ические батальоны. И такой яркий пример — пыточная библиотека в Мариупольском аэропорту, через которую прошли тысячи политзаключенных, которые не согласны с украинским режимом. Там основная задача была не столько выпытать какую-то информацию, а сломать людей и унизить. То есть это была их основная задача. Многие потом из библиотеки попадали в Мариупольское СИЗО и уже лишались рассудка. Мы уже в тюрьме приводили их в какое-то состояние более-менее нормальное. Точно такие же отзывы были и по тюрьме СБУ в городе Киеве. После следствия в этой тюрьме люди часто теряли рассудок, потому что там создавались не столько физические условия унижения, а именно психологические. Люди выходили оттуда не совсем уже в своем разуме. Пытали водой и электричеством, просто били часто, на удушение брали, на условные расстрелы... Было все.
Психологические пытки заключались в запугивании, в том, что “мы доберемся до твоей семьи, будет плохо твоим близким, дискредитируем тебя”, что было и обо мне. Украинские спецслужбы распространили обо мне информацию, что я предал родину, некоторые этому поверили даже в России и до сих пор боятся со мной встретиться. Такая дискредитация шла, и ты понимаешь, что ничего сделать не можешь. Ну и полная информационная изоляция. Было полное отсутствие телевизора, когда в обычных камерах были телевизоры и у тебя была хоть какая-то связь с внешним миром, то в камерах СБУ вообще полное отсутствие информации. Была возможность читать какие-то книги, но не более того. Ты месяцами проводил и не понимал, что творится за пределами этой тюрьмы. При этом кормили хорошо, были вежливыми, но вот эта информационная изоляция, она сильно била по психике людей. Вместе с запугиванием “ты не выйдешь и тебе дадут 15 лет, у тебя будут проблемы в семье”, вот такого плана пытки они сильно выводили людей из нормального психологического состояния.
После начала СВО отношение к военнопленным изменилось в сторону жестокости, особенно в первый период, когда они выкладывали ролики с жестокими пытками наших ребят, для того чтобы устрашить. Одним из элементов психологических операций было устрашение. Они же очень серьезно пытали ребят. После того как вышел ролик украинского врача о том, что будут стерилизовать наших мужчин, а ведь такие попытки были. Я знаю, что некоторые в результате обмена, