[2] жертв и очевидцев доказывают, что в районах боевых действий украинские вооруженные силы захватывали и удерживали мирное население в качестве живого щита и заложников, целенаправленно препятствовали эвакуации мирного населения, в том числе уничтожая и обстреливая участвовавших в них женщин и детей, а также повсеместно и целенаправленно оборудовали боевые позиции или осуществляли стрельбу в непосредственной близости от мирного населения. Согласно международному гуманитарному праву такого рода действия Вооруженных сил Украины являются преступлениями.
В соответствии со Статутом Международного уголовного суда «использование присутствия гражданского лица для защиты определенных точек, районов и вооруженных сил для военных действий» является военным преступлением. Однако наличие множества задокументированных случаев украинских военных преступлений такого рода, так же как и случаев убийств и обстрелов гражданского населения, так и не привело к их рассмотрению, что в очередной раз подтвердило ангажированный характер данной организации.
Как военнопленные, так и жертвы, и свидетели подробно рассказывают об украинских военных преступлениях такого рода.
Захват и удержание заложников, препятствование эвакуации мирного населения
Поляков Владимир Леонидович, 72 года, место проживания
на момент проведения интервью — г. Артёмовск
«Эти твари из ВСУ возле нас окопались и вообще из подвала не выпускали. Они сначала бронемашины подогнали под самые ворота, что мы не могли выйти через калитку, потому что они подъехали и поставили машину. Я вылез и смотрю. Поэтому они прекрасно видели, что живут гражданские. Всех нас прекрасно видели: и внуков, и правнуков. Нас 7 человек в подвале жило, у нас подвал отдельно от дома. Они там 3 недели с бронемашинами “Казак” стояли. Они машину поставили под ворота. Понимаете, там, где эти твари, то туда прилетает обязательно. Поэтому они специально под самый дом ставили, а нас на расстрел. Прикрывались нами, как щитом.
Им понравился наш подвал железобетонный, у нас там плитами перекрыто и сверху еще бетоном залито и шифером прикрыто все. Они прекрасно знали, что мы здесь, но им понравился наш подвал. Понимаете, поселок как на ладони, а мы на улице под горой живем и для военных эта точка стратегически бесподобная. Они старались нас выкурить, окопались и даже не давали выйти из подвала. По дверям, дверь железная, но против крупнокалиберного пулемета ей все равно. Сидим в подвале и слышим, как пули по бетону и по дверям».
Тодуа-Хилтон Луиза Томазиевна, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь
«Обидно, что тебя в три часа ночи выгоняют свои же украинские якобы “освободители” под дулом автомата и говорят: “Покиньте свой дом, потому что нам надо стрелять в кого-то. А вы, сепаратисты, будьте добры, живите в подвале”. Вот так нам сказали. Выгнали нас в прямом смысле слова. Пять человек смотрят на двух женщин беспомощных под дулом.
Заняли они на втором и третьем этажах позиции выгодные для себя, как они нам это объяснили в процессе этой всей агонии. Для меня это была агония страшная. Я успела только кота забрать и документы. Больше я ничего в своем доме не увидела. Пять дней мы сидели тут.
Потом они нас подперли, подожгли дом и подожгли подвал, в котором они нас подперли. Они закрыли двери и заблокировали нас в горящем доме и в горящем подвале. Они просто забаррикадировали, а люди с соседних домов, может, услышали. Скорее всего соседи из соседнего подвала увидели, что мы горим и тлеем, и они кричали нам и тянули нас. Потому что окна начали лопаться. Там трупы лежали внизу, а в темноте как это в пожаре? Бежали уже как могли. Это был полный кромешный ад. Как можно так истреблять своих же людей? За что? Я не понимаю».
Кассе Тамара Леонидовна, 67 лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Зелинского
«Когда зашли военнослужащие Украины, 27 марта, то они в первую очередь начали выселять жильцов в подвалы. Многие жильцы и так уже спустились в подвалы, но были и такие, которые не могли. У некоторых муж не мог ходить или, как у меня, мама не ходит. Нас оставили в квартирах, но входные двери все были сорваны. У нас там было две квартиры. Меня они не тронули, а просто сказали закрыться и сидеть, а рядом в квартиру зашли. Там они вынесли все. Там, видимо, попал снаряд, что прям
стена провалилась. Они оттуда стреляли в дом напротив. Наш дом брали 4 дня. Сгорел 1-й и 4-й этаж под нами и начал гореть 6-й этаж под нами, а у нас заклинила дверь. Выйти не могу и кричу, чтобы выпустили, а они сказали: “Сиди”. Были как заложники. Дом горит, все горит, а нас не выпускают. Сказали: “Раз сидишь, то сиди. Может, если повезет, то останешься жива”, — вот так он мне ответил. Это “Азов”, так как у них свастика на шевронах. Это был “Азов”, а не военнослужащие. Они, в основном, стреляли в дом напротив».
