[176]. Но зато никаких колебаний в случае с действиями России в Крыму.
Одно важное отличие между Ираком и Крымом состоит в том, что на момент написания статьи не было или было всего несколько случаев смерти из-за действий России в Крыму, а вот агрессия США и оккупация Ирака привели к сотням тысяч смертей, если не больше. Так что «международное сообщество» должно было отреагировать на войну США в Ираке и ввести серьезные наказания для ответственных сторон. Но, конечно же, этого не случилось, и в случае Ирака немного времени потребовалось ООН и западным странам, чтобы начать помогать агрессору в умиротворении жертвы[177].
На самом деле если война США в Ираке была «делом выбора» и в итоге повсюду было признано, что основывалась она на большой лжи («оружие массового поражения»), российская интервенция в Крым основывалась на серьезной угрозе национальной безопасности России и была оборонительной и фактически навязанной России. Она была ответом на дальнейшие шаги возглавляемого США блока НАТО по окружению России, в число которых входило подчинение США основного государства у российской границы. Политика подчинения стала настоящим актом агрессии, а действия России в Крыму — ответом и препятствием для военных последствий, которые могла вызвать бездеятельность России. Естественно, такой ход рассуждений остается немыслимым — он за пределами возможных дебатов внутри политического и медийного истеблишмента США.
Статья Дэвида М. Хершенхорна на первой странице The New York Times упоминает еще и доклад, обнародованный комиссаром по правам человека ООН, в котором, по его словам, говорится, что «угрозы этническим русским на Восточной Украине, о которых постоянно говорят российские официальные лица и российские новостные СМИ как о потенциальной основной причине российских военных действий, были преувеличены…»[178] Он использовал этот, вероятно, объективный доклад ООН, чтобы подкрепить свое мнение о России как источнике глобальной дезинформации об Украине, в противоположность западным правительствам и СМИ, которые в смысле точности и надежности, по-видимому, намного лучше. В самом деле, после обнародования этого доклада Саманта Пауэр расхваливала «независимое и беспристрастное сообщение» и добавила, что «после многих недель российской дезинформации и пропаганды доклад дает нам шанс сконцентрироваться на фактах»[179].
Когда комиссар по правам человека ООН Нави Пилай обнародовала этот доклад 15 апреля на основе данных Мониторинговой миссии по правам человека, направленной на Украину месяцем ранее, она заявила, что «необходимо установить факты на местах, чтобы помочь снизить риск резко различающихся сюжетов, используемых в политических целях. Людям необходима надежная точка зрения, чтобы противопоставить широко распространяемой дезинформации и речам, которые нацелены на разжигание национальной, религиозной или расовой ненависти»[180].
Однако доклад 15 апреля ничего подобного не дал. Ошеломляюще предвзятый документ, он придерживался доминирующей на Западе интерпретации событий на Украине и представлял собой классический пример двойных стандартов. Так, хотя в нем референдум 18 марта в Крыму представлен как «не имеющий юридической силы»[181] (параграф 6) и источник нарушений прав человека (параграф 83), о перевороте в Киеве 21–22 февраля ничего подобного не сказано, временное правительство представлено свершившимся фактом, а не нарушением прав миллионов украинцев, которые не признали ни переворот, ни созданное после него временное правительство. В докладе осуждается присутствие «полувоенных групп и так называемых групп самообороны, равно как и солдат без знаков различия» в Крыму (параграфы 6,86,98), но подобный вопрос никогда не поднимался в связи с протестами на Майдане или вооруженными полувоенными формированиями, как известно, действовавшими в западных областях. Хотя никогда не упоминалось о необходимости разоружить подобные группировки на западе, в Крыму, напротив, «власти… должны немедленно разоружить и распустить все полувоенные формирования, действующие вне рамок закона…» (параграф 98).
В докладе осуждаются акты насилия, совершенные правительством Януковича против протестующих на Майдане (параграф 2, 53–61) и порицаются акты насилия, произошедшие в связи с Крымским референдумом и отделение (параграф 80–92), но никак не осуждаются акты насилия, совершенные протестующими на Майдане, в том числе «Правым сектором», а обвинения в смертях от рук снайперов 18–20 февраля возлагаются только на силовые структуры Януковича. Хотя в качестве источника для доклада фигурировали 120 смертей, имевших место на Майдане во время протестов, по данным временного министра здравоохранения Олега Музия (параграф 57), имя Ольги Богомолец не упоминается (см. раздел 4 выше). И хотя высказываются сожаления относительно «обвинений, в соответствии с которыми людей сажали в автобусы и оплачивали участие в протестах и проведение их по определенному сценарию» в Крыму (параграф 68), ничего подобного не сказано о протестах на Майдане, хотя многие из протестующих приехали в Киев со всех западных областей, а некоторые и из других стран.
