ожжена 16 июля заместителем главы германского МИД фон Буше. На сожжении присутствовал австрийский посол в Берлине князь Гогенлоге. Немцы, столь же причастные к этому «дипломатическому шагу», как и австрийцы, тоже заявляли, что вопрос закрыт, и отказались втягиваться в дальнейшие его обсуждения.
Уничтожение секретного австро-украинского соглашения по Галиции не приблизило ратификацию Веной договора с Украиной. То, что Австрия и не собиралась его ратифицировать, по крайней мере на данном этапе, явно прослеживается из ее реакции на решение Болгарии и Германии закончить ратификацию договора, что они совершили в Вене 15 и 24 июля соответственно. Обмен нотами о ратификации в каждый из этих дней освещала местная печать. Австрия немедленно и энергично выразила неудовольствие этой акцией Софии. Берлин тоже поставил Вену перед свершившимся фактом. Через два дня временный поверенный в делах рейха в Вене князь Штольберг-Вернигероде официально сообщил графу Буриану об обмене ратификационными нотами между Германией и Украиной. Буриан сразу же выразил в специальной ноте германскому МИД протест против такого запоздалого уведомления.
Несколько запоздалый обмен ратификационными документами между Украиной и Турцией в Вене 22 августа тоже не изменил позиции Австрии по этому вопросу. (Задержка была вызвана, очевидно, украинско-крымским спором, в который Турция была прямо вовлечена.) Ближе всего к ратификации Австрия подошла в начале октября 1918 года. Тогда Буриан, осознав в конце концов, что политика противодействия ратификации стала бесполезной, составил проект ратификационного документа и представил его на подпись императору. Польское влияние на Вену оказалось, однако, сильнее желания Буриана вызвать хотя бы частичное улучшение отношений между Австро-Венгрией и Украиной. В последующем договор, заключенный между двумя странами в Брест-Литовске, так и не ратифицировали.
Проблема Холмской области стояла столь же остро в напряженных австро-украинских отношениях в течение 1918 года, как и будущее Восточной Галиции. Украинцы вновь выступили с инициативой обсуждения вопроса о Холме. Ободренное признанием гетмана в начале июня центральными державами де-юре, украинское правительство направило в Вену ноту, в которой подтвердило свою приверженность «Протоколу» от 4 марта 1918 года (согласие принять новые границы Холмской области). Одновременно оно выразило протест против продолжавшегося ополячивания австрийской зоны области и отказа Вены допустить в эту зону украинских представителей. Украинское правительство протестовало также против ряда других акций, наносящих ущерб украинским интересам в Холмской области. Австрийские власти, несомненно раздраженные «нетерпением» Киева, проигнорировали ноту.
Между тем германский министр иностранных дел Кюльман пришел к выводу, что Германии нельзя оставаться равнодушной к Холмской области. Постепенно Австрию следовало лишить свободы действий в отношении этой территории. Мумм тоже был решительно настроен против присоединения Холма к Польше. Он доказывал, что подобная акция серьезно ослабила бы позиции гетмана и неизбежно вызвала бы критику со стороны украинцев и немецких левых.
Хотя австрийцы и поляки хорошо знали о позиции Берлина, они продолжали требовать от Украины снять свои претензии на Холм. В середине августа поляков пригласили в Спа на совещание с кайзером, генералом Людендорфом, канцлером Хертлингом и министром иностранных дел Гинце. В ответ на немецкое предложение «решения вопроса о кандидате» (выбор немецкого князя-католика на польский трон) поляки заявили, что рассмотрят это предложение только после получения гарантий осуществления следующих требований: 1) «минимум» пограничных изменений (на западе); 2) переход всей Холмской области под суверенитет Польши; 3) заключение германо-польской военной конвенции.
В это время Мумм сообщал об австрийском давлении на гетмана с требованием к нему снять свои претензии на Холмскую область, которую Мумм называл «чисто украинской территорией». Немцы, однако, сохраняли твердость. Генерал Людендорф был готов пойти навстречу планам усиления Польши при условии, что она останется под немецким влиянием. Но генерал отверг австрийское требование, чтобы ей передали всю Холмскую область (вплоть до реки Буг). Он доказывал, что это полностью подорвет доверие Украины к Германии. Кроме того, это чрезвычайно осложнит осуществление рейхом военных и экономических задач, весьма важных для победы в войне. Германский МИД придерживался в основном той же позиции по вопросу Холмской области. Он пытался добиться соглашения, которое «не оставит полностью неудовлетворенными ни украинцев, ни поляков». Этой формулы стойко придерживались во время визитов в Берлин как Лизогуба, так и Скоропадского в августе и сентябре 1918 года. В каждом случае украинцам обещали быстрое решение холмской проблемы, хотя просили у них определенных уступок австро-польской позиции по этому вопросу.
Наконец, в конце сентября министр иностранных дел Гинце подготовил новый план урегулирования польского вопроса, предусматривавший аннексию Германией значительно урезанных районов Бендзина, Торна, Ломже и Оссовца в ответ на приращение польской территории за счет Холмской области и Белоруссии. Из этого плана ничего не вышло. Б конце октября 1918 года, когда генерал Ханс Гартвик фон Безелер запрашивал МИД относительно разрешения полякам войти на территорию Холмской области, новый германский статс-секретарь Вильгельм Зольф энергично воспротивился этому. Более того, 9 ноября в Берлине было заключено между Украиной и Германией специальное соглашение, предусматривавшее отправку в Холмскую область двух германских дивизий с целью утвердить там в конечном счете украинскую администрацию. Соглашение оказалось дружественным, но тщетным жестом последнего имперского кабинета во главе с князем Максом фон Баденом. Поляки вошли на территорию области фактически беспрепятственно. Тем не менее документ представил собой любопытный контраст австрийской позиции на этот счет, оставшейся, как и прежде, антиукраинской.
Желание нормализовать украинско-советские отношения стало одной из наиболее актуальных внешнеполитических задач молодого украинского государства. Немцы тоже рассматривали это как важную проблему, которую можно было разрешить только при их содействии. Так, именно в соответствии со статьей 6 договора с Россией в Брест-Литовске, заключенного 3 марта 1918 года, большевики были вынуждены начать переговоры с украинским правительством. Хотя украинско-советские мирные переговоры растянулись на период более чем пяти месяцев, им не удалось произвести соглашение по наиболее фундаментальной проблеме, то есть по определению протяженной границы между двумя странами. Наконец, переговоры были сорваны большевиками в начале ноября 1918 года, когда они начали военные действия против Украины.
Среди вопросов, по которым Украина и Советская Россия достигли согласия в предварительной конвенции, заключенной 12 июня 1918 года, было прекращение военных действий между двумя странами. Стороны договорились также по вопросам открытия консульских учреждений сторон в ряде городов с целью облегчения обмена гражданами, их репатриации и проведения ряда мероприятий, касающихся связей между двумя государствами.
Проект предполагаемого мирного договора между Радой и большевиками был подготовлен украинцами даже до принятия Советами русско-германского договора в Брест-Литовске и представлен на одобрение немцев. Рада проявила инициативу в подготовке почвы для этих переговоров. Однако советская делегация прибыла в Киев лишь 10 мая 1918 года, а первое заседание этих протяженных мирных переговоров состоялось через две недели. Советско-украинские переговоры, следовательно, выпали целиком на период правления гетмана.
Без сомнения, немцы оказывали прямое и сильное влияние на украинцев в ходе этих переговоров, но Советам также приходилось принимать во внимание германские пожелания, хотя бы в некоторой степени. Например, большевистское правительство, с самого начала принявшее немецкое требование рассматривать Германию как заинтересованную сторону в украинско-советских переговорах, не выдвинуло никаких возражений против присутствия на переговорах германских представителей и периодически пользовалось немцами для передачи определенных требований или условий Киеву. Для немцев советско-украинские переговоры представляли интерес не только с политической точки зрения, но еще больше — с экономической, по крайней мере пока продолжалась война. Людендорф, например, дал специальное указание, чтобы природные ресурсы таких стран, как Украина и Грузия, предназначались в первую очередь для нужд военной экономики Германии. Потребности русских следовало удовлетворять в последнюю очередь, то есть после того, как все другие претензии и требования будут удовлетворены.
Австро-Венгрия тоже следила за тем, чтобы в ходе украинско-советских переговоров не заключалось никаких экономических соглашений, которые могли бы нанести ущерб ее интересам. Немцы отрядили для заседаний на переговорах двух своих представителей, майора Фридриха Бринкмана из ставки Верховного командования Востока и графа Ханса фон Берхема из посольства Германии в Киеве. Они прислали также опытных экономического и финансового экспертов, Отто Видфельдта и Карла Мельхиора. Австрийцы же с самого начала утверждали, что прямое участие их и немцев в переговорах ничего не даст и политически нежелательно. Сначала немцы не придали значения позиции Вены, но вскоре приняли ее и оставили практику посылки своих официальных представителей на советско-украинские мирные переговоры.
Естественно, и немцы, и австрийцы продолжали пристально следить за ходом переговоров, с тем чтобы немедленно вмешаться через украинцев, когда потребуют их интересы. Однако Германия играла более важную роль в закулисных маневрах с целью «руководства» украинской стороной на переговорах с Советской Россией, чем Австро-Венгрия. Например, 30 мая посол Мумм заявил украинцам, что «промедление в переговорах не в их интересах», имея в виду, разумеется, желание немцев, чтобы украинцы сделали все возможное для достижения скорейшего урегулирования отношений с Советами. Примерно в то же время МИД поручил Мумму предостеречь украинцев против распространения их контроля за пределы «национальных границ». (Такова была реакция Берлина на инициативу делегатов от Курской и Воронежской областей, пожелавших, чтобы их области присоединились к гетманскому государству.) Еще более важную роль сыграл пространный меморандум, подготовленный главным экономическим советником рейха на Украине, Отто Видфельдтом, и врученный 1 июня украинскому правительству. Посредством этой акции немцы стремились подвергнуть конкретным ограничениям экономические обязательства, которые Киев мог взять перед Советской Россией, и удостовериться, что эти обязательства не помешают австро-германскому использованию ресурсов Украины. Более того, Видфельдт потребовал для Германии и Австро-Венгрии доли всего того, что Украина могла получить от России на основе мирного договора или другого соглашения. Немцы имели в виду платину и другое стратегически