Между тем в конце августа 1914 года Союз перевел свою штаб-квартиру в Вену. Затем Восточную Галицию заняли русские войска, и вскоре под их контроль перешел и Львов. Это сделало Вену естественным прибежищем для Союза. Переезд организации и тот факт, что она стала функционировать на австрийской земле, не следует, однако, считать подтверждением существования какого-то определенного австрийского плана в отношении Украины или намерения поддерживать национальное движение. Правда, несколько членов Союза жили и работали в Австрии задолго до начала войны, потому что там они могли рассчитывать на поддержку и сотрудничество украинцев-галичан. Более того, именно Австро-Венгрия, а не Германия должна была оккупировать Украину в случае победы центральных держав на Востоке. Однако деятельность Союза вскоре активизировалась и в Германии, где он рассчитывал получить поддержку, хотя бы в отдельных кругах, для достижения конечной цели — освобождения Украины. Лидеры галичан-украинцев вновь оказали помощь в налаживании отношений между Союзом и Берлином. Наибольшая заслуга в этом деле должна принадлежать Косте Левицкому и Мыколе Васылько — депутатам австрийского парламента.
Первоначально деятельность Союза финансировала австро-венгерская монархия, затем Вена и Берлин совместно, но открыто ни германское, ни австрийское правительства не принимали на себя какие-либо обязательства по созданию независимого украинского государства и не считали это частью своей официальной политики. Согласно утверждению Дорошенко, Союз получал средства от немцев и австрийцев в качестве «займа», за который будет рассчитываться будущее украинское правительство, «ядром» которого он себя считал. Лидеры Союза, большинство которых были социалистами, находили унизительным принимать финансовую поддержку от центральных держав и просили Вену — первоначального донора — согласиться на «принцип займа». Однако австро-венгерская монархия отказалась от такой постановки вопроса. Тогда руководство Союза устно заверило, что вернет эти средства австрийскому правительству в будущем. В немецких документах отсутствуют доказательства того, что Союз считал себя ядром будущего украинского правительства. Ни Берлин, ни Вена определенно не гарантировали ему такой статус. Сумма, полученная от Австрии в начальный период сотрудничества — август — декабрь 1914 года, — равнялась 227 994 крон. Значительная часть этих средств была потрачена на улучшение библиотеки, а также покупку необходимого оборудования и мебели.
Австрия поддерживала деятельность Союза в первую очередь исходя из военных соображений. Приходилось поощрять все усилия, которые были направлены на ослабление России или могли привести ее к полному поражению. А при устранении хотя бы одного из противостоящих союзников легче могла решиться задача по прорыву блокады центральных держав. Вене требовалась особая осмотрительность в этой игре. Взяв на себя обязательства по решению польского вопроса и опасаясь роста политической активности разных народов империи, она, по мнению влиятельного австрийского дипломата графа Оттокара фон Чернина, просто не могла позволить себе поощрять движения, добивающиеся расчленения России, поскольку это могло нанести смертельный удар по системе, на которую опиралась сама австро-венгерская монархия. Граф Александр фон Хойос, секретарь австрийского МИД, также усматривал в поддержке украинского движения рискованное предприятие, но был готов продолжать подобную деятельность из убеждения, что только «внутренние беспорядки» смогут ослабить «восточного колосса». Хотя украинское предприятие санкционировал австрийский МИД, большинство официальных лиц империи относилось к нему критически. До самого конца оно оставалось для Вены «нежеланным ребенком».
Отношение Германии к украинскому движению на ранней фазе войны (август — ноябрь 1914 года) было еще более осторожным, несмотря на то что Берлину не приходилось сталкиваться с дилеммами, подобными тем, перед которыми стояла Вена при решении деликатных и крайне острых национальных вопросов на Востоке. Граф фон Гуттен-Чапски как эксперт по данному региону в ставке Верховного главнокомандования получил от кайзера указания следить за национальными движениями поляков, евреев, украинцев и других народностей, населявших Россию, с целью их возможного использования в военных интересах Германии. То обстоятельство, что Гуттен-Чапски был заинтересован прежде всего в восстановлении «исторической Польши», ограничивало возможности сотрудничества рейха с другими национальными движениями на Востоке, поскольку Польша, как таковая, должна была включать в себя значительные территории Украины, Белоруссии и Литвы. Хотя в сентябре 1914 года Гуттен-Чапски ушел с поста главного эксперта рейха по национальным вопросам, он не утратил прямого доступа к кайзеру, а ею влияние на германское правительство оставалось, как полагают, весьма значительным даже после середины 1917 года.
Лишь после отставки Гуттен-Чапски и разочарования Вены в украинском движении в конце 1914 года Германия приступила к тесному сотрудничеству с Союзом. Непосредственную ответственность за эту сферу деятельности несли генерал Эмиль Фридрих и капитан Вальтер фон Люберс из военною министерства, а также Йозеф Траутман и Диего фон Берген из МИД. Из них наиболее важной фигурой был, видимо, Берген, поскольку он являлся будущим экспертом МИД по «революциям». Среди других высокопоставленных немцев, работавших с Союзом, были Фридрих фон Шверин, прусский чиновник (президент-администратор округа Франкфурт-на-Одере) и близкий друг заместителя госсекретаря Артура Циммермана, а также его помощник доктор Эрих Койп, Шверин и Койп пользовались в Германии широкой известностью как разработчики аннексионистских планов, предусматривавших получение на Востоке новых территорий. Официально Союз и германский МИД не поддерживали никаких контактов. Союз получал финансовую поддержку и оставался под общим контролем посреднического агентства Франкфурта-на-Одере, учрежденного Шверином и Койпом (при содействии генерала Фридриха) специально для этой цели. Дипломатические представители рейха в столицах нейтральных государств, такие как барон Гельмут Ауциус фон Штедтен (Стокгольм), барон Гисберт фон Ромберг (Берн) и граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау (Копенгаген), также принимали активное участие в попытках Германии революционизировать Восток. Они намеревались осуществить это при помощи Союза за освобождение Украины, Лиги нерусских народов, а также различных социалистических группировок России. В архивах германского МИД хранятся сотни депеш, меморандумов и других дипломатических документов, касающихся тесного сотрудничества названных германских дипломатов и представителей Союза за рубежом. Наиболее активными и результативными центрами по добыванию информации по Украине являлись те, что действовали в Берне, Лозанне и Константинополе. Лига нерусских народов, поощряемая и финансируемая немецкой стороной, вела аналогичную деятельность и отличалась от Союза прежде всего своим многонациональным составом. Основным посредником между официальными германскими кругами и российскими социалистическими группировками за рубежом являлся известный двойной агент Александр Гельфанд (Парвус). Как полагают, Парвус принимал участие в различных проектах по Украине и служил посредником в сделках Союза с русскими социалистами (например, Лениным В.И., Ваковским Христианом Г., Радеком Карлом Б.).
Хотя заместитель госсекретаря Циммерман считал необходимым поощрять руководителей Союза в частном порядке посредством выражения сочувствия их усилиям, на официальном уровне Германия не брала на себя никаких обязательств и заботилась о сохранении свободы действий на Востоке. Бетман Гольвег особенно осторожничал в этой игре. Нет никаких свидетельств того, что он обещал на каком-то этапе, даже в частном порядке, поддержку украинскому движению. Разумеется, Циммерман и другие германские чиновники, поддерживавшие связи с Союзом, делали это с ведома Гольвега. Однако до определенных обязательств со стороны канцлера «откатить Россию назад», по выражению Фишера, и создать цепочку прогерманских «буферных государств» на Востоке, в которой Украина занимала бы центральное положение, было еще далеко. В самом деле, утверждение Фридриха фон Майнеке, будто Бетман Гольвег «не хотел ничего слышать об украинцах» даже в конце мая 1918 года из-за глубокого убеждения в том, что Россия восстановится, в равной степени справедливо для раннего периода германской «остполитик». Позицию Бетмана разделяло подавляющее большинство высокопоставленных лиц Германии.
Весной 1915 года Союз перенес свою штаб-квартиру из Вены в Берлин. Это событие произошло по инициативе украинской стороны и не удивило тех, кто был знаком с деятельностью Союза. Основной причиной, обусловившей данный шаг, явилось, несомненно, решение Австрии отказаться от плана революционизирования Украины. К началу декабря 1914 года австро-венгерское правительство пришло к выводу, что украинское движение может представлять пользу лишь в том случае, если австрийские войска войдут в зону распространения его влияния. Военная обстановка стала решающим фактором для принятия этого решения, хотя сыграли свою роль и другие соображения. Вену не удовлетворяли результаты деятельности украинских организаций, а также настораживал подъем украинского национализма в Галиции. Кроме того, она все больше полагалась на поддержку поляков. Обстановка стала критической 17 декабря 1914 года, когда ежегодную субсидию Союзу урезали на 50 % (с 200 тысяч до 100 тысяч крон). Вена серьезно ограничила деятельность Союза и порекомендовала ему перенести штаб-квартиру в Софию или Константинополь. Еще одно пожелание касалось переноса штаб-квартиры Союза в Швейцарию.
Лидеры Союза, однако, возражали против поспешного переезда в какую-либо второстепенную столицу, поскольку опасались, что это могло ослабить и дезориентировать все движение. Они также справедливо полагали, что австрийцы не смогут оборвать все связи с организацией. Последовали затяжные переговоры, и к апрелю 1915 года так или иначе большинство австро-украинских противоречий было разрешено. Союзу разрешили остаться в Вене и гарантировали годовую субсидию в 100 тысяч крон наряду с такой же суммой, предоставляемой Германией. Все равно отношения Союза с Веной оставались натянутыми, и все же было принято решение перевести штаб-квартиру в Берлин. Нет никаких свидетельств какого-либо недопонимания или соперничества на данном этапе между Австрией и Германией в украинском вопросе. Выбор Берлина отражал надежды Союза на лучшее понимание его программы в Германии, так же как и веру в то, что будущее восточных территорий будет решаться скорее в Берлине, чем в Вене.