о протектората, либо колонии. Далее он считал желательным слияние Тавриды с Крымом в политическое объединение, но не особо наделся на это из-за ожидаемых протестов Украины. Бринкман придерживался крайне невысокого мнения о татарах и их способности создать хорошую администрацию. Он также расценивал низкими шансы отделения Крыма от России посредством всеобщего голосования или референдума. По его заключению, администрация Сулькевича служит интересам Германии в Крыму наилучшим образом.
Интересы Германии в Крыму обосновывались главным образом политическими, стратегическими и военными соображениями. Экономически Крым не имел большого значения. Экономическая эксплуатация этой территории в период немецкой оккупации осуществлялась на ограниченной основе.
Германские власти даже заверяли администрацию Сулькевича в том, что Крым, в отличие от Украины, будет свободен от продовольственных поставок в центральные державы. Правда, захватив крымские порты, немцы не преминули завладеть всеми грузами и провизией, что были сосредоточены там в больших количествах царским правительством, но что касается местной продукции (такой как табак, вино и фрукты), то немцы ее закупали и отправляли в Германию. Более того, немцы ввозили необходимые продукты в Крым из Украины. Подобная практика продолжалась даже в период обострения отношений между Скоропадским и Сулькевичем.
Между тем экономические трудности на полуострове и продолжающийся отказ Германии полностью признать режим Сулькевича породили опасения в его падении. Германское командование в Крыму особенно беспокоила такая перспектива. Оно рекомендовало позволить двум ведущим министрам кабинета Сулькевича, Татищеву и Сайдамету, совершить поездку в Берлин для переговоров с германским руководством. Подобная дипломатическая миссия, уверяли представители германского командования в Крыму, могла бы рассматриваться некоторое время как «молчаливое признание» режима Сулькевича. Генерал Людендорф полностью поддержал эту рекомендацию. «Иначе, — говорил генерал, — я не представляю, каким образом я смогу поддерживать закон и порядок в Крыму…» МИД реагировал на это рекомендацией послу Мумму «постараться предотвратить поездку Сайдамета и Татищева в Берлин». Мумм не считал, что сможет сделать это, и ответил, что поездку можно отложить или отменить только посредством прямого вмешательства Верховного командования.
Во многих случаях крымские проблемы решались скорее через Киев, чем непосредственно военными и гражданскими представителями рейха в Крыму. Хотя Мумму и Грёнеру пришлось выполнять полученные директивы вышестоящих инстанций, их позиция (которая может быть отнесена к проукраинской позиции в крымском вопросе) имела значительный вес. Неудивительно поэтому, что фельдмаршал фон Эйхгорн и посол Мумм полностью игнорировали министров кабинета Сулькевича и отказывались встретиться с ними во время поездки в
Крым в конце июля 1918 года. Верховное командование тем не менее продолжало защищать этот режим. В начале августа в Берлин прибыла дипломатическая миссия Татищев — Сайдамет. Такова была реакция крымского правительства на давление Украины, имевшее целью спровоцировать отставку генерала Сулькевича.
Гетман, весьма обеспокоенный визитом крымской миссии в Берлин, решил противопоставить ему поездку в столицу рейха как раз в это время украинской делегации во главе с премьер-министром Лизогубом. Хотя посол Мумм попытался сначала отговорить генерала Скоропадского от реализации этого намерения, в конце концов украинцы отправились в Берлин. Этого события, протеста Советов в связи с присутствием Татищева и Сайдамета в Берлине, а также сохранявшейся подозрительности немцев в отношении турецких намерений на полуострове вполне хватило для того, чтобы миссия представителей Крыма в Германии потерпела провал.
Генерала Людендорфа особенно беспокоило турецкое влияние в Крыму. Присутствие там в июле двух турецких офицеров так встревожило генерала, что он приказал установить за ними слежку немецких агентов. Его крайне разочаровало, что, «несмотря на все усилия, не нашлось основания для их высылки». Аналогичным образом крымской делегации в Берлине запретили контактировать с послом Турции и возвращаться в Крым через Константинополь.
Украинцы решили оказать на Крым экономическое давление, чтобы сделать его более уступчивым. Правительство гетмана установило в начале июля плотную экономическую «блокаду» полуострова (полностью приостановило украинско-крымскую торговлю). Это делалось для демонстрации невозможности существования Крыма в качестве самостоятельного политического образования, а также доказательства того, что его будущее состоит в тесной связи с Украиной. Столь драконовские меры не затрагивали германские оккупационные войска на полуострове, но наносили серьезный ущерб крымской экономике, зависимой в значительной степени от украинского импорта, рынка, путей транспортировки грузов. Даже при отсутствии единства мнений в отношении эффективности «блокады» можно отметить, что она произвела серьезное расстройство крымской экономики. Это вынудило немцев вмешаться. 20 июля генерал Тренер, вероятно действуя по приказу Верховного командования, попросил посла Мумма использовать свое влияние на гетмана. Речь шла о влиянии с целью прекращения экономической войны Киева против Крыма.