Пулях Иван Алексеевич, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь
«Это я видел своими глазами — танк украинский выехал, до военкомата доехал, до балки, что-то там погудел, погудел, развернулся, проехал мимо нас. В подвале мы же там дырку приоткрываем, когда он проезжает. И он поехал в “Азовсталь”.
Гудел, гудел, потом заглох и потом началась оттуда стрельба. 26-го числа был сильный ветер, поэтому первая девятиэтажка, параллельно военкомату, сгорела дотла. Потом попадание в пятиэтажку и попадание в четырнадцатиэтажку и все со стороны запада. Все только оттуда. Попадание туда, и четырнадцатиэтажка, девятиэтажка сгорели дотла. Возле нас несколько взрывов.
Танк стрелял с завода. Потому что прилеты именно с той стороны, с завода, с территории завода. Это однозначно.
Попадание там, у меня магазинчик, а находится рядом торговый павильон, попадание туда, павильон сгорел дотла. И этот, возле нашего магазина, где-то что так рвануло, потому что дверь ушла внутрь, защелкнулась, и уже все. А военные как раз тоже, когда дом сгорел, они с того подвала с четырнадцатиэтажки людей перегнали к нам, и они им не разрешали тем людям выйти, это я знаю точно. Вот когда дом горел, им не разрешали».
Кудинова Наталья Викторовна, 47лет, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, пр. Генерала Монина, 9а
«Бабушка с двумя маленькими девочками, одной 1 год, второй 4 года сидели все это время в подвале. Они пытались выйти, чтобы хотя бы набрать где-то как-то воды. “Азов” под ноги им стреляли. Кто сделал шаг вперед — стреляли на поражение. ДНР еще в тот момент не находился в городе, по крайней мере в этом районе».
Коряк Татьяна Николаевна, 64 года, место жительства на момент опроса — г. Артёмовск, ул. Краснофлотская
«Украинские военные не давали нам выходить на улицу, и мы не могли набрать дров, поэтому делалось это все ночью. Воду тоже собирали, когда дождь шел, потом ее фильтровали. Если был снег, то собирали его и точно так же фильтровали и употребляли в пищу.
Еще подъезжал миномет на соседнюю улицу и оттуда уже целенаправленно по домам, которые еще целы были. Висели постоянно дроны, и они выслеживали, где живут люди и куда кто заходит, после этого начинался обстрел. Именно мирных жителей».
Деревянко Тамара Вартановна, место жительства на момент опроса — г. Северодонецк
«Я находилась в бомбоубежище завода “Азот” с 6 марта по 24 июня (2022 года). Почти 3,5 месяца. Одно время нас было 300 с небольшим человек.
Однажды пришли украинские военные и заявили нам: “За территорию вот этого забора не выходить. Выйдете — будем стрелять”.
У нас был один мужчина, восемьдесят лет, и он очень часто ходил в город. Такой бесстрашный человек был, дедушка, очень часто ходил в город. Они его заприметили, что он туда-сюда ходит, и предупредили, сказали, чтоб мы ему передали, что, если хоть еще раз он появится вот на той стороне, они его застрелят.
Он хотел вывести людей. После этого он не появился, потому что его предупредили, что его застрелят. Он уже больше не выходил».
Мечта Виктор Петрович, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, ул. Нахимова
«Со второго апреля мы с семьей были на “Азовстали”. Заехали дети. Они сами заводчане. Вот и забрали нас в бункер.
Слышали про российские гуманитарные коридоры, но украинские ребята, короче, солдаты нас просто не пускали.
Мы сели в автобус и доехали до центральных проходных, и нас развернули обратно, короче. ВСУ сказали, что никакого зеленого коридора нет, и как бы разворачивайтесь и все. Несколько раз пытались выходить.
ВСУ непристойно себя вели с нецензурной бранью, короче говоря... Ну, в общем, нелицеприятные такие вещи.
Мариуполь — это такой город, все-таки у нас многонациональный город. У нас нет вот этого националистического, нацистской такой, ну я не знаю, как на Западной Украине там, нет у нас такого, понимаете. Если так оно и дальше будет, то Украины просто не будет. Или будет там кусочек какой-то небольшой. Просто все люди начнут понимать это».
Дранга Людмила Викторовна, 64 года, место жительства на момент опроса — г. Мариуполь, пер. Новосельский
«Эвакуация происходила в условиях обстрела украинскими войсками, а ДНР освобождало нам дорогу для эвакуации. Большие такие выстрелы были, громкие. Минометы или я не знаю, какие еще могут быть. Были украинские снайперы. Вот как единичные выстрелы».