В докладе подчеркивается, что властям Крыма необходимо защищать права татарского меньшинства (параграф 88–89), но вот необходимость для временного правительства защищать значительные русскоязычное и еврейское меньшинства на всей Украине не упомянута. Удивительно, что в докладе даже преуменьшены опасения этнических русских относительно их места после переворота на Украине. В, вероятно, самом наименее цитируемом абзаце доклада мы читаем, что нападения на этнических русских «не были ни систематическими, ни широко распространенными» (параграф 89). В результате таких «находок» оказывается, что протесты против временного правительства, охватившие города на востоке страны, должны быть итогом пророссийской пропагандистской кампании и, следовательно, противозаконны. Невозможно более полно представить доминирующий на Западе сюжет.
В докладе также скрывается угроза, которую представляют собой хорошо известные экстремистские группы (параграф 73–76), а верность «Правого сектора» «принципам, установленным лидером украинских националистов (времен Второй мировой) Степаном Бандерой» просто опущена (параграф 73). Сама такая угроза преуменьшена, в докладе делается вывод, что «по всем свидетельствам, которые услышаны делегацией Комиссии по правам человека ООН, страх перед «Правым сектором» непропорционален…» (параграф 73). И так далее, и так далее, в докладе представлены все возможные двойные стандарты.
Мало известно, но это стоит отметить, что в докладе утверждается — два «визита представителей высокого уровня ООН» на Украину в феврале и марте были предприняты помощником Генерального секретаря по политическим вопросам Джеффри Фелтманом и Робертом Серри, старшим советников Генерального секретаря (параграф 28). Поскольку эти два имени были упомянуты Викторией Нуланд в телефонном разговоре с Джеффри Пайеттом в контексте стратегии Госдепартамента поиска средств в ООН для того, чтобы обойти ЕС на Украине (и «fuck the EU»), мы считаем важным, что они оба оказались ключевыми игроками в той тенденциозной Мониторинговой миссии Комиссии по правам человека ООН на Украине (см. раздел 4).
К моменту написания этой статьи политический и медийный истеблишмент США уже пять месяцев занимается пропагандой, сконцентрированной на украинском кризисе, который возбудил столько гнева и опасений в отношении России, что его мирное разрешение кажется маловероятным. Когда представители высокого уровня США, ЕС, России и временного правительства Украины достигли соглашения 17 апреля в Женеве, в кратком документе (234 слова) перечислялись «первоначальные конкретные шаги по деэскалации напряженности и восстановлению безопасности для всех граждан», но помимо «приверженности поддержке» Специальной мониторинговой миссии ООН со стороны США, ЕС и России ответственность за все остальные меры была возложена на Украину, в частности, разоружение «незаконных вооруженных групп». Никакая ответственность не была возложена на Россию, США или ЕС[182]. Но все же в течение первых семи дней после подписания соглашения Россия была выделена и подвергнута постоянному раздражению со стороны западных лидеров и СМИ из-за невыполнения «предполагаемых» обязательств. Кульминацией стало 24 апреля, когда госсекретарь Джон Керри предпринял атаку на правительство России и его «пропагандистский рупор, государственное телевидение RT», обвинив правительство России в том, что оно занимается «отвлечением внимания, обманом и дестабилизацией», и втом, что RT «предпринимает усилия по пропаганде и переносу внимания на конкретные события на Украине». Перечислив целый список мнимых российских ошибок на Восточной Украине, итог Керри подвел словами Верховного главнокомандующего НАТО Ричарда Бридлава: «То, что происходит на Восточной Украине, — это военная операция, хорошо спланированная и организованная, и мы считаем, что проводилась она со стороны России». Керри завершил свою речь угрозой: «Президент Путин и Россия стоят перед выбором. Если Россия выбирает путь деэскалации, международное сообщество — все мы — будем приветствовать это. Если нет, мир гарантирует, что цена для России будет только расти»[183].
Этот пик конца апреля в антироссийской пропаганде и угрозах США и НАТО сопровождался таким устойчивым потоком оскорблений и демонизации России, что все гадкое, что можно сказать о России, и любое оскорбление России получили прекрасный шанс на обоснование. Более того, «рупор пропаганды» New York Times и ее собратья могут превзойти и RT, и все, что смогут создать русские. Их оскорбления в адрес российского «задиры» заставляют RT в сравнении выглядеть весьма скромным. Они подают проблемы в точном соответствии с партийной линией, проложенной Керри, Бридлавом, Обамой и Самантой Пауэр.