Отказывая на этом этапе в поддержке довольно фантастичному плану генерала Людендорфа, Грёнер в то же время критиковал МИД и его представителей в Берлине. Эта критика не касалась политики Германии в Украине, с которой Грёнер был связан теснее, чем Кюльман, но относилась к установке министерства на то, что высшие интересы Германии требовали продолжения сотрудничества с большевиками.
Отношения Германии с русскими монархистами также представляли собой определенную проблему. С первых дней гетманского правления немецкое командование в Киеве поддерживало тесные связи с русскими политическими кругами в Украине. Оно предоставляло им значительную свободу действий в организации своей политической жизни и даже в формировании своих вооруженных сил на украинской территории. Теперь немцев беспокоил рост русского влияния на Украине. Они надеялись, что «проукраинская позиция» гетмана окажется достаточной для сохранения идеи украинской государственности.
Австрийцы тоже становились все более настороженными к подъему прорусских настроений в Украине. Они решили принять меры для сдерживания этой тенденции и отмежевания от нее. Таким образом они рассчитывали завоевать доброжелательность украинских национальных кругов. Например, из этих соображений Австро-Венгрия противилась избранию архиепископа Антония Храповицкого, известного украинофоба, митрополитом Киева. После того как в австрийском посольстве в Берлине узнали, что именно Антоний несет основную ответственность за русификацию и антиуниатские гонения в Восточной Галиции в период 1914–1917 годов, Вена воспротивилась выбору такого иерарха на высший пост православной церкви в Украине. Австрийский министр иностранных дел барон Стефан Буриан фон Ражец рекомендовал гетманским властям потребовать отмены или, по крайней мере, отсрочки конфирмации избрания архиепископа Антония. Впоследствии Форгашу посоветовали рассмотреть этот вопрос совместно с генералом Грёнером и послом Муммом. Аналогичным образом Вена рекомендовала ему не участвовать в поминальной службе по царю Николаю II, только что убитому большевиками, поскольку эта служба будет, без сомнения, проводиться в «великорусской манере», враждебной украинской идее. Форгашу следовало присутствовать на службе только в том случае, если решит присутствовать на ней сам гетман.
Несмотря на утрату большей частью официальных кругов веры в успех украинского предприятия в Германии и рост оппозиции гетману на Украине, командующий армейской группой Эйхгорн и посол Мумм продолжали отстаивать свой план относительно «новой Украины» во главе с подысканным ими гетманом. В пространном меморандуме от 17 июня 1918 года, посвященном главным образом проблемам Востока, Эйхгорн отмечал: «Полагаю, для нас крайне важно, чтобы Украина стала действительно независимым государством. Я говорю об этом не просто в ожидании разных экономических выгод, которые мы получим от Украины, тесно связанной с Германией. И не только довод в пользу возросшей безопасности от России заставляет меня так думать… Украинское государство, с которым мы будем граничить или к которому мы будем иметь доступ через Литву, образует для нас мост к Кавказу, Азии и, в конечном счете, к Индии. Этот мост гораздо лучше, чем Турция, от которой мы всегда будем отделены… Многие, если не большинство людей, сомневаются в возможности существования такого государства. Поскольку его существование выгодно для нас, следует сделать все возможное для этого. Следовательно, нужно верить в него. Я также полагаю, что существование украинского государства тесно связано с личностью гетмана. Оно либо выстоит, либо падет вместе с ним. Поэтому не надо колебаться в том, чтобы поступиться некоторыми выгодами, которые теперь легко вернуть, с целью укрепления положения гетмана в стране и превращения Украины в государство, способное к выживанию… Чем дольше будет продолжаться хаос в России, тем более благоприятными будут перспективы для украинского государства. Чем больше она отгородится от России посредством установления порядка, тем скорее в сознании людей, ориентирующихся на Большую Россию, разовьется украинское национальное сознание».
Подкрепив слово делом, Эйхгорн издал приказ, предписывавший немецким офицерам воздерживаться от проявления сочувствия русским монархистам в Украине. Он объявил, что Германия продолжит поддержку гетмана, являющегося «оплотом» украинской идеи. «Тот факт, что вопрос украинской независимости сложен и потребует дальнейшего прояснения и развития, отрицать нельзя, — продолжил далее фельдмаршал. — Это, однако, никоим образом не изменит нашей политики в стране».
На этом этапе посол Мумм оказался даже более оптимистичным в отношении будущего Украины. «Украинские власти и народ относятся к нам в настоящее время весьма дружелюбно», — отмечал Мумм в докладе имперскому канцлеру. Затем он обратился к Берлину с настоятельной просьбой определить долговременную перспективу политики Германии в этом регионе: «Имеется два возможных подхода к нашей политике в отношении Украины. Один из них состоит в безжалостной эксплуатации страны, независимо от последствий. Другой — в создании жизнеспособного политического организма, который в тесном союзе с Германией стал бы важным политическим, военным и экономическим фактором нашей восточной политики в будущем».
Австрийцы в это время не разделяли оптимизма немцев в отношении Украины и не считали, что они в состоянии выполнять независимую долгосрочную программу, сравнимую с планами рейха, которые наметили в Киеве германские представители. Ключевая фигура Австро-Венгрии на Украине, генерал Альфред Краус просто надеялся, что его страна не будет попросту отстранена, но ей позволят осуществлять свои скромные цели на Востоке.
Берлин и Верховное командование рассматривали обстановку на Востоке явно менее оптимистично, чем германские представители в Киеве. Они предприняли новые попытки достичь согласия относительно более позитивной и состоятельной политики. Однако результаты имперской конференции под председательством кайзера в Спа 2–3 июля 1918 года были столь же разочаровывающими, как и те, что достигались на других подобных встречах. Хотя выявилось согласие многих участников конференции в оценке общей ситуации на Востоке, им не удалось выступить с четко определенными и конкретными рекомендациями по проведению политики рейха на различных оккупированных территориях региона, таких как Украина, Дон и Крым. Решения, касающиеся будущих отношений Германии с большевиками и русскими монархистами (тогда усиливавшими свою активность на юге), оставались неопределенными, хотя официальная сводка о выводах, к которым пришла конференция, носила претенциозное название: «Новая ориентация в России». Нижеследующий отрывок документа содержит один из основных выводов конференции в Спа: «В настоящее время не следует добиваться свержения большевистского правительства. Однако одновременно следует установить тесные связи с монархистами, чтобы быть готовыми к любому повороту событий. Условием для этого (тесного сотрудничества с русскими монархистами) является их принятие договора в Брест-Литовске. Их не нужно лишать надежды на постепенное восстановление Большой России. Его величество кайзер рекомендует собрать в Киеве все (российские) элементы, выступающие за восстановление порядка».
В приграничных государствах, особенно в Украине, обстановка оценивалась как весьма серьезная, почти безнадежная. «Жизнеспособного украинского государства не получится. Распространение украинской национальной идеи всецело зависит от присутствия в стране наших войск. Следует готовиться ко всем возможным поворотам событий». Такова была оценка положения в государстве в это время генералом Людендорфом, хотя лишь несколькими неделями ранее он был убежден, что Украина являлась единственным жизнеспособным политическим образованием, возникшим на руинах царской империи.
Людендорф не был одинок на конференции в Спа, оценивая будущее Украины столь пессимистично. Прусский военный министр генерал-лейтенант Герман фон Штейн также полагал, что монархисты, согласившись, возможно, на окончательную утрату прибалтийских провинций, будут настаивать на возвращении Украины. И кайзер Вильгельм, забыв о своих прежних проектах, в которых Украине отводилась решающая роль, заявлял: «Мы пришли в Украину ради обеспечения необходимых продовольственных поставок. Именно там мы хотим создать островок спокойствия в море российского хаоса. Однако нам не следует впадать в иллюзию, что Украину можно оторвать от Большой России навечно. Украина территория славянская, следовательно, территория Большой России. Обе территории снова воссоединятся. Все российские силы, заинтересованные в восстановлении порядка, должны собраться в Киеве и оттуда продолжить борьбу за возрождение России».
Пока Берлин добивался обновления политики Германии в отношении Украины, Мумм и Тренер продолжали подталкивать гетмана и его премьер-министра Федора Лизогуба к дальнейшей украинизации кабинета. В ряде случаев немцы уже выражали такое пожелание. Но теперь потребность добавить «местный колорит» гетманскому правительству стала еще более настоятельной. Ведь необходимо было предотвратить возможность перехода к русским всего кабинета. Кайзер Вильгельм проявил личную заинтересованность в этом вопросе, написав письмо гетману Скоропадскому. Первоначальный план, разработанный в тесном сотрудничестве с Муммом через его помощника графа Берхема, требовал отставки почти всего кабинета, за исключением Дмытро Дорошенко, Мыколы Василенко и Антона Ржепетского. Далее следовало предложить портфели министров таким выдающимся украинским лидерам, как Дмытро Донцов, Сергей Ефремов и Мыкола Порш. Такие попытки предпринимались весь июль, но вместо полной реорганизации всего кабинета Мумм рекомендовал теперь заменить отдельных министров. Замены, однако, следовало осуществлять только в тесном взаимодействии с германским послом. 25 июля барон Мумм перед отправлением в деловую поездку напомнил гетману, что во время его отсутствия в Киеве не следовало предпринимать никаких пер