От некоторых историков и политологов, склонных к абстрактному теоретизированию, приходится слышать, что пересмотр взглядов на Вторую мировую войну и ее итоги неизбежен и нормален. Это мол общеевропейская тенденция. Возможно. Но если это нормально для Европы, особенно той ее части, которая войну проиграла, то совсем не нормально для Украины, получившей в результате этих «итогов» возможность соединить практически все свои западноукраинские земли с Великой Украиной.
Пересматривать взгляды надо тогда, когда вы согласны пересмотреть и результаты. В случае с Украиной это означает вернуть земли тем странам, от которых они «незаконно» были отторгнуты согласно «преступного» пакта Молотова-Риббентропа, и признать довоенные границы. Если мы этого делать не намерены — а судя по судебной тяжбе с Румынией за остров Змеиный, так оно и есть — тогда следует прекратить это безнравственное фарисейство.
Совершенно по-новому освещается теперь и националистическое движение в Западной Украине в годы Второй мировой войны. Оказывается, это украинские националисты, а не Советская Армия и советские партизаны, являются истинными освободителями Украины. «Оранжевая» власть, в лице президента устанавила дни празднования «доблестных» ОУН-УПА, присвоила их предводителям (и даже их детям) звания героев Украины, а чуткие на социальный заказ историки быстренько подложили под эти указы историческое обоснование. И, разумеется, никакой объективности — сплошная апологетика. Практически ничего — о непримиримых противоречиях между отдельными ветвями националистов, сопровождавшихся междоусобной братоубийственной войной. Ничего — о жестоком терроре по отношению к мирному населению, в первую очередь к национальным меньшинствам и так называемым схиднякам. Ничего — о борьбе с советскими партизанами и, конечно же, ни слова о тесном сотрудничестве с немцами, которое началось еще с предвоенной поры, когда Германия только готовилась к войне с Советским Союзом и создавала собственную «пятую колонну».
Тема коллаборационизма обсуждалась на международной конференции в Париже. Не только украинского, но и европейского, поскольку это позорное явление имело место во время Второй мировой войны почти в каждой воюющей стране. И вот, что характерно, ни в одной из них коллаборанты не были оправданы. Прощены — да! Но не реабилитированы и не героизированы. Коллаборационизм осужден на Нюрнбергском процессе и в демократических обществах считается неприличным подвергать этот юридический и нравственный императив пересмотру.
В Украине (в большей мере в Западной) с нравственностью не так хорошо, а поэтому отношение к коллаборационизму совсем другое. На нем воспитывается молодое поколение. Львовские школьники изучают биографию лидера ОУН Степана Бандеры и заявляют, что хотели бы быть такими же мужественными и смелыми, как он. Удивительно, что демократический Запад, в том числе и Польшу, чьи соотечественники больше других испытали на себе «героизм» бандеровцев, нисколько не волнует эта профашистская идеология «оранжевой» Украины.
Украина имеет непростую историю. Можно сказать две разные истории. Ту, которая была общей с Россией и Белоруссией, и ту, которая является общей с рядом западных стран: Польшей, Литвой, Австро-Венгрией, Румынией. Так вот, если первая в новейших исторических работах, в том числе и учебниках, представляется как непрерывная цепь страданий несчастных украинцев, как своеобразная черная дыра и пропащее время, то вторая излагается вполне сочувственно, как приемлемая альтернатива. Все в ней было лучше. В составе Польской империи Украина являлась чуть ли не равноправным учредителем Речи Посполитой. В либеральной Австро-Венгерской империи тоже чувствовала себя достаточно комфортно. Не испытывала такого гнета, какой имел место в «тюрьме народов» России ни в социально-экономическом, ни в национально-культурном отношении.
И, по существу, ничего о том, что украинцы в этих государственных образованиях были людьми второго сорта. Что ни в одном из них не получали такого доступа к государственному управлению, какое имели их соплеменники в России. Что польские «либералы» посредством Брестской унии отняли у них веру отцов и дедов, навязав католицизм, а австро-венгерские — заключали их в концентрационные лагеря Терезино и Таллергоф. Если так хорошо было украинцам в названных странах, тогда чем объяснить, что они постоянно стремились их покинуть. Отчего тогда Богдан Хмельницкий увел Украину из польского «рая» в российский «ад», а миллионы западноукраинцев бежали из либеральной Австро-Венгрии аж за океан?
И негативный ряд, и вопросы «почему» можно продолжить, но не это является моей целью. Нет совершенно никакого смысла в сведении счетов с историей. Она была такой, какой была, и мы должны не судить ее, но извлекать из нее нужные уроки. При этом речь идет об обеих историях. Определившаяся в «оранжевой» Украине тенденция их сталкивать и противопоставлять, объявлять одну из них лучшей и навязывать всей стране ее цивилизационные ценности — чрезвычайно опасная для нынешнего развития. Она, по существу, является главным препятствием формирования украинской политической нации, чревата непредсказуемыми разрушительными выбросами в будущем. Если мы считаем, что являемся единым народом и единой страной, необходимо как можно быстрее отказаться от культивирования войны с собственной историей и аранжирования ее на хорошую «свою» и плохую «чужую».
