Наем рабочей силы в Украине рассматривался немцами вполне серьезно еще до заключения с ней договора. Германские власти также настаивали на удержании у себя всех российских военнопленных, включая украинцев, «поскольку действия в противоположном направлении, по мнению генерала Людендорфа, означали бы крах германской экономики». В результате почти 1 млн 200 тысяч россиян пришлось оставаться в Германии до конца войны. Немцы попытались в Брест-Литовске добиться согласия украинской стороны на наем дополнительного количества сельскохозяйственных рабочих. Однако, когда представители Рады не проявили энтузиазма относительно этого предложения и заявили, что в Украине в данное время излишки рабочей силы отсутствуют, немцы оставили свои попытки, но не забыли о них. Генерал Людендорф вернулся к этому вопросу летом 1918 года. Он выступил за призыв немецких колонистов на службу в вооруженные силы рейха и выразил надежду на привлечение призывников из числа других народностей, населявших страну. Он также запланировал массовый наем рабочей силы с Востока для замены ею немецких рабочих в Германии с целью высвободить для армии новые резервы. Генерал Людендорф объяснял провал собственных планов «отказом военного министерства сотрудничать». Хотя в некоторых советских источниках утверждается, что немцы отправляли в этот период украинских и белорусских рабочих и крестьян на работы в рейх, автор в результате исследования германских архивов и других источников не выявил доказательств подобных депортаций.
Недостаточное сотрудничество со стороны Рады в экономической сфере и растущую неудовлетворенность немцев результатами украинского предприятия нельзя объяснить исключительно непрочностью ее положения и преувеличенной оценкой запасов зерна в Украине. Эти два обстоятельства играли важную роль в германо-украинском конфликте, но имелись и другие противоречия, препятствовавшие компромиссному соглашению. Удовлетворив многие требования центральных держав, Рада решила сохранить хотя бы некоторые свои полномочия как правительства. Не следует также забывать, что существовали серьезные идеологические разногласия между социалистической Радой и представителями кайзеровской Германии и Австро-Венгрии. Тем не менее можно предположить, что, будь Рада попросту слабой и дай она свободу действий немцам в деле обеспечения их экономических потребностей, ей бы позволили существовать в качестве управляющего органа весь период оккупации. Австрийцы, в целом более критичные и менее терпеливые в отношениях с Радой, не скрывали своего раздражения тем, что «социал-революционный режим, слабый и некомпетентный, пользуется такой поддержкой немцев». Оставаясь абсолютно равнодушными к будущему Украины, они в то же время были вынуждены поддерживать отношения с Радой, поскольку нуждались в украинском хлебе.
Разногласия между немецкими оккупационными властями и Радой проявлялись прежде всего в сфере аграрной политики. В первое время немцев заботил не только сбор имеющихся зерновых излишков, но и производство зерна на перспективу. Это предполагало оценку возможностей экономической эксплуатации Украины с учетом обработки всех пригодных земель, независимо от тою, в чьей собственности они находились. 18 марта 1918 года генерал Людендорф попытался убедить немецкое командование в Киеве в необходимости «немедленной и как можно более интенсивной обработки земель». Через несколько дней немцы потребовали от Рады подготовить два постановления: одно — относительно возвращения земли и собственности помещикам, а также выплаты им компенсации за незаконный отъем, а второе — относительно обработки всех пригодных земель и строгих наказаний за несоблюдение решений.
Рада отказалась выполнить эти требования. Любой из тех, кто пожелает сравнить эти постановления с известным приказом от 6 апреля 1918 года фельдмаршала Эйхгорна об обработке земель, сразу же поймет, что немцы стремились в конце марта склонить Раду к тому, чем занялся непосредственно сам главнокомандующий германскими войсками в Украине двумя неделями позже. Между тем германский МИД поддерживал политику принудительной обработки всех пригодных земель столь же энергично. Некоторая задержка с выходом приказа фельдмаршала Эйхгорна не была связана с каким-либо расхождением во мнениях между МИД и военными. Скорее, она была вызвана ожиданием сотрудничества со стороны Рады и удовлетворения экономических требований рейха при одновременном «сохранении Радой своей государственной социалистической маскировки».
Однако не следует думать, что немцы сколько-нибудь сочувствовали социалистическим программам Рады. Наоборот, они постоянно критиковали их, хотя и проявляли готовность терпеть весь этот «социалистический вздор», пока он не мешал осуществлению их политических и экономических планов в стране. Например, генерал Гофман отмечал, что «по земельному вопросу самые умеренные социал-демократы, представляющие Раду, такие же идиоты, как и большевики». Посол Мумм тоже отзывался о Раде как о «псевдоправительстве» и насмехался над ее «коммунистическими экспериментами». Командование германской и австрийской армий выражало свое критическое отношение к ней еще раньше.
