В последующие месяцы ситуация улучшилась, но незначительно. Лишь в июле 1918 года были организованы украинские продовольственные и снабженческие советы, включающие представителей Германии, Австро-Венгрии и Украины. Два центральных совета имели свои учреждения в большинстве крупных городов и районных центров. Им следовало использовать методы рыночного и бартерного обмена. В тех случаях, когда эти методы не давали желаемых результатов, предполагалось использовать более жесткие методы при помощи оккупационных войск. Эта новая организационная система начала действовать в конце августа, но из-за недостаточного сотрудничества украинских чиновников и необходимости удовлетворения наиболее насущных местных потребностей (например, снабжения продовольствием оккупационных войск и направления хотя бы минимума поставок в украинские города и промышленные центры) оставалось крайне мало продовольствия для отправки в Германию и Австрию. Новые организационные меры оказались почти столь же неэффективными, как и прежние.
Неспособность немцев создать эффективную систему сбора продовольствия в Украине вскоре стала очевидной как в Германии, так и за рубежом. Так, советский представитель в Берлине Адольф Йоффе предложил в начале июля, чтобы его правительству доверили заготовку зерна в Украине, как для Германии, так и для России. И такой ответственный германский представитель, как Густав Штреземан, посчитал подобное предложение заслуживающим серьезного рассмотрения. Обсуждая в середине августа 1918 года пропагандистскую программу рейха, постоянный статс-секретарь Эрхард Дойтельмозер пришел к выводу, что на родине ни один человек больше не поверит германской пропаганде. «Население, — говорил он, — разочаровано в трех своих ожиданиях: 1) в успехе подводной войны; 2) в успехе наступления на Западе; 3) в выполнении обещания добиться увеличения продовольственного снабжения за счет Украины, а также в получении других благ за счет так называемого мира на Востоке».
Другой важный фактор неспособности австрийцев и немцев добыть продовольствие в Украине состоял в отсутствии у оккупирующих держав возможности осуществить обмен продовольственных поставок на промышленные товары. Центральные державы смогли поставлять сельскохозяйственное оборудование и инвентарь. Текстильные изделия, изделия из кожи, бумага и другой ассортимент товаров, обещанных украинцам ранее, так и не поступили. Сначала оккупационные войска снабдили сельскохозяйственными инструментами и другими мелкими изделиями повседневного использования для обмена на продовольствие. Поскольку войска выполняли ряд других задач и не были достаточно многочисленными, чтобы добраться до каждой деревни, эта мера дала мизерные результаты. Лишь в начале сентября промышленные товары передали украинско-германо-австро-венгерским продовольственным комиссиям. В такого рода сделках больше преуспели независимые частные торговцы. Те, кто завозил собственные промышленные товары в Украину, без труда убеждали крестьян продавать излишки зерна. На этом этапе особенно успешно использовали в таком прямом торговом обмене отдельных торговцев, в частности еврейских дилеров, австрийцы. Немцы предпочитали полагаться на реквизиции и принудительные квоты поставок в качестве главного способа заготовок.
Нелегко определить точную цифру всех продовольственных поставок в Германию и Австро-Венгрию за весь оккупационный период (март — ноябрь 1918 года). Где-то цифры выглядят довольно точными, другие являются приблизительными оценками. А третьих и вовсе нет в наличии. Согласно авторитетному австрийскому источнику, все продовольственные поставки с Украины уместились в 42 тысячах товарных вагонов. Приблизительно это равняется 840 метрическим тоннам, по 20 тонн на вагон. Из общего числа 42 тысяч вагонов 30 757 отправлялись открыто, остальные контрабандой. Контрабандные поставки включали 4622 вагона с зерном и пищевыми продуктами. Чернин, немало потрудившийся для того, чтобы эти поставки стали возможными, приводит несколько более крупные цифры: 113 421 тонна зерна, муки и других продуктов (доля Австрии составляет 57 382 тонны); 30 757 вагонов со скотом, мясом, салом, сахаром и т. д. (доля Австрии составляет 13 037 вагонов); 15 тысяч вагонов с различными продовольственными товарами, отправленными без официального разрешения (доля Австрии не приводится). По подсчетам Черника, общее число поставок составляло около 51 428 вагонов или 1 028 560 тонн.
Что касается контрабанды, негласных хищений и несанкционированных конфискаций, по которым точные цифры отсутствуют, то в этих случаях определенное количество продовольствия отсылалось на родину в индивидуальных упаковках. Среди германских и австрийских оккупационных войск такая практика была распространена настолько широко, что, по свидетельству австрийского источника, на Украине приходилось создавать специальные лесопилки и столярные мастерские, чтобы изготовлять «бесчисленные ящики» для военных, отправляющих домой посылки. По оценке того же источника, с июня до окончания оккупации в ноябре в Австро-Венгрию отправлялись каждый день около десяти товарных вагонов, набитых такими посылками. Это подразумевает в целом 1800 вагонов или что-то около 36 тысяч тонн продовольствия. Если число посылок, отправленных в предыдущий период оккупации (февраль — май), подсчитать в этом духе, то общий итог для австрийцев будет в самом деле впечатляющим. Соответствующие немецкие цифры отсутствуют, но не будет ошибочным предположить, что они значительно превышали австрийские цифры, выражающиеся, видимо, в 2500 товарных вагонах (или 50 тысяч тонн) с разнообразными продовольственными товарами, отправленными солдатами домой по собственной инициативе.