Нет оснований утверждать, что генерал Скоропадский устанавливал блокаду Крыма без согласия и поддержки немцев, чему, кажется, верят татарские исследователи. Однако нельзя сказать, что Мумм проявил быстроту и решительность в общении с украинцами. Мумм встретился с Дорошенко, министром иностранных дел, неделей позже. Он обсудил с ним продовольственный дефицит в Крыму, попытался его убедить, что продолжение блокады не в самых лучших интересах Германии или Украины. По словам Мумма, германские власти предпочитают полюбовное разрешение разногласий между двумя правительствами и уже заставили генерала Сулькевича признать необходимость сотрудничества в этом вопросе. Однако через несколько дней Мумм докладывал об обострении украинско-крымского конфликта и говорил о продолжении попыток немцев убедить гетмана снять блокаду. Скорее всего, подобные попытки германскими представителями в Киеве всерьез не воспринимались. Украинцы продолжали экономическую войну против Крыма. Вскоре генерал Грёнер и посол Мумм стали открыто поддерживать передачу Крымского полуострова Украине.
Генерал Людендорф, хотя и продолжал считать, что судьба Крыма будет решаться в ходе переговоров Германии с Украиной и Россией, рекомендовал оказать дипломатическое давление на украинские власти. Он советовал убедить их в том, что экономическая война Украины против Крыма не способна привести к аннексии полуострова. По мнению генерала, Киеву следовало бы сосредоточиться вместо этого на вовлечении Крыма в свою экономическую орбиту. Через неделю или позднее МИД поддержал позицию Людендорфа и попросил Мумма довести ее до сведения гетмана. Берлин также выразил надежду, что угроза Татищева уйти в отставку будет использована как предлог для отставки всего кабинета Сулькевича и формирования нового крымского правительства, относящегося более сочувственно к идее федерального союза с Украиной. Вскоре статс-секретарь по иностранным делам Гинце представил этот проект генералу Людендорфу. По мнению Гинце, единственное решение проблемы Крыма состояло в его союзе с Украиной.
В подкрепление доводов МИД в поддержку вышеупомянутого решения посол Мумм выступил с предостережением относительно роста панисламизма, как в Крыму, так и на Кавказе. Для драматизации этой угрозы он отмечал, что его беспокойство разделяли генерал Грёнер и гетман. Посол возложил ответственность за рост панисламизма непосредственно на Верховное командование и штаб корпуса Коша, поскольку они поддерживали Сулькевича и Сайдамета.
Первый раунд украинско-крымской дипломатической дуэли в Берлине закончился в начале сентября вничью. Немцам удалось убедить обе стороны начать прямые переговоры, но это едва ли можно было считать признанием независимости Крыма или успехом крымской дипломатической миссии в Берлине, как полагают татарские источники. Не дает это оснований и утверждать, что на этом этапе «произошел сдвиг в политике рейха, благоприятный для Крыма и негативный для Украины».
Второй раунд украинско-крымской дипломатической борьбы имел место в Берлине между гетманом и крымским министром иностранных дел Сайдаметом. Последнею поддерживал министр иностранных дел Турции Мехмет Талат-паша. Гетман прибыл в Берлин 4-го, а Талат-паша 7 сентября. Одновременное присутствие обоих деятелей в Берлине не было чистой случайностью. Ни гетман, ни Талат-паша не преследовали своей поездкой одну-единственную цель — заручиться поддержкой Германии своему варианту решения крымской проблемы. Тем не менее эта проблема стала первоочередной в повестке дня их переговоров с германскими представителями.
Итог второго дипломатического столкновения остался таким же неопределенным. Татарский исследователь этого периода не только утверждает, будто Талат-паша угрожал открытым разрывом Турции с Германией, если интересы Крыма не будут соблюдены, но и хвалит турецкого дипломата за достижение «большой дипломатической победы». Однако официальные германские документы свидетельствуют об обратном. Во время встречи со статс-секретарем Гинце Талат-паше заявили, что германские интересы в Крыму носят в первую очередь военный характер и что Германия не заинтересована ни в постоянном владении Крымом, ни в постоянном содержании на полуострове своих вооруженных сил. Намекая, что Германия сохраняет предпочтение союза между Украиной и Крымом, Гинце похвалил украинцев за предложение широкой автономии и экономической помощи полуострову. Талат-паша, в свою очередь, остановился на проблемах мусульман в Крыму. Он выразил удовлетворение германским подходом к решению этого вопроса и заявил в заключение, что Оттоманская империя продолжит внимательно следить за происходящими на полуострове событиями. Талат-паша не добился также успеха в переговорах с представителями Верховного командования армии, которые оставались подозрительными к турецким намерениям в Крыму. Верховное командование продолжало добиваться удаления турецких офицеров-пропагандистов, все еще проявляющих активность на полуострове. Генералу Хансу фон Секту было рекомендовано сообщить его турецким коллегам, «по возможности щадя их чувства», что о создании независимого татарского государства не может быть и речи.