Рада рассчитывала на большее, чем терпимость. Она настаивала на проведении аграрной политики, предусматривающей национализацию больших земельных владений в пользу крестьян. Однако немцы, убежденные в том, что легче обеспечить продовольственные поставки за счет крупных поместий, чем с помощью наделов крестьян, стали противиться решению Радой земельного вопроса с нарастающим упорством и бесцеремонностью. Немецкая практика реквизиций зерна и фуража встречала соответствующую неприязнь, и вскоре крестьяне перешли к вооруженному сопротивлению. 9 марта полковник Штольценберг в письме из Киева в ставку Верховного командования сообщал о растущем недовольстве среди них и партизанском движении в сельской местности, направленном против немцев. Спустя две недели генерал Грёнер жаловался жене: «Так называемый «восточный мир» является крайне проблематичной вещью. Война продолжается и здесь, хотя, конечно, в другой форме». Немцы ответили на крестьянские волнения арестами и карательными экспедициями. Командир германской дивизии в Кремянеце (Подолия) предупреждал местное население: «За гибель немецкого или польского солдата будут немедленно расстреляны десять произвольно выбранных русских (!) солдат или гражданских лиц». Хотя на данном этапе оккупации другие местные командиры старались воздерживаться от подобных высказываний, на практике подобные меры применялись нередко.
23 марта министр юстиции в правительстве Рады Мыхайло Ткаченко, пытаясь остановить зверства военных и укрепить украинскую юрисдикцию, подготовил циркуляр, который лишал военные трибуналы оккупационных держав права карать местное население. Этот шаг лишь обострил германо-украинский конфликт. Месяцем позже Эйхгорн распорядился, чтобы наказания за все уголовные преступления, а также проступки, нарушающие общественный порядок, назначали германские военные трибуналы. Таким образом, приказ Эйхгорна ограничивал юрисдикцию украинских судов гражданскими делами и вводил, без огласки, военное положение на всей территории страны (затронув при этом больше всего Киев),
Хотя вопросы продолжительности и характера оккупации возникали в ходе германо-украинских переговоров, нередко и на начальном этапе они оставались открытыми в течение всего правления Рады. Имперский канцлер Хертлинг в специальном послании, направленном в начале марта 1918 года премьер-министру правительства Рады Всеволоду Голубовичу, пообещал, что немецкие войска в Украине будут отозваны, когда украинское правительство посчитает их миссию выполненной. Людендорф одобрил поступок канцлера и посоветовал заверить украинцев в этом отношении. Однако никакого соглашения относительно сроков германского присутствия в Украине не было заключено.
Рада вернулась к этому непростому вопросу в конце марта. Примерно в то же время немцы решили, что их предприятие в Украине больше не может рассматриваться как «временная миссия». Довольно любопытно, что именно сами немцы поспособствовали принятию Радой решения поднять этот вопрос именно теперь. 22 марта полковник Штольценберг, действуя по приказам Верховного командования, дал понять, что поддерживает готовность Рады добиваться вывода австрийских войск из Украины. Немцы всегда относились с подозрением к планам австрийцев на Востоке и, подобно украинцам, выражали недовольство присутствием большого числа поляков и богемцев в оккупационных войсках союзника.
Поскольку появилась возможность требовать вывода австрийских войск из Украины, министр иностранных дел Рады Любыньский решил заодно поставить перед немцами вопрос о сроках их пребывания в стране. В то время как посол Мумм просто заявил, что свяжется по этому вопросу с Берлином, его австро-венгерский коллега граф Форгаш настолько обеспокоился украинской инициативой, что стал звонить посреди ночи в МИД. Мумм воспринял украинский запрос более спокойно и посоветовал Форгашу не отвергать требование украинской стороны сразу, поскольку это могло осложнить отношения с Украиной. Кюльман рекомендовал Мумму избегать обсуждения этого вопроса с Радой до тех пор, пока он не будет рассмотрен генералом Людендорфом. Между тем Рада разработала обстоятельный проект конвенции, имеющей целью контролировать действия германских войск в Украине. 27 марта проект передали Мумму. Предложенная конвенция предусматривала не только выяснение границ немецкой оккупации, отношения между оккупационными войсками и местными властями, размещение гарнизонов иностранных войск, их численность, сроки пребывания. Она также предусматривала определение отношения Германии к Раде и своим войскам на занятой территории, выяснение статуса иностранцев в Украине, уточнение путей и способов экспорта различных украинских товаров. Наконец, документ предусматривал подтверждение обязательств Германии не вмешиваться в ее внутренние дела.
И Мумм и Штольценберг, которым предоставили копии документа, выступали за заключение предложенной конвенции. Они считали, что конвенция не создаст для немцев и австрийцев серьезных трудностей, и рассматривали акцию украинского правительства необходимым шагом для «спасения своего лица перед Великой Радой и народом», но отнюдь не попыткой поставить немцев в затруднительное положение и выдвинуть им чрезмерные требования. (Великой Радой называли законодательное собрание Украины.) Между тем австрийцы продолжали высказывать недовольство. Форгаш объяснял немецкую «мягкость» влиянием генерала Гофмана и вновь призывал к замене Рады более «ответственными людьми».