Несмотря на звучный титул «гетмана всей Украины», Скоропадскому редко доводилось пользоваться свободой проведения собственной политики, все его кадровые назначения также подлежали одобрению немцами. В этом отношении его положение резко отличалось от положения Рады, которая образовалась и организовалась без всякого давления или влияния немцев.
Первым деятелем, на которого гетман возложил задачу формирования кабинета, был малоизвестный помещик и коннозаводчик Мыкола Устимович. Следуя указанию немцев, гетман порекомендовал ему войти в контакт с некоторыми украинскими социалистами, поскольку новому правительству следовало быть «украинским по характеру и иметь левую ориентацию». Неспособность Устимовича уговорить социалистов-федералистов участвовать в кабинете министров гетмана привела к его отставке 30 апреля, якобы по настоянию немцев. Хотя его преемник, профессор права Киевского университета Мыкола Василенко, также не преуспел в привлечении украинских социалистов к сотрудничеству с гетманом, кабинет сформировали без них. Немцы, уверенные в том, что социалисты-федералисты тем или иным образом вскоре окажутся в лагере гетмана, быстро признали новое правительство. 2 мая, лишь через несколько часов после определения окончательного состава кабинета, Мумм, обращаясь к гетману в ноте как к «господину генералу», официально признал новое правительство. Мумм заявил, что он, германский посол в Украине, готов установить официальные отношения с этим правительством! Представитель Германии назвал этот акт признанием де-факто нового киевского режима. (Признание правительства гетмана де-юре осуществилось месяцем позже.)
Мумму и военным в Киеве и ставке Верховного командования вскоре оставалось лишь хвалить Скоропадского. Впрочем, они гадали порой, останется ли гетман столь же открытым для сотрудничества в будущем и все ли из его помощников будут так же отзывчивы на запросы немцев. Немцам не особенно нравились некоторые министры его кабинета, особенно министр иностранных дел Дмытро Дорошенко. Бывший социалист-федералист, вышедший из партии с целью участия в новом правительстве, Дорошенко считался единственным «реальным украинским националистом» в майском правительстве гетмана. Немцы, конечно, приветствовали бы его участие в правительстве, если бы он не пользовался репутацией приверженца Австрии. Немецкие военные в Киеве стремились блокировать его кандидатуру «любой ценой». Мумм сначала тоже выступал против Дорошенко, но сохранял готовность принять его кандидатуру, так как, по его мнению, других подходящих кандидатур на этот пост не было. У него была и другая причина придерживаться такой позиции. Она заключалась в том, что кандидатуру Дорошенко отверг генерал Грёнер. Это посол называл «недопустимым вмешательством в сферу моей деятельности». В целях подтверждения своего статуса главного дипломатического представителя Германии в Украине Мумм заявил о поддержке кандидатуры Дорошенко, но лишь при условии, если последний сам навестит его и лично попросит о такой услуге. Последний так и поступил, сделав личный визит, а также изложив просьбу в письменной форме. В конце концов ему позволили возглавить МИД при новом правительстве, сначала в качестве исполняющего обязанности министра, а через несколько недель и полноправного министра кабинета гетмана.
Случай с Дорошенко является показателем отношений, которые сложились между германскими представителями в Киеве и вновь сформированным украинским правительством. Этим отношениям было суждено сохраняться почти до конца гетманского правления. Случай с Дорошенко вскрыл также продолжавшееся соперничество в Киеве военных и гражданских представителей рейха, а также сохраняющиеся подозрения немцев относительно австрийских целей в Украине.
Но немцы не считали достаточным наличие сотрудничающей украинской администрации для реализации своих актуальных задач в стране. Они хотели, чтобы новое правительство пользовалось популярностью и широкой национальной опорой. В основном из этих соображений германский МИД организовал посещение в начале мая Киева двумя выдающимися писателями и журналистами Паулем Рорбахом и Акселем Шмидтом. Оба деятеля пользовались репутацией надежных и преданных друзей украинцев.
Все это предприятие было построено на полумерах и смутных импровизациях, столь характерных для германской политики в этом регионе, и едва ли могло быть названо провалом, поскольку никто в действительности не рассчитывал на большие достижения. Замысел поездки возник во время кризисной ситуации с Радой, но к тому времени, когда они оба прибыли в Украину, Рады больше не существовало, а гетман твердо держался за кормило власти. Вместо того чтобы сделать гетманский режим более приемлемым для украинских националистов, поездка двух немецких деятелей вскрыла наличие прорусских настроений в кругах, близких к гетману. После ознакомления с местной обстановкой Рорбах и Шмидт стали даже более откровенными критиками гетманского правления и германской политики в отношении Украины. Их поездка длилась всего лишь около недели. Мумм, много сделавший для ее организации, вскоре почувствовал, что сильно утомлен и ожидает конца поездки.
Рорбах укрепился в подозрениях, что гетман «в глубине души более русский, чем украинец», что он «постоянно косит глазом в сторону Москвы». Немецкий писатель также пришел к выводу, что Мумм ничего не знал об Украине и мало разбирался в восточной проблеме в целом. Неудивительно поэтому, что главный тезис «Отчета Рорбаха», подготовленного 13 мая 1918 года и переданного Муммом имперскому канцлеру Хертлингу через несколько дней, состоял в следующем: «Нынешний (гетманский) кабинет ориентируется на Большую Россию и стремится привести Украину в лоно Москвы. Ему просто нельзя доверять, поскольку он состоит в основном из кадетов. Эти люди явно разоблачили себя в качестве ее врагов не только во время существования царского режима, но и после революции».
Отчет не вызвал у Мумма тревоги. Он согласился, что «большинство министров (гетманского правительства) политически были близки к сторонникам лагеря Большой России». Однако далее Мумм доказывал, что, благодаря контролю над этими людьми его самого и его военных коллег, ситуация в целом не является опасной. Более того, гетманский кабинет оставался «работающей администрацией» (Arbeitsministerium), поскольку других подходящих министров не имелось.
Мумм, однако, на этом не остановился. В конфиденциальном докладе по визиту Рорбаха, составленном для канцлера Хертлинга, Мумм писал: «Что касается практических предложений доктора Рорбаха, они, по существу, не отличаются от позиции, которую занял я. Через несколько дней я надеюсь получить возможность официально заявить, что германское правительство продолжит поддержку идеи независимого, демократичного украинского государства. Я призову новое украинское правительство немедленно провести всеобъемлющую аграрную реформу, а также создать национальную украинскую систему образования».
Посол Мумм затем открыто заявил, что гетманский режим может ожидать помощи Германии только тогда, когда будет честно поддерживать эту программу. В частном порядке Кюльман тоже заверил украинцев в намерении Германии продолжать поддержку идеи независимой украинской государственности. Он сделал это на встрече в Берлине с Костей Левицким и Евгением Петрушевичем, лидерами украинской фракции австрийского парламента. Австрийцы соответственно подтвердили свою поддержку украинской национальной идеи, хотя их дипломатический представитель в Киеве был настроен, как и прежде, против украинцев и поведение австрийских оккупационных сил в стране не позволяло воспринимать, поддержку Вены всерьез.
Такой ход событий не удовлетворял украинцев и немецких критиков гетманского правления. 23 мая генерал Гофман вновь выразил озабоченность украинскими событиями: «Украина все еще меня тревожит. Нынешние правители ведут страну прямо к союзу с Большой Россией». Украинские националистические круги в Киеве реагировали на прорусские тенденции в гетманской власти возросшей активностью в Украинском национально-державном союзе, где сосредоточились многие бывшие представители и сторонники Рады. Между тем крестьянские восстания большей частью местного и стихийного характера становились все более грозной силой. Они доставляли немцам и гетману немало беспокойства.
Другие критиковали германскую политику в Украине за отсутствие ясности и целеустремленности. Например, Фридрих Науман, находя некоторое утешение в том, что такие «благоразумные деятели», как генерал Грёнер, организовали смену власти в Киеве, тем не менее констатировали с известной долей пессимизма: «Все меняется, нельзя предсказать ничего, в основном ничего не известно; наша политика не больше чем эксперимент». Другой лидер фракции рейхстага Матиас Эрцбергер критиковал в это время германскую «остполитик» еще более откровенно. Если несколькими неделями раньше парламентарий резко осуждал Эйхгорна за участие в устранении Рады, то теперь он предсказывал неизбежное фиаско восточной политики, основанной на поддержке независимой Украины. В обширном меморандуме он пытался убедить Кюльмана в необходимости установления основы для дружественных отношений между Германией и Россией в будущем.
Хотя восточная политика Германии на данном этапе радовала немногих деятелей, никаких серьезных перемен на ее украинском направлении не намечалось. Скоропадский продолжал свою деятельность в качестве главы нового правительства в Киеве, несмотря на критику его режима в стране и за рубежом. Тем не менее оккупационным властям пришлось более четко обозначить статус гетманской администрации и ее обязательства. Это было отражено в приказе, подписанном фельдмаршалом Эйхгорном и разосланном во все армейские части в Украине. Приказ датировался 22 мая 1918 года и очень напоминал по содержанию протокол исторического совместного австро-германского совещания, состоявшегося в Киеве 24 апреля и положившего конец правлению Рады. Оба документа сходятся даже в формулировках, хотя протокол более пространен и детализирован, чем приказ. Последний документ нацеливал на жесткие меры против всех лиц, которые провоцировали беспорядки, агитировали против нового украинского режима или мешали деятельности в стране немцев, особенно в сфере продовольственных реквизиций. Кроме того, командирам воинских частей предоставлялась свобода действий в определении необходимых мер для подавления всех вооруженных мятежей в стране. Объявлялось, что главной задачей Германии является военная и экономическая помощь (!) новому украинскому режиму. Рейху следовало получить полную компенсацию за эту помощь на основе специальной конвенции, которая будет заключена в ближайшем будущем. До этого следовало устранить все остающиеся препятствия для полного выполнения Украиной экономических обязательств в отношении Германии, особенно по поставкам зерна. Любые проволочки в этом отношении будут решительно пресекаться. Военное командование в Киеве (Oberkommando) также зарезервировало для себя широкие контрольные функции в сфере внутренних дел Украины. К примеру, первый пункт приказа предусматривал возможность проведения новых выборов только после полного умиротворения страны и с одобрения военного командования. Соответственно, численность и задачи будущей украинской армии подлежали определению «во взаимодействии с германскими властями».