Исламский мир, конечно, серьезные потрясения от этого пережил и до сих пор продолжает их переживать. Ваххабизм, конечно, не монолитен, он на несколько направлений делится. Эти направления колеблются от относительно умеренных, которые все-таки не призывают к немедленной агрессии, до террористических организаций, та же Аль-Каида имеет в общем-то ваххабитскую подоплеку под собой.
Часть 5. Оплот ваххабизма
Дмитрий Пучков: А где расположен «очаг» мирового ваххабизма?
Роман Силантьев: Очаг ваххабизма — это государство Саудовская Аравия, где ваххабизм и зародился, основатель династии Саудидов как раз и был приведен к власти Мухаммедом Абд-аль-Ваххабом, поэтому такой симбиоз между этой формой ислама и правящей династии там уже более 200 лет имеет место быть. Впоследствии это распространилось на другие страны: на Кувейт, на ОАЭ, на Катар, на Бахрейн, на Судан, на Афганистан.
В общем-то, и в России ваххабиты появились далеко не вчера, и в царский период отмечались общины, например, была такая в Казани община «ваисовцев», откровенно ваххабитская, а в советское время в 30-х годах у нас ваххабизм считался очень прогрессивным исламским течением, ваххабиты действительно боролись с турецким империализмом, и боролись довольно успешно, правда, они в основном с исламским наследием боролись, они хотели уничтожить святые места в Мекке и Медине, и уничтожили, например, могилу матери пророка Мухаммеда, от уничтожения Каабу спасло только вмешательство атеиста Кемаля Ататюрка, как это ни парадоксально выглядит, только его угрозы немедленно устроить зачистку всей Саудовской Аравии спасли главные мусульманские святыни от уничтожения.
Так что ваххабиты люди хоть и разные, но в целом довольно-таки не мирные, и диалога с ними как-то не получается.
Дмитрий Пучков: А как так получается, что в России, где эти самые ваххабиты в настоящее время активно действуют, к примеру, существовал государственный запрет на продажу книг националистического толка, типа «Mein Kampf» Адольфа Гитлера, на книжных рынках висели специальные правительственные распоряжения. Вот мне как-то ни разу не довелось видеть там книги ваххабитского толка, и это после того, как отгремело два войны на Кавказе и угробили массу народа. Идет яростная борьба с антисемитизмом, а вот про ваххабизм — молчок. Как такое получается?
Роман Силантьев: Это получалось из-за того, что ваххабиты грамотно работали в новой России. И те экспертизы, которые заказывались с целью запретить их литературу, попадали к их же сторонникам, которые писали, что это самое мирное, доброе течение ислама. И с ними были солидарны многие муфтии, вот муфтий Равиль Гайнутдин, который себя главным муфтием мусульман России называет, неоднократно ваххабизм называл самым мирным и умеренным течением в исламе. Естественно, что после таких заявлений вопрос снимался с повестки дня, и только в последние несколько лет все-таки пошла волна запретов именно ваххабитской литературы. Сейчас несколько десятков наименований этой литературы считаются экстремистскими материалами. В общем-то, все эти книги изданы были или в Саудовской Аравии, или в Кувейте, либо написаны авторами, которые оттуда вышли.
В книгах много чего было написано, самыми безобидными были, например, призывы мусульманам, живущим в неисламском государстве, не соблюдать его законы, то есть был такой прозрачный намек, что российским мусульманам российский закон — это не закон, а так, нечто навязанное им врагами.
И, конечно, ситуация складывается довольно печальная, да и сейчас, в принципе, весьма проблематично отделить ваххабитов от неваххабитов: они грамотно маскируются, они хорошо знают слабые места своих противников и могут думать одно, а говорить совсем другое. Но течение это есть. В нашей стране, например, под ваххабитами я лично понимаю всех тех мусульман, которые не могут мирно жить с немусульманами.
Мы все-таки имеем опыт многовекового мирного сосуществования с мусульманами, и если приходят люди и говорят, что все это было неправильно, и христиан надо резать, и евреев надо резать, и буддистов надо резать, то такие люди как раз, вольно или невольно, выражают точку зрения ваххабитов, которые действительно считают для себя невозможным жить рядом с христианами.
Например, в Саудовской Аравии даже нательный крест нельзя ввозить в страну, не говоря уже об Евангелии, об иконах. Если вы нарядите там пальму на Рождество, у вас могут быть большие проблемы с местной религиозной полицией, это считается оскорблением ислама, вот рождественская елка даже. Ни одного христианского храма в Саудовской Аравии нет, а на территорию Мекки и Медины в принципе немусульманам нельзя проходить. И это правило, кстати, было придумано отнюдь не в первые века ислама, придумано оно было уже в позднейшее время, именно ваххабитами.
Часть 6. Терроризм
Дмитрий Пучков: Вот, казалось бы, нет общего руководства, нет общей идеи. А как так получается, что большинство нынешних терактов, начиная с тарана небоскребов и заканчивая взрывами поездов и автобусов, совершают мусульмане?
