Человек должен работать над собой, эта самая тяжелая, наверное, работа — по изменению себя к лучшему, и даже с Божьей помощью это очень тяжело. Поэтому, собственно говоря, и в Церкви мы видим, что люди разных стадий пути к святости. Кто-то очень далеко. Пока еще, будем надеяться. Кто-то в Церковь может прийти, «ошибившись дверью». То есть он пришел туда по каким-то своим причинам, не для того, чтобы жить с Богом, не для того, чтобы стать святым, а пришел потому, что решил, что это модно, или это хорошо, или что он может здесь реализоваться как-то. Такому человеку, прежде чем понять, что он оказался не там, где он должен был оказаться, такому человеку нужно время.
Церковь принимает всех, нету, скажем, в Церкви презумпции невиновности. Если человек приходит и говорит: «Я верю так, как верит Церковь, я хочу быть в Церкви, я хочу жить так, как в Церкви принято», — то Церковь ему не говорит: «Знаешь, а мы тебе не верим, иди-ка ты отсюда». Всех принимают. А там уже происходит, как происходит. Кто-то работает над собой, а кто-то не работает над собой.
В результате — я подхожу к вопросу — в Церкви много людей, которые пока еще далеки от идеала, в том числе и я, в том числе и многие другие. И, собственно говоря, из-за того, что не все становятся святыми сразу, переступая порог храма, поэтому и не при каждом приходе есть община в том числе, не в каждой общине там сплошь идеальные люди, без недостатков, и так далее, и тому подобное.
Но работа по этому вопросу ведется. Цели такие ставятся.
Дмитрий Пучков: Вопрос задаю потому, что лично я ничего подобного не вижу. Никогда не слышал, что есть некие «общины», внутри которых ведется подобная работа. Да, православные посещают церковь, соблюдают посты, но вот про общинную работу не слышал никогда. Возможно, мой опыт ограничен, но как-то не слышно ни о чем подобном. Ну и забегая вперед. Вы сказали, что цель — достижение «святости». Каким образом, как именно достигается «святость»? Уходом в монастырь? Или она достижима и в миру?
Юрий Максимов: Да, и в миру. Действительно, собственно говоря, то, по отношению к чему может проявляться свобода человека, в том числе и Адама, и Евы, в том числе и каждого из нас, — это есть то, благодаря чему человек может выбрать или грех, или святость: это воля божия. То есть мы определяемся по отношению к воле божией. Воля божия проявляется через заповеди. Бог дает человеку заповеди, опять же, не навязывая их исполнение, а предлагая, говоря, что в таком случае, если ты изберешь одно, тебе будут такие последствия, если изберешь другое — будут другие последствия. Как предупреждал и Адама, и Еву.
Собственно говоря, почему нельзя было вкушать яблоко с Древа (хотя не сказано «яблока», но так в нашей традиции уже укоренилось) — именно поэтому, и не яблоко было плохое, это была заповедь, по отношению к которой человек мог определиться, определить свой выбор. И все заповеди носят именно такой смысл, ведь, строго говоря, если человек захочет быть с Богом добровольно, как он это может выразить? Пойти свечку поставить или деньги дать на церковь? Но это же смешно, ведь верующий человек понимает: то, что он имеет, он получает от Бога. Он получил эти деньги от Бога, в том числе и те, на которые свечку поставил или еще что-то. Что-то может получить Церковь через это, но Бог-то от этого ничего не получает, Богу это не нужно.
Ему нужна наша воля, наше доброе благое позволение. И как раз вот эти заповеди, которые существуют, они существуют для того, чтобы мы могли определяться. Заповеди, хотя они часто совпадают с нравственными нормами других религий и, может быть, с внерелигиозными нравственными нормами — отчасти, не полностью, полного тождества нет. Заповеди в православном смысле — это то, что лежит между человеком и Богом. Если человек не убивает и не крадет, потому что боится попасть в тюрьму, он не может сказать, что он выполняет заповеди «не убий» или «не укради». Заповеди — то, что делает человек ради Бога.
И как раз вот через выполнение заповедей мы можем показать Богу, что мы любим его. Если человек, который нас любит или которого мы любим, он попросит нас, сделай, пожалуйста, это — у нас есть выбор: или делать, или не делать. И, если мы делаем, мы часто отказываемся от того, что хотели бы сами сделать. Например, он просит, сходи в магазин, купи хлеба, а мы хотели бы там посидеть, телевизор посмотреть. То есть мы выбираем самолюбие или любовь к другому. Если мы исполняем то, что делаем, но опять же, если мы исполняем не из-за того, что нам устроят скандал или еще что-то такое, а потому, что любим этого человека, мы отказываемся от самих себя и проявляем тем самым свою любовь к нему.
То же самое и в отношении Бога. Когда мы добровольно исполняем то, что он просит, по любви к нему, мы проявляем любовь к нему. Об этом сам Христос сказал: «Если любите меня, заповеди мои соблюдите». Собственно, вот и жизнь христианская, жизнь православная, она состоит в том, что человек учится жить по заповедям добровольно. Если человек насильно принуждает выполнять заповеди, это не имеет никакого смысла.