Надо, наконец, понять, что нельзя до бесконечности открывать «белые пятна», ковырять старые раны и превращать это мазохистское занятие чуть ли не в основной государственный приоритет. Невозможно бесконечно рыдать над своим прошлым, пытаясь при этом превратить нашу национальную скорбь во вселенскую. Как это имеет место с голодом 1932-1933 гг., который мы навязчиво просим признать геноцидом украинского народа на уровне организации Объединенных Наций. Просим с таким исступленным упорством, как будто это признание способно воскресить невинные жертвы. При этом совершенно не считаясь с тем, что приобретения от этой геноцидной суеты несоизмеримы с потерями. Их цена — ухудшение и без того уже достаточно испорченных «оранжевыми» отношений с Россией, а также углубление раскола в украинском обществе.
Если национально озабоченной элите так уж хочется иметь в нашей стране пример геноцида, подтвержденный мировым сообществом, попробовала бы она предъявить ему другие трагические события, скажем: еврейские погромы в период петлюровской атаманщины в 1918-1919 гг. или массовое истребление поляков, евреев и русских украинскими националистами в 1941-1945 гг. Убежден, что такие ходатайства найдут больше понимания у мирового общественного мнения.
Еще одной общей особенностью исторических учебников и пособий является то, что все они, независимо от фамилий, значащихся на обложках, скроены, практически, по единому идеологическому образцу. Никакого разномыслия и вариативности. Все однозначно, как в былые, поруганные ныне, времена. Что это — общее прозрение, приведшее к познанию единой истины, отсутствие вкуса и навыков к размышлению или банальное следование известной пословице: «Кто платит деньги, тот и музыку заказывает»?
Ответ здесь очевиден. И свидетельствует он о том, что далеко не все благополучно в нашем украинском образовательном королевстве. Если не способны размышлять авторы учебников, а учителя по определению этого делать не могут — иначе потеряют работу, то кто же научит этому учеников?
Когда-то выдающийся отечественный историк В. Ключевский утверждал, что задачей высшего образования является не столько дать учащимся системные знания, сколько научить их думать. Теперь, оказывается, этого не нужно вовсе. Наглядным подтверждением сказанному является новая система определения уровня знаний. Она полностью рефлекторная. Школьник или абитуриент заняты не тем, чтобы понять суть явлений, о чем уже никто и не спрашивает, а тем, чтобы запомнить дату или однозначную оценку факта, необходимые при компьютерном тестировании. Поступив в университет (институт), приученный к угадыванию, такой студент не станет утруждать себя чтением книг, не говоря уже о документах, но, понажимав нужные клавиши компьютера, отыщет требуемый ему минимум в интернетной сети.
Все это сделано якобы для того, чтобы избежать коррупции при поступлении в вузы. Не знаю, насколько это злободневно, ведь в наше время широко распространено контрактное обучение, а вузов едва ли не больше, чем абитуриентов. По существу, новая система не только устраняет вузы от набора студентов, но и оказывает им недоверие в этом деле. И непонятно, почему они так безропотно ее приняли. Неужели уже и там потерян интерес к размышлению? И профессорско-преподавательскому корпусу безразлично, кого им определит для пятилетнего обучения средняя школа: бездумных потребителей этноидеологического единомыслия, или же небезразличных искателей исторической правды, способных к самостоятельному осознанному выбору?
Мне могут возразить, что идеология — это естественная оценочная система взглядов на свое прошлое и без нее не пишутся учебники истории ни в одной стране. Да, не пишутся. Но идеологии бывают разные. Одно дело идеология формирования позитивного образа своей страны на основании отбора позитивных исторических фактов, и другое — идеология, основывающаяся на бесконечном открывании «белых пятен», предъявлении обществу исключительно «темных страниц» его прошлого и поиске врагов. У нас для этой цели был создан даже Институт памяти, причем не в системе академической или университетской науки, а при Кабинете Министров, как своеобразный исторический комиссариат. По существу — аналог Института истории партии при ЦК КП Украины. Но это значит, что идеология нашего отношения к прошлому определяется не научной исторической мыслью, а недомыслием государственных чиновников. Вот этого нет в других странах, которые принято называть цивилизованными, и с которых мы, как будто, берем пример.
Возможен ли выход из этого безрадостного положения в системе школьного и вузовского изучения отечественной истории? В условиях «оранжевого» идеологического диктата, конечно, был невозможен. В стране, где малейшее расхождение с идеологической линией правящего режима объявлялось непатриотичным, а то и изменой украинским интересам, когда в этой измене постоянно обвинялись даже соратники по «оранжевому» Майдану, наивно было бы рассчитывать на появление историков, способных создать тот самый позитивный взгляд на отечественное прошлое, абстрагируясь от сиюминутной конъюнктуры.