Роман Силантьев: Точнее, люди, которые себя называют мусульманами, хотя я не однократно задавался вопросом, и не только я, можно ли отделить террористов от мусульман добропорядочных? Икаждый раз следовал ответ, что невозможно. Невозможно провести этой грани. Нельзя сказать, что террорист, совершивший теракт, перестает быть мусульманином. Это очень спорный вопрос — у нас вот часто говорится, что террористы не имеют национальности и вероисповедания — надо сказать, что это неплохая фраза, которая позволяет профилактировать столкновения на межнациональной и межрелигиозной почве, но если ее повторять слишком часто, смысл ее во многом теряется, и возникает вопрос: кто лишает террористов национальности и вероисповедания, есть ли механизмы лишения их национальности и вероисповедания? К сожалению, объективных механизмов нет. Любой человек, который верит, что нет божества кроме единого бога и Мухаммед — посланник его, — это мусульманин.
Что такое теракты? Ну ведь они тоже по-разному толкуются. Надо сказать, что эти люди — не просто какие-то маньяки, у них своя логика в этом, я поясню на примере. Конечно, любое направление ислама не поощряет убийство гражданского населения и людей непричастных к каким-то преступлениям. Но вот одно дело — когда бой идет в чистом поле или в пустыне, когда понятно, кто комбатант, кто нонкомбатант. Другое дело, когда ты нападаешь ночью на вражеский город, когда на тебя кто-то выбегает из-за угла, ты сначала рубишь мечом, а потом уже смотришь, кто это был, вполне может быть и ребенок, и женщина. И третий вариант — когда ты осаждаешь этот город с использованием требушетов, которые стреляли, мягко говоря, не как снайперские винтовки, метнул камень в башню, промахнулся на пару метров, попал в дом, убил женщин и детей. Вот в этом случае возникает вопрос: ты виновен в смерти женщин и детей? Нет, не виновен, поскольку главное — какое было у тебя намерение, «ният». Если у тебя было намерение побеждать врагов, не причиняя вреда гражданскому населению, греха этого на тебе нет.
Поясню логику тех террористов, которые захватили школу в Беслане. Как они говорили? «Мы хотим не детей убить и не детям зло причинить, мы хотим остановить войну в Чечне, где тоже гибнут люди, в том числе и дети. Поэтому, если Путин выполнит наши требования, мы отпустим детей и уйдем. Если нас будут штурмовать и дети погибнут — мы в этом не виноваты, мы этим детям зла не желали, мы просто хотели остановить войну». Они, конечно, знают, на что они идут, но вроде как оговаривая, что намерения были у них самые лучшие, они так себе совесть очищают. То есть у людей есть определенная теория, эта теория категорически противоречит той теории, которую нормальные люди, скажем так, придерживаются, не террористы.
Террористы, как и шизофреники, они довольно логичные имеют внутренние построения своей идеологии. И надо сказать, что переговоры вести с ними именно поэтому бесполезно, потому что они скажут: «Ну что, теракт, мы здание когда захватили с самолетом, мы хотели уничтожить жидомасонскую верхушку. То, что ее там не оказалось, это ну, в общем, так получилось. Мы никакого зла не желали тем людям, которые простые люди были в этих зданиях». А другие скажут: «Почему они простые люди? Они ведь американские налогоплательщики, или российские налогоплательщики, на их налоги бомбят потом Ирак, вводят войска в Чечню; любой человек, который платит налоги государству, полностью ответственен за его преступления, и они никакие не мирные жители, они источник дохода для антиисламских акций. А что мы теракты совершаем? Ну а у нас нет ядерного оружия, поэтому вынуждены воевать так, как можем».
Или вот, например, говорят вот «самоубийцы», «шахиды-самоубийцы». Совершенно некорректное название. Самоубийца — тот, кто хочет со своей жизнью свести счеты, а эти так называемые шахиды хотят уничтожить противника ценой собственной жизни, как это делали японские камикадзе, они — именно камикадзе, а не самоубийцы. И никакого греха тоже нет. Когда Матросов бросился на дот, он же не был «самоубийцей», у него же не было желания таких образом свою жизнь никчемную закончить. У него было желание помочь выжить своим однополчанам. Так и у этих людей. Они считают, что таким образом они попадают, естественно, в рай через самопожертвование, совершая такие подвиги.
Эта теория довольно распространена, она опирается на серьезные богословские сочинения, и те мусульмане, которые с этим не согласны, не могут эффективно оспаривать эту точку зрения.
К сожалению, такая проблема существует.
Дмитрий Пучков: Тогда напрашивается другой вопрос. Ислам оправдывает терроризм?
Роман Силантьев: Ислам — он разный, он очень разный. Мы, например, выделяем мусульман традиционных. Конечно, это, может, не очень удачный термин, но те мусульмане, которые живут с нами бок о бок и камня за пазухой не держат, и считают, что, в общем, с христианами можно нормально жить в одной стране и вместе за эту страну сражаться, с точки зрения христиан — это и есть настоящие мусульмане, это и есть истинные представители мусульманской религии. Те же мусульмане, которые хотят их уничтожить только за то, что они христиане, естественно, нормальными мусульманами восприниматься не могут.