеровским Рейхом. Благодаря бездарной дипломатии Россия в переломный момент истории утратила исторического союзника. Пусть болгарская армия не хотела сражаться с русскими братьями и имела невысокую боеспособность, но Берлин полностью использовал предоставленный ему плацдарм против России.
Деятельность в Киеве посольства России напоминает царских дипломатов в Болгарии периода Кобург-Готов. При Леониде Кучме, понимавшем первостепенное значение стратегического партнерства с Москвой, работа российского дипломатического представительства особой сложности не представляла. После майданного путча ситуация кардинально изменилась. Власть захватили откровенные русофобы.
Ющенковский МИД не щадит сил, осуждая преследования оппозиции в Гаване и Минске, высказывает озабоченность ситуацией с правами человека в России. Наверное, полезно взять пример и с вашингтонских глобальных «демократизаторов», считающих весь мир зоной своих непосредственных интересов. Вероятно, для России также логично, что она, как минимум, не хочет иметь американские ракеты на границах Воронежской области, «зеленые береты» в Севастополе и базу ВВС НАТО в Керчи.
Изоляция режима апартеида и поддержка противостоящих ему сил была общим делом цивилизованных стран, хотя, откровенно говоря, судьба чернокожего населения ЮАР мало кого серьезно интересовала. Все понимали, что существование расистского государства — это само по себе вызов современному миру. «Оранжевый» режим, по многим параметрам, уверенно догоняет стандарты апартеида. Более половины населения страны считается де-факто неполноценным и ограничено в правах — не тот язык у них родной, не в ту церковь ходят, не считают врагом Россию, а национальными героями — прислужников оккупантов. Вероятно, и тут проблема единоверцев России могла бы быть несколько ближе, чем ранее десяткам государств ужасная судьба негров Южной Африки.
Ничего этого сделано не было, напротив, окаменевшее «спокойствие» российских дипломатов объективно способствовало дальнейшему беспрепятственному превращению Украины в подмандатную территорию США. Деятельность посольства России вызывает ассоциацию с функциями японских императоров до Реставрации Мэйдзи. Лишенные сегунатом реальной власти, они проводили многочасовые чайные церемонии со сложным протоколом. Правда, здесь диппредставительство РФ внесло необходимую поправку на национальные обычаи — вместо японского чаепития ежегодно 12 июня проводится «целовальный обряд» с гостями на торжественном приеме.
Как и у дипломатии российской, корни дипломатии американской берут свое начало в далеком прошлом. Она в полной мере стала преемницей традиций внешнеполитической деятельности Великобритании, которую можно охарактеризовать как «тотальную» дипломатию. Недаром «Интеллидженс сервис» с момента создания входит в структуру МИД — британские посольства никогда не ограничивались лишь узкодипломатической деятельностью. Причем они занимались не только сбором разведывательной информации, но и проводили операции, которые по современной терминологии можно охарактеризовать как вербовку прямой агентуры, агентов влияния и проведение «активных мероприятий». Особенно интенсивно проводилась подобная деятельность британскими представителями в России. Первым чрезвы