1. Прекращение состояния войны и возобновление дипломатических и консульских отношений между подписывающими сторонами.
2. Поставка Украиной 1 млн т зерна и продовольствия.
3. Урегулирование всех остальных вопросов позднее через механизм специальных переговоров.
Зализняк был политическим эмигрантом из Восточной Украины, проживавшим в Австрии, который с согласия Чернина выступал неофициальным посредником между центральными державами и украинской делегацией в Бресте. Он являлся одним из основателей Союза за освобождение Украины, но порвал с организацией через несколько недель после ее учреждения и продолжал свое сотрудничество с австрийцами самостоятельно. Между тем сам Союз не имел никакого отношения к переговорам в Брест-Литовске.
Чтобы убедить украинцев в серьезности намерений центральных держав, генерал Гофман после выдвижения «ультиматума» посоветовал им не тратить время зря, потому что в случае падения Киева переговоры вообще прекратятся. Подобная тактика могла бы принести успех в начале дня, прежде чем разрешился, наконец, вопрос об украинском представительстве в Бресте. Теперь же козырь центральных держав обесценился, и украинцы это поняли. Ответом на «ультиматум Чернина — Гофмана» украинцев, над которым они лихорадочно трудились всю ночь, стал тщательно проработанный проект документа, который они представили центральным державам во время заседания за столом переговоров на следующий день (2 февраля). Это произвело впечатление на немцев и австрийцев, они старательно избегали всякого упоминания об «ультиматуме» предыдущего дня. Чернин, которого украинцы находили в этот день еще более усталым и нервным, чем обычно, должно быть, получил благодаря такому обороту событий большое облегчение. Контрпроект Рады стал основой договора с Украиной, заключенного 9 февраля 1918 года. Он во многом опирался на общее соглашение, достигнутое с центральными державами 19 января, но содержал и новые положения, выработанные для того, чтобы сделать документ более приемлемым для австрийцев.
По-прежнему настаивая на передаче Холмской области Украине, делегаты Рады проявили готовность оставить дверь открытой для дальнейших переговоров посредством предложения разработать детали передачи позднее. Еще большая уступка допускалась в вопросе о землях короны. Условие договора о создании автономной украинской провинции в Восточной Галиции и Северной Буковине в рамках Австро-Венгрии должно было содержаться не в самом договоре, а в секретном специальном соглашении. Попутно в это соглашение следовало включить украинское обязательство о поставках зерна и другого продовольствия. Более того, эти поставки оговаривались выполнением немцами и австрийцами обещания снабдить Украину различными товарами.
Официальные немецкие протоколы переговоров не упоминают ни австро-германского «ультиматума», ни контрпредложения Рады. Однако проект договора, который Кюльман отправил имперскому канцлеру 2 февраля, фактически совпадал с документом, который украинцы, по их собственному утверждению, составили самостоятельно. Он состоял из следующих пунктов:
1. Признание Украинской народной республики.
2. Демаркация границ (Холмская область отходит к Украине).
3. Поставка Украиной 100 тысяч вагонов зерна до конца июня 1918 года.
4. Секретное соглашение по Галиции.
Согласие центральных держав продолжать переговоры на основе украинского проекта не означало, конечно, его немедленное и безусловное принятие. Чернин прилагал усилия в целях обеспечить более благоприятные условия для Австро-Венгрии, но украинцы в равной степени проявляли решимость не уступить ни пяди пространства, завоеванного тяжелым трудом. В такой обстановке на следующий день (3 февраля) возобновились переговоры. Хотя вначале они продвигались с трудом — Кюльман объяснял это украинским «упрямством и схоластикой», — на исходе дня обнаружился больший прогресс. Кюльман смог сообщить кайзеру, что «работа над договором с Украиной ведется полным ходом и что окончательный проект будет готов к подписанию в течение нескольких дней». Он заверил кайзера, что сразу же после заключения договора с Украиной Троцкий будет поставлен перед выбором: либо пойти на уступки, либо столкнуться с перспективой полного прекращения переговоров.
3 февраля, вслед за этим заседанием в Бресте, Кюльман и Чернин вновь взяли паузу в переговорах с целью участия в работе австро-германской конференции, которая должна была состояться в Берлине 5–6 февраля. Несмотря на дальнейшее ослабление позиций Рады, Кюльман сохранял уверенность в том, что заключение договора с Украиной — вопрос нескольких дней. Он полагал также, что не требуется никаких новых директив для сглаживания оставшихся незначительных разногласий с украинцами и что окончательный проект договора будет готов к подписанию по возвращении его и Чернина из Берлина. Таким образом, в том, что касается Украины, Кюльман не придавал большого значения предстоящей в Берлине конференции. Для нею конференция была просто очередной встречей между Чернином, имперским канцлером и генералом Людендорфом, созванной главным образом для обсуждения австро-германских противоречий по жизненно важному вопросу о военных целях и всеобщему миру.
