не желал и не хотел христианского кровопролития, но намеревался, прийдя в Батурин с шведским королем, писать к царскому величеству благодарственное за протекцию письмо» и объявить в нем о переходе под протекцию «короля шведского». А еще, будто бы, Мазепа надеялся на то, что его новый статус будет оформлен юридически отдельным соглашением Карла XII с Петром I. П. Орлик назвал эти надежды «безумием».
Из сказанного следует, что Мазепа не составил ни письменного заявления о выходе из российского подданства, как это сделал в свое время гетман Иван Выговский, ни договора с Карлом XII о государственном статусе Гетманщины под шведским суверенитетом. Исследователи полагают, что такое соглашение было заключено постфактум, когда Мазепа фактически уже не был гетманом и оно не могло иметь формы межгосударственного юридического акта.
Разумеется, нет никакой возможности вывести украинскую историю за пределы российского имперского контекста. Это не под силу ни директивным распоряжениям «оранжевых» властей, ни услужливым историкам, занимающимся «деконструкцией мифологем и стереотипов». На протяжении более трехсот лет Украина (кроме западных ее земель) находилась в единой с Россией государственно-политической системе и этому, как говорится в Украине «немає ради». Можно как угодно оценивать этот исторический период, можно отречься от участия выдающихся украинцев в созидании Российской империи, можно, наконец, заявить, что это была не наша история, как многие это и делают, но это не будет значить ровным счетом ничего для нашего прошлого. Его следует изучать, объяснять (по возможности честно), а не заниматься немыслимым выведением за «пределы». Оно там навечно.
И совсем уж смешно было полагать, что унизительное приседание перед шведами поможет нашим евроинтеграционным процессам. Интегрироваться ведь нам предстоит не в абсолютистскую Европу начала XVIII в., а в цивилизованную — начала XXI в. А для этого совсем недостаточно предъявить ей химеру украинско-шведского союза времен Карла и Мазепы. Нужны иные аргументы, которых у нас еще нет. А с таким отношением к истории их может и вообще не быть.
Особое место в торжествах по случаю 300-летия Полтавской битвы президент Украины предполагал отвести Батуринской трагедии. Это явствует из сказанного им на Всеукраинском форуме интеллигенции: «Не буде 300-річчя Полтавської битви, якщо не буде 300-річчя Батуринської трагедії. Це дві сторони медалі. Ми повинні дати правдиву інформацію». Несмотря на некоторую стилистическую корявость фразы, с ее смыслом невозможно не согласиться. Конечно, мы должны знать правдивую информацию. В том числе и о том, почему гетман бежал из своей собственной столицы в шведский лагерь, спровоцировав тем самым ее будущую трагическую судьбу. И, безусловно, обязаны отдать дань уважения невинным жертвам Батурина. Сомнение вызывает только односторонняя адресность сочувственной памяти. А разве жертвы многих городков и сел Полтавщины, разоренных и сожженных шведскими фуражирами, не заслуживают нашего поминовения? А умершие от голода во время многомесячной шведской осады жители Полтавы неужто менее нам дороги?
И почему нашим национал-патриотам, и президенту тоже, не пришла в голову естественная мысль о том, что всех этих жертв, как и самой Полтавской битвы, могло и вообще не быть, не приди на украинскую землю с мечом из далекой заморской страны завоеватели?
В новейших работах, особенно тех, которые призваны подвести под юбилейный указ президента соответствующую идеологическую основу, недобросовестно эксплуатируется тезис этнического противостояния русских и украинцев. Жестокости Петра I, в том числе и батуринская, объясняются не тем, что Мазепа, будучи царским подданным, преступил клятву своему суверену, а тем, что царь, будто бы, вообще ненавидел все украинское. Банальная измена возводится в ранг подвига на почве отстаивания национальных интересов.
Разумеется, это упрощенное представление об истории. Петр I, созидавший империю, был одинаково жесток ко всем своим подданным. На костях сотен тысяч русских мужиков строил свою новую столицу. Был беспощаден к изменникам. Не пожалел даже своего сына Алексея, когда тот решил предать его дело. Рубил головы и посылал на виселицу губернаторов российских, когда они уличались в казнокрадстве. Отдавал под трибунал и разжаловал в солдаты крупных военачальников, допускавших преступную небрежность и панику во время сражений. И, определенно, не задумывался об этничности своих жертв.
Но Петр I не был чем-то из ряда вон выходящим. Жестокость, как пишет Д. Гранин, была в духе того времени. Колесовали и секли головы во всех странах. Таким же беспощадным был и король просвещенной Швеции Карл XII. В письме к генерал-лейтенанту Реншёльду он писал: «Населенный пункт, в котором совершено нападение на шведский отряд, должен быть сожжен дотла... Жителей деревень, которых вы схватите, при малейшем подозрении... следует повесить, чтобы они боялись и знали, что если нас разозлить, то не будет пощады даже для детей в колыбели... Недавно я приказал сжечь целый город, а его жителей повесить». Это был польский город Торунь. В полном соответствии с этой королевской инструкцией вели себя шведы и в Украине.
Я обратился с просьбой к президенту В. Ющенко, отменить, пока еще было не поздно, свой указ об этом нелепом праздновании вместе со шведами их национального позора. Тем более, что к нему мы имеем очень косвенное отношение. В Полтавской битве на стороне Карла XII не принимал участия ни один украинский казак. Следовательно, мы не могли засчитать себе в актив даже поражение, которое можно было бы объявить, как в случае с Крутами, своей победой. Президент, как и следовало ожидать, этого не сделал.
Как и можно было предположить, в торжествах не приняли участия не только венценосные, но и просто чиновные шведские гости. Иначе им пришлось бы принести извинения русским и украинцам за действия своего авантюрного земляка. Это событие было достойно отмечено украинцами вместе с русскими. Это ведь была наша общая победа.
4. Уроки декабризма
19 ноября 2010 г. в Киеве Посольством Российской Федерации, в рамках телевизионного проекта М. Швыдкого «Культурная революция», была организована интеллектуальная дискуссия на тему роли и уроков декабризма. В ней приняли участие известные политические деятели, писатели, историки, художественная интеллигенция. Основное направление содержательного разговора, определенное М. Швыдким, свелось к ответу на главный вопрос, чем было для России декабристское движение? Явлением прогрессивным, серьезно пошатнувшим устои царского абсолютизма, или простым бунтом представителей военно-дворянского сословия, не имевшим позитивных последствий для жизни страны? А может даже и отрицательным, поскольку послужило основанием для изоляции от общества, посредством казни и ссылок, наиболее передовой части русской военной элиты и наступления николаевской реакции.
Был поднят М. Швыдким и вопрос нравственной ответственности предводителей декабристского движения перед тысячами солдат, которые им поверили, пошли за ними, в том числе и на Сенатскую площадь, но были преданы своими вождями и также отправлены на каторгу.
Русский писатель Д. Быков значительно расширил хронологические и нравственные рамки дискуссии, предположив, что явление декабризма имеет в истории свою цикличность. Оно, якобы, повторилось в 30-е годы XX в. в судьбе Тухачевского и его поколения, а в начале XXI в. — в судьбе Ходорковского и Лебедева. Во всех названных случаях причиной антивластного бунта, якобы, было чувство собственного достоинства, протестующего против превращения личности в бессловесное быдло.
Аналогии, хотя и любопытные, к тому же поддержанные ярким писательским воображением, но исторически, конечно же, некорректные. Ничего общего у Тухачевского, а тем более у Ходорковского с декабристами нет.
Бывший министр иностранных дел Украины П. Порошенко, протянул аналогический ряд еще дальше, до так называемой «оранжевой революции» 2004 г. в Киеве. Тоже не вполне адекватная аналогия. Но, все же, более корректная, чем предложенные Д. Быковым. Хотя бы потому, что, как и движение декабристов, киевский ноябрьско-декабрьский путч был организован людьми, принадлежавшими к правящему сословию и также оказавшимися несостоятельными. Вожди декабризма начали предавать свое движение еще до «Сенатской» площади, вожди «оранжистов» — после площади «Незалежности». То есть, уже после достигнутой победы над «ненавистным режимом президента Л. Кучмы».
Роднит столь отдаленные явления и то, что ни декабристы, ни «оранжисты», не имели альтернативной программы переустройства государственной системы правления. Первые предлагали ту же монархию, только конституционную, вторые — то же президентство, только без «неограниченных» полномочий. Даже при очень большом желании, называть эти прожекты революционными невозможно.
На дискуссии никто не вспомнил о том, что в одном ряду с декабристским движением 1825 г., определенно стоит февральский переворот 1917 г. Он ведь тоже произошел внутри системы. Путч против несостоятельного царя организовали люди, стоявшие у трона. Они же (Гучков, Шульгин) вынудили Николая II подписать манифест отречения от престола. Но... в пользу брата Михаила. Царское окружение дружно предавало Николая И, но, как ему казалось, не монархию. Это действительно не входило в его расчеты, но когда Гучков объявил о царе Михаиле Романове, его чуть не растерзали рабочие. Вскоре последовало отречение и Михаила. К этому его вынудил Керенский, ставший затем председателем Временного правительства России.
При желании можно найти декабризму и другие аналогии, благо отечественная история никогда не отличалась бесконфликтным эволюционным течением. Периодически она взрывалась социальными катаклизмами, неизменно влиявшими на исторический процесс. Однако более существенно определить место этих потрясений в общем потоке истории, а также, как говорили в прошлом, выяснить их движущие силы. Социологические клише, согласно которым социально-политические конфликты распределяются на прогрессивные и реакционные, здесь вряд ли применимы. При внимательном рассмотрении окажется, что в них было то и другое, и неизвестно, что, в конечном итоге, более «матери-истории» ценно. Или, наоборот, вредно.