Поэтому и православие категорически против всякого насилия в религиозной сфере. Против насильственного принятия веры, против насильственного обращения в веру, это, собственно говоря, одно из тех, о чем всегда святые православные говорили, что это не имеет никакого смысла, это просто глумление над верой. Или против насильственного пострига.
В истории был пример, к сожалению, плохо сейчас помню имена, когда одного боярина по решению, кажется, Ивана Грозного решили насильно постричь в монахи, и во время, пострижения в монахи, человек дает обеты Богу добровольно. Его спрашивают, обещаешь ли делать так-то, он говорит «да», и так далее. И вот во время пострига ему предлагались эти вопросы, и этот боярин на все вопросы отвечал «нет». А стоявший рядом Малюта Скуратов отвечал «да» за него. И вот святитель Филипп, митрополит Московский, когда об этом услышал, сказал, что в таком случае, надо Малюту Скуратова считать монахом, а не этого боярина.
Церковь всегда против какого-либо насилия. В вопросах веры, навязывание своей веры. Именно по этой причине, потому что это дело любви. Какой смысл принуждать другого к проявлению своей любви, если он ее не имеет. Если он ее имеет, он проявит ее сам. Собственно говоря, заповеди даны для этого, заповеди христианские.
Что надо знать о заповедях? Заповеди христианские для человека внерелигиозного кажутся страшными и неподъемными. Даже ветхозаветные заповеди «не убий», «не прелюбодействуй», «око за око», они и то для современного человека иногда кажутся неподъемными. А если посмотреть, что говорит Иисус Христос, то есть он говорит: «Сказано древними: «Не убий». А я говорю, что всякий гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду. Сказано древними: «Не прелюбодействуй». А я говорю, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, на другую женщину, на чужую жену с вожделением, тот уже прелюбодействовал с нею в сердце своем. Сказано древними: «Око за око и зуб за зуб». А я говорю, не противься злому». Так вот, это кажется неподъемным грузом, вот эти заповеди. Апостолы, сами апостолы Христовы, когда услышали о заповедях Христовых, сказали, что это невозможно. И они услышали: «Невозможное человеком возможно Богу».
Часто распространено такое вот мнение, в том числе и среди некоторых око л оправославных кругов, что будто бы заповеди христианские неисполнимы в принципе. Что это будто бы такой вот некоторый идеал, которым человек должен просто любоваться и понимать, что он никогда этого не достигнет, и от осознания собственной своей никчемности и ничтожности он должен приходить в некое смирение, и что будто бы вот в этом и смысл заповеди. Ну это, конечно, просто абсурд.
Евангелие, как мы знаем, в переводе означает «благая весть» или «Хорошая новость», если совсем уж по-русски переводить. Что же может быть хорошего в том, что человечество никчемно и ни на что не способно, кроме осознания своей никчемности? Это же абсурдно.
Так вот, заповеди — исполнимы. Но заповеди исполнимы не человеком внерелигиозным, внецерковным, заповеди исполнимы человеком, которых находится в Церкви, заповеди исполнимы потому, что Бог дает не только заповеди, сделай то-то и сделай то-то, он дает силу совершения этих заповедей. Именно поэтому существует феномен святости.
Святые — это те люди, которые в какой-то момент избрали быть с Богом и в своей жизни достигли исполнения этих заповедей, подтвердили как раз. Заповеди — это конкретные практические инструкции по достижению святости. Если на них глядеть под этим углом, то тогда становится понятно, что заповеди Христа, они не усложняют человеку работу над собой, а облегчают.
Если древний ветхозаветный закон, он ограничивал проявления зла в человеке, то Господь Иисус Христос указывает корни, источники этого зла. Что это все начинается, зарождается в уме и сердце человека, и что именно там нужно бороться с грехом. Тогда не будет уже и проявлений, тогда уже не будет греха дела.
И, конечно, нужно понимать, что Бог дает человеку не только заповеди, но и силы к их исполнению, он сам помогает ему их исполнить. Дает их через Церковь, через таинства Церкви, о чем мы тоже, может быть, поговорим, если останется время. Смысл церковных таинств именно в этом, что через участие, сознательное участие в этих таинствах человек получает благодатную помощь от Бога и силы укрепления исполнять то, что Бог ему дает.
Ну и еще о заповедях, если мы уж начали о них говорить. Часто представляют заповеди как некоторый, вот, список отрицаний. Нельзя того, нельзя того, нельзя этого. Не делай того, не делай этого. И человек, находящийся вне Церкви, если он смотрит на этот список, начинает так умственно примерять это к себе и говорит, ага, значит, вот мне от этого надо отказаться, от этого, от этого, а что же от моей жизни останется тогда? И с этим, кстати, связан расхожий стереотип, что жизнь нравственного человека будто бы скучна. Потому что человек, скажем так, обычный, безнравственный в большей или меньшей степени, когда он производит это вычитание, то у него, действительно, ничего не остается кроме скуки. Потому что, собственно говоря, и жизнь-то его нередко на