В любом случае общее число продовольствия, изъятого в Украине, должно быть, было выше, чем цифры, приведенные графом Чернином (хотя его можно подозревать в их завышении для оправдания «хлебного мира»). Возможно, до 75 тысяч товарных вагонов (или приблизительно 1,5 млн тонн) с различными продовольственными продуктами были отправлены из страны официально и неофициально в течение всего периода австро-германской оккупации.
Немцы всегда относились подозрительно к планам Австро-Венгрии на Украине, и генералу Краусу было рекомендовано создать основу для тесных австро-украинских экономических отношений в будущем. Австро-Венгрия же никогда не шла дальше заготовки продовольствия на вывоз в своей зоне и не располагала возможностями прочно закрепиться в стране экономически. За исключением тех австрийцев, которые тешили себя идеей посадить на украинский трон представителей семейства Габсбургов, ответственные представители страны, к примеру генерал Краус, быстро поняли слабость позиции Австрии в Украине. Они примирились с тем, что страна двойной монархии не имела выбора. Ей оставалось лишь подчиняться германскому руководству, а также принимать участие во всех предприятиях рейха на восточных территориях.
С другой стороны, немцы, делая прежде всего упор на экономическую эксплуатацию Украины в военных целях, проявляли большой интерес к перспективе развития постоянных и прочных отношений между двумя странами. Это особенно справедливо в отношении различных невоенных учреждений, и свержение Рады, видимо, послужило стимулом для таких настроений. Взять, например, телеграмму, посланную заместителем статс-секретаря фон Буше послу Мумму 30 апреля 1918 года лишь через несколько часов после государственного переворота генерала Скоропадского. По его мнению, Украине не только следовало выполнять экономические обязательства перед Германией, взятые в Брест-Литовске и в последующих экономических переговорах, но также тесно связать в будущем свою экономику с экономикой рейха. Буше прогнозировал важную роль немецкого капитала и квалифицированной рабочей силы в экономическом росте Украины. Этот рост должен выразиться в создании густой транспортной сети, дальнейшем увеличении промышленного потенциала. И в последнем по порядку, но не по значению, — в модернизации и интенсификации сельскохозяйственного производства. Все это, однако, должно было иметь видимость чисто украинского национального предприятия. Мумм тоже призывал смотреть на экономические позиции Германии в Украине перспективно: «Полагаю, что мы не планируем разом «обобрать» Украину, подобно Бельгии, но хотим, вместо этого, постоянно усиливать экономическое влияние Германии в этой стране. Для этого нам нужно в экономических отношениях с Украиной заменить военные методы методами цивильными».
Генерал Людендорф тоже выступал за германское экономическое доминирование в Украине, включая эксплуатацию ее рабочей силы. Но там, где он мыслил в первую очередь понятиями выигрыша войны, министр иностранных дел Кюльман, придерживавшийся аналогичных взглядов, утверждал, что такое доминирование следует распространить на послевоенный период. Поэтому Кюльман вырвал у Украины обещание не осуществлять никаких продовольственных поставок в нейтральные страны, пока не будут выполнены ее обязательства перед центральными державами. Более того, он поручил Мумму взять с украинского правительства обещание придерживаться таких ограничений и в будущем. Еще более обременительные ограничения были навязаны Украине в ее экономических отношениях с Советской Россией. Киеву не следовало санкционировать какой-либо экспорт в Россию без одобрения Германии. Импорт же из Советского государства следовало делить с рейхом.
Еще более важную роль в развитии долговременных экономических планов в Украине играли два высокопоставленных германских экономических и финансовых эксперта в Киеве, Видфельдт и Мельхиор. Другими германскими представителями высокого ранга, которые работали в целях долговременного германского экономического доминирования в Украине, были министр национальной экономики барон фон Штейн, прусский военный министр Герман фон Штейн и заместитель статс-секретаря иностранных дел фон дем Буше. Нельзя отрицать, что главным архитектором этих программ был Отто Видфельдт. Однако Фишер, изучавший эти программы основательней, чем любой другой исследователь этого периода, видимо, придавал слишком много значения планам, которые этот немецкий промышленник и подобные ему другие деятели разработали для Украины и восточных территорий в целом. Эти планы никогда не принимали конкретную форму и оказывали незначительное влияние на экономическую политику рейха в Украине в период оккупации.