Берлинская конференция 5–6 февраля подтвердила решимость центральных держав заключить сепаратный договор с Украиной и таким образом заставить Троцкого открыть свои карты. Соглашение с большевиками считалось возможным, но не крайне необходимым. В случае сохранения Троцким неуступчивости перемирие заканчивалось и возобновлялись боевые действия. Возможность краха Рады до урегулирования с украинской делегацией всех разногласий по окончательному проекту договора немцев не беспокоила. Предложение Людендорфа об оказании украинцам военной помощи — но лишь при условии срочного запроса Рады — встретило на конференции общее одобрение. Хотя Людендорф заявлял о том, что «не следует добиваться никаких завоеваний в России», поскольку немцы нуждались во всех наличных силах на Западном фронте, он считал необходимым установить некое подобие порядка на восточных территориях. Ведь иначе немцам пришлось бы сохранять сильно укрепленную границу «против распространяющейся заразы большевизма». Весьма вероятно, что это было самое раннее отражение идеи «санитарного кордона».
7 февраля Чернин и Кюльман вернулись в Брест-Литовск с тем, что можно было бы определить как «окончательное и безвозвратное решение» заключить сепаратный договор с Украиной и порвать с Троцким, если бы тот все еще отказывался от уступок. Кюльман встретился с членами своей делегации и немедленно сообщил имперскому канцлеру о большом прогрессе в переговорах, происшедшем за время его отсутствия. Он заверил Хертлинга, что «при отсутствии непредвиденных осложнений не представляется невозможным подписание договора с Украиной на следующий день».
Чернин, видимо, не разделял оптимизма Кюльмана даже на этом заключительном этапе. Попытку Чернина в последнюю минуту прийти к соглашению с Троцким можно объяснить, по крайней мере частично, его пессимизмом. Вечером 7 февраля Чернин провел с Троцким приватные переговоры, а затем продолжил их через одного из своих советников, Рихарда Шюллера. Кюльман предпочитал общаться с Троцким через своего помощника в Бресте Фридриха фон Розенберга.
Активность Чернина не следует толковать как указание на то, что он всерьез замышлял отказаться от почти завершенного соглашения с украинской стороной — соглашения, которое в то время выглядело гораздо более многообещающим, чем оказалось позднее. Чернин не мог бы ожидать поставок продовольствия из Украины, если бы она попала в руки большевиков. Он знал, насколько важны были украинские поставки для России, знал, что Троцкий добровольно от них не откажется, особенно в момент, когда Красная гвардия вела успешное наступление против войск Центральной рады. Очевидно, что подлинные причины переговоров Чернина с Троцким в канун подписания договора с Украиной и разрыва с большевиками состояли в следующем: 1) стремление ослабить критику внутри Австро-Венгрии положения, когда предлагается соглашение с Украиной и демонстрируется неспособность заключить аналогичную сделку с Россией; 2) попытка свести к минимуму негативное влияние, которое такое развитие событий могло оказать на нейтральные государства и союзников; 3) уверенность в том, что не был упущен ни один шанс убедить Троцкого принять условия центральных держав.
Несомненно, Кюльман руководствовался аналогичными соображениями, когда решил 8 февраля вести переговоры с Троцким через Розенберга, всего за несколько часов до того, как договор с Украиной стал реальностью. Можно добавить, что и Троцкий способствовал этим переговорам в последний час, хотя и не начинал их сам. Отчаянно пытаясь каким-то образом блокировать подписание неминуемого соглашения с Радой, Троцкий создавал у Кюльмана впечатление, что он готов к продолжению дискуссии, а тому, следовательно, нужно действовать соответственно. Кюльман, должно быть, достаточно серьезно полагал, что этот последний шанс договориться с Троцким был бы чреват угрозой отставки, если бы кайзер настоял на выдвижении ультиматума до заключения договора с Украиной. Таким образом, не колебания Кюльмана под воздействием Верховного командования армии, как утверждают многие австрийские источники, но, скорее, условия Германии и отказ Троцкого принять их являются причинами провала этих переговоров в последний час.
Эти переговоры никак не отразились на подготовке окончательного проекта договора с Украиной. Он был готов для подписания в утренние часы 9 февраля 1918 года. Церемония подписания проходила в довольно праздничной обстановке, официальные круги Германии считали заключение договора событием большого значения. По этому случаю австрийский кайзер Карл выпустил манифест. Германский кайзер Вильгельм II обратился также к народу с торжественным заявлением, в котором подчеркнул, что мир между центральными державами и Украиной был достигнут «в дружеской атмосфере», что нельзя отрицать.
Представители центральных держав, включая графа Чернина (даже если он и чувствовал себя униженным в связи с тем, что был вынужден вести дела с «молодыми людьми» из Украины), воспринимали украинских делегатов всерьез и обращались с ними как с равными партнерами. И Кюльман, и Гофман искренне восхищались молодыми представителями Рады в Бресте. По словам Кюльмана, «они держались смело и благодаря своему упорству заставили Чернина принять все то, что было важно с их национальной точки зрения». Даже Троцкий при всей своей неприязни к делегатам Рады вел с ними неофициальные переговоры и признавал, что их следует принимать всерьез.