Много говорилось и писалось о соперничестве в ходе переговоров в Брест-Литовске между ведомством имперского канцлера, особенно его секретарем по иностранным делам Кюльманом, и армейским Верховным командованием, или, точнее, генералом Людендорфом. Между сторонами в разное время разногласия, несомненно, существовали. Что касается восточных территорий, это было главным образом различие мнений по германскому плану территориальных приобретений в Прибалтике и Польше — проблеме, которая выходит за рамки данного исследования. Хотя Людендорф, действительно, критиковал некоторые действия и заявления Кюльмана в Бресте, а также демонстрировал нетерпение в связи с медленным прогрессом на переговорах, в целом между сторонами не было реальных противоречий в отношении Украины. Ярким примером такой критики стало отношение Людендорфа к ответу центральных держав на «Основы мирных переговоров» петроградского делегата Адольфа Абрамовича Иоффе, которые Чернин зачитал на встрече 25 декабря 1917 года и которые требовали согласия в принципе с большевистской формулой мира «без аннексий и контрибуций». Людендорф энергично протестовал против этого, и в результате его возражений генералу Гофману с одобрения Кюльмана пришлось сообщить Йоффе во время обеда в частном порядке, что эта формула не распространяется на Польшу, Литву и Курляндию, поскольку эти территории уже воспользовались своим правом на самоопределение.
Очевидно, в Бресте невозможно было принять никакого важного решения без специального одобрения Верховного армейского командования. Но нет оснований утверждать, как это часто делается, что договор продиктовали генералы.
Да, генерал Гофман играл важную роль в Бресте, но это объясняется не столько его официальной позицией как представителя ставки Верховного командования, сколько его знаниями восточных территорий. Два основных представителя Германии в Брест-Литовске, госсекретарь Кюльман и генерал Гофман, поддерживали дружественные отношения и тесно сотрудничали друг с другом в ходе всех переговоров. Как раз с Людендорфом обнаружились серьезные разногласия Гофмана на заседании 2 января 1918 года Совета короны в Берлине, главным образом по проблемам Польши. И если бы не высокая оценка кайзером способностей и преданности долгу генерала Гофмана, Людендорф, несомненно, сумел бы перевести Гофмана из Брест-Литовска на какой-нибудь отдаленный участок фронта в должности командира дивизии.
Отношения между графом Чернином, главой австро-венгерской делегации в Бресте, и его немецкими коллегами, хотя и любопытные сами по себе, здесь не будут рассматриваться из-за ограниченного объема книги. Можно отметить, однако, что позиция Австрии в этот период была настолько слабой, что Чернину приходилось довольствоваться второстепенной ролью на переговорах, хотя именно Австро-Венгрия должна была заплатить цену за договор с Украиной. Простое принятие в принципе требований Рады относительно украинцев в Восточной Галиции, Северной Буковине и Холмской области полностью расстроило австро-польское соглашение, являвшееся краеугольным камнем восточной политики Вены с начала войны. Эти уступки со стороны Австрии породили постоянное отчуждение, если не враждебность поляков, где бы они ни находились. Разочарование поляков австрийской политикой продолжалось, несмотря на то что обязательства Вены в отношении территорий, населенных украинцами, и Холмской области так и не были выполнены и что Австрия так и не ратифицировала договор с Украиной, хотя другие стороны договора сделали это летом 1918 года.
Другие союзники Германии, Турция и Болгария, сочувствуя Раде, практически не играли никакой роли в переговорах с украинской стороной. Не имели они возможности и оказать сколько-нибудь существенное влияние на последующие события на восточных территориях, контролировавшихся немцами.
Некоторые авторы утверждают, что договор с Украиной в Брест-Литовске не дал украинцам никаких позитивных результатов. Другие идут даже дальше и клеймят ею как «акт измены» со стороны украинских представителей. Так его оценивают, как правило, советские и некоторые западные исследователи. На этот тезис опирается хорошо известная работа по договору Джона В. Уиллера-Беннета, в которой он анализирует документ исключительно с точки зрения союзников (Антанты). Другие же авторы считают, что украинцы обязаны своей кратковременной независимостью немцам, которые вторглись на эту территорию, чтобы предотвратить полное доминирование в ней большевиков. Поэтому они рассматривают договор как «одну из вершин в истории Украины». Хотя и оправданно утверждение, что без немецкого вмешательства Украина, за исключением украинских провинций Австрии и территорий, уже занятых войсками центральных держав, попала бы в руки большевиков, нельзя сказать столь же определенно в отношении последствий этих событий. Можно легко предположить, что антибольшевистские силы Украины продолжили бы борьбу после падения Рады, что украинские крестьяне оказывали бы сопротивление произвольным конфискациям зерна, поставляемого в Москву и Петроград, так же как они поступали в отношении мер, предпринимавшихся немцами и австрийцами. Наконец, сопротивление большевикам оказали бы многие другие силы на Украине. Следовательно, трудно согласиться с мнением, что правление Петрограда в этом регионе оставалось бы устойчивым и в дальнейшем, что идея украинской государственности погибла бы, а украинское национальное движение прекратилось бы на данном этапе.
В свете всего этого (можно добавить также, что окончательный исход Первой мировой войны тогда еще был неясен) заключение Украиной сепаратного договора с центральными державами — договора, который, несмотря на определенные риски, был довольно выгодным для Киева, — можно рассматривать только как извлечение максимума полезного из неблагоприятной ситуации. Из-за хаоса в стране и невозможности для союзников оказать ей помощь Рада находилась в положении, когда продолжать войну с этими государствами представлялось невозможным. Перспектива австро-германской оккупации страны выглядела вполне реальной. В то же время во вновь образовавшуюся Украинскую республику с севера вторглись большевистские войска. Вместо капитуляции перед Петроградом Рада решила пойти на сделку с дружественным, хотя и не бескорыстным, германским рейхом. В результате договора Украина выступила как официально независимое и нейтральное государство. Этот статус украинцы надеялись укрепить в будущем. Нельзя отрицать того, что Украина вскоре была вынуждена стать сателлитом Германии, однако не совсем корректно утверждать, как делает известный исследователь украинской революции Джон С. Решетар, что она стала сателлитом в силу одного лишь заключения договора.
Заключение Украиной сепаратного договора имело далеко идущие последствия для Советской России, которые в целом сводились к следующему. Одним из них была потеря источника продовольственного снабжения и сырья, в которых Россия в то время остро нуждалась. Более того, договор облегчил дальнейшее наступление Германии на Восток, которое вскоре заставило Петроград принять условия немцев без всяких условий и привело к росту национальных движений на других пограничных территориях (Кавказ, Крым и Белоруссия).
Независимо от негативных аспектов и тяжелых последствий для украинского движения, а также для государственности договор можно рассматривать как победу, добытую, разумеется, дорогой ценой, но тем не менее победу национальных сил. Это обстоятельство Советская Россия не могла игнорировать и не делала этого. Участие Украины в брестских переговорах и последующее заключение сепаратного договора указали большевикам в довольно драматической форме необходимость решения государственного устройства на пограничных нерусских территориях бывшей царской империи на федеральных началах. В противном случае национальные движения могли стать еще более серьезным источником сопротивления новому режиму в Петрограде.
Документы германского МИД, использованные для этого исследования, довольно убедительно показывают, что вначале у Германии не было определенных планов заключать договор с Украиной и что сепаратные переговоры с делегацией Рады первоначально предпринимались в надежде на усиление позиций рейха в отношении большевиков с целью принудить их к скорейшему принятию условий немцев. Берлин решил заключить сепаратное соглашение с украинской стороной в середине января 1918 года, но это решение не утвердилось полностью до того, как 5–6 февраля в Берлине проводились переговоры между германскими и австрийскими гражданскими и военными руководителями.
На начальном этапе переговоров в Брест-Литовске большевики могли бы заключить мир с немцами от имени всей бывшей царской империи, как это было в случае с договоренностью о перемирии. Вероятно, большевики могли это сделать даже после появления делегации Рады, хотя им, возможно, пришлось пойти на дополнительные уступки. Но поскольку немцы пришли к убеждению, что большевики не примут их условия, и узнали о большевистском плане нанести полное поражение центральным державам довольно искусной формулой «ни войны ни мира», мир с Украиной, несмотря на остававшиеся противоречия между Веной и Киевом, стал реальностью. Дополнительные соображения немцев в пользу заключения мира с Радой состояли в следующем: 1) высвобождение, как можно больше, своих войск для решающей битвы на Западном фронте; 2) предотвращение возобновления войны на Восточном фронте; 3) обеспечение поставок продовольствия и сырья, необходимых для продолжения войны; 4) укрепление боевого духа немцев внутри страны и на фронте; 5) сдерживание большевистской пропаганды; 6) и, наконец, в качестве побочного продукта вышеназванных соображений, создание на Востоке цепочки пограничных государств с определяющей позицией в ней Украины.
Нелегко установить относительную важность вышеприведенных соображений. Согласно Хансу Дж. Бейеру, в поведении Германии в Бресте преобладали военные соображения. С Другой стороны, Фолькварт Йохан считает, что вопрос укрепления морали был наиболее важным. В самом деле, немцы с середины 1917 года чрезвычайно встревожились падением морального духа внутри страны и на фронте. «Наше наибольшее беспокойство в данный момент вызывает, однако, упадок национального духа, — писал Гинденбург кайзеру 27 июня 1917 года. — Его следует оживить, или мы проиграем войну». Разумеется, позднее в этом году, после провала неограниченной подводной войны, вступления в войну Соединенных Штатов, ухудшения продовольственного положения, забастовок в промышленности, мятежей и т. д. проблема укрепления морального духа немцев стала даже более актуальной. И все же другие авторы, например Эрвин Хёльце и Эрих Фолькман, подчеркивают обеспокоенность германских военных угрозой революционной большевистской пропаганды. Они считали одним из наиболее эффективных способов сдержать ее распространение — поощрение и поддержку сепаратистских движений среди нерусских народов восточных территорий.