естановок в украинском кабинете. Примерно в это время гетман запланировал несколько важных изменений в своем правительстве, включая назначение нового премьер-министра. Один из политиков, рассматривавшихся наиболее перспективным кандидатом на этот пост, был хорошо известный украинский патриот, дядя министра иностранных дел и близкий друг генерала Скоропадского, доктор Петро Дорошенко.
В конечном счете из попыток расширить социальную базу кабинета гетмана ничего не вышло, даже если сам он и готов был всегда следовать немецким рекомендациям. Украинцы с наиболее развитым национальным самосознанием отказывались иметь дело как с немцами, так и с гетманом. Постоянные репрессии против строптивого украинского крестьянства и аресты отдельных украинских лидеров мало способствовали восприимчивости разными слоями населения германских инициатив. Наиболее известной жертвой был, без сомнения, Симон Петлюра, которого арестовали 27 июля. (Он занимал пост военного министра в правительстве Рады, а позднее стал доминирующей политической фигурой в украинском национальном движении.)
Ясно, что ни конференция в Спа, ни назначение вскоре после нее Типце вместо Кюльмана министром иностранных дел не способствовали радикальным переменам в германской политике в отношении Украины. Контр-адмирал Пауль фон Гинце занимал в предвоенный период пост военно-морского атташе в Санкт-Петербурге. Одно время он был ближе к царю Николаю II, чем к своему кайзеру. Хотя он довольно хорошо знал Россию и мог рассматриваться как ее друг, его отношение к восточной политике Германии мало отличалось от позиции Кюльмана. В результате в политике Германии в Украине не произошло быстрых перемен.
Общее ощущение неопределенности и бесперспективности среди германских представителей на восточных территориях сохранялось. «Не слишком приятно заниматься здесь политикой в это время, — сообщал из Киева 26 июля консул, генерал Эрих фон Тиль. — Но, несмотря на существующие условия, мы все еще пытаемся держаться первоначального плана действий, то есть создавать при помощи своих вооруженных сил независимую Украину». Тиль, однако, был далек от оптимизма в отношении возможности реализации этой цели, несмотря на искреннее желание помочь украинскому делу. Его сомнения в отношении будущего Украины как союзницы рейха основывались на убеждении, что украинцы политически были «безнадежно непрактичными». Он считал, что полуоккупационный статус страны создавал трудности в установлении в ней нормальных политических отношений.
30 июля 1918 года левые эсеры (та самая политическая группировка, что совершила ранее в том же месяце успешное покушение на жизнь германского посла в Москве, графа Вильгельма фон Мирбаха-Харфа) убили фельдмаршала Эйхгорна. Немцы посчитали убийство фельдмаршала изолированным инцидентом, к которому украинцы были непричастны. Это не внесло каких-либо изменений в политику рейха в Украине. После убийства Эйхгорна, согласно свидетельству очевидца, немцы в Киеве держались настороже, но в остальном действовали так, чтобы не возбуждать население. Место Эйхгорна занял граф Гюнтер фон Кирхбах, генерал, командовавший 8-й армией. Кирхбах очень понравился Грёнеру, позднее охарактеризовавшему его «начальником, с которым легко работать» и который, подобно Эйхгорну, предоставлял ему свободу действий в направлении деятельности региональной ставки (Oberkommando) в Киеве.
Несмотря на повторявшиеся напоминания генерала Тренера и посла Мумма о том, что украинские интересы рейху следовало бы поддержать открыто, Берлин продолжал свою довольно осторожную политику полумер и затяжек. Между тем Верховное командование, видимо, утратило интерес к украинскому предприятию Германии. Оно стало придерживаться того взгляда, что в случае достижения решающей победы на Западном фронте проблемы на Востоке будут легко урегулированы наиболее благоприятным для германских интересов способом. В результате германские представители в Киеве, предоставленные самим себе, смогли теперь проводить более состоятельный «проукраинский» курс, который они отстаивали ранее, хотя, по иронии судьбы, условий для тесного германо-украинского сотрудничества больше не существовало.
Все без исключения меры, предназначенные для успокоения украинских национальных кругов и усиления позиций гетмана в стране, не выходили за рамки дипломатических жестов, таких как визит в Берлин украинской делегации во главе с премьер-министром Лизогубом, встреча между гетманом и кайзером, награждения орденами и медалями различных представителей гетманских властей. Каково бы ни было значение этих мер, основная заслуга в их принятии принадлежит послу Мумму.
Именно по его инициативе премьер-министр Лизогуб отправился в середине августа в Берлин с визитом доброй воли в сопровождении других высокопоставленных представителей гетмана. Целью поездки было установление прямых контактов с германскими властями для благоприятного разрешения проблем Черноморского побережья, особенно будущего статуса Крымского полуострова. В Берлине делегация не добилась каких-либо определенных уступок. Более того, заявление Лизогуба в интервью германской печати 18 августа 1918 года, в котором он назвался сторонником постепенного воссоединения Украины с Россией, хотя и было вскоре дезавуировано им и гетманом, все же осложнило и так уже запутанную украинскую ситуацию.
Посол Мумм в продолжение своих усилий с целью улучшения германо-украинских отношений предложил МИД в Берлине, чтобы обращение к гетману «ваше сиятельство» заменили на более достойное «ваше высочество» (Durchlaucht). Сначала немцы использовали довольно громоздкое обращение «генерал Скоропадский, сиятельный гетман всей Украины». Затем из пространного обращения убрали «сиятельный», после того как выяснилось, что гетману это слово не особенно нравится. Австро-венгерские власти старательно избегали использования такого обращения, как бы его не истолковали как согласие Вены на требования украинских сепаратистов, особенно в Восточной Галиции и Холмской области. Именно Мумму принадлежала также идея наградить медалями и другими наградами различных представителей Украины. К середине сентября 1918 года было вручено более дюжины таких наград. Среди удостоенных такой чести были гетман Скоропадский и премьер-министр Лизогуб.
Пиком усилий Муллма с целью улучшить германо-украинские отношения стала поездка гетмана в Германию для встречи с кайзером и военачальниками рейха, Гинденбургом и Людендорфом. С германским МИД связался по этому вопросу во время пребывания в Берлине украинский заместитель министра иностранных дел Александр Палтов. Министерство отреагировало на запрос с необыкновенной быстротой и рекомендовало Мумму устроить визит гетмана на следующей неделе. Срочность объяснили «настроением» кайзера (которое, очевидно, было подвержено частым и неожиданным колебаниям). По совету Мумма подготовка визита и сама поездка сохранялись в секрете для предупреждения возможной диверсии или покушения на жизнь гетмана.
Гетман прибыл в Берлин 4 сентября. Его визит не только спешно организовали, но и плохо подготовили. Несмотря на то что гетман провел в Германии почти две недели, он вернулся домой ни с чем, германо-украинские отношения оставались неопределенными и неясными, как прежде. Немцы отнеслись в целом к визиту гетмана весьма серьезно. Министр иностранных дел Гинце снабдил заранее кайзера для переговоров со Скоропадским «руководящими принципами», включая вопросы, которые мог гость поднять, и ответы на них. Кайзеру следовало напомнить своему гостю о германской помощи Украине в критический момент и об обязательствах украинских властей оплатить военную поддержку. Затем гетмана следовало похвалить за верность и сотрудничество, а также выразить ему признательность за неустанные усилия по установлению порядка во вновь образованном украинском государстве, несмотря на различные трудности и осложнения. Далее его следовало похвалить за аграрные реформы, начатые правительством, и поощрить его усилия в этом направлении. Гетмана следовало заверить в продолжении германской поддержки и пообещать ему помощь в создании украинской армии. В то же время кайзеру следовало попросить Украину помочь Германии справиться с дефицитом рабочей силы. Наконец, следовало затронуть, «если возможно», проблему немецких поселенцев в Украине и попросить содействия в урегулировании этой проблемы. Среди вопросов, которые, как ожидал Гинце, поднимет гетман, были проблема Крыма, будущего Холмской области и Бессарабии, а также признание Германией самостоятельности Дона. На все эти вопросы, исключая вопрос о Холмской области, были подготовлены тщательно сформулированные уклончивые ответы. Никаких обязательств на себя брать не следовало. (Эти вопросы рассматриваются в последующих фрагментах главы.)
Кайзер и министры правительства оказали гетману доброжелательный прием. Людендорф же не проявил особого интереса к встрече с украинским лидером. Он, правда, согласился принять гетмана, но попросил, чтобы таких поездок не планировали заранее, если о них не попросит сам визитер. Скоропадский выразил желание посетить ставку Верховного командования в Спа, но это посещение состоялось лишь 12 сентября. На вокзале гетмана встречали Гинденбург и Людендорф, хотя переговоры вел в основном последний. Вопросы, обсуждавшиеся на встрече с военачальниками, почти ничем не отличались от тех, что ранее обговаривались с кайзером. Ответы Людендорфа были столь же уклончивыми и разочаровывающими. На встрече затрагивались судьба Черноморского флота и прогресс на советско-украинских переговорах. Однако троица достигла полного взаимопонимания лишь в вопросах необходимости установления связей между гетманом и командующим Добровольческой армией генералом М.В. Алексеевым и удаления из Украины австрийского эрцгерцога Вильгельма. (Эрцгерцог Вильгельм, известный среди украинцев как Василий Вышитый, бегло говорил по-украински. Он поддерживал тесные связи с украинскими проавстрийскими кругами. Его присутствие в Украине в качестве офицера галицийского украинского добровольческого легиона, Сечевых стрельцов, способствовало усилению австро-германского соперничества в стране. Оно являлось также причиной постоянного раздражения гетмана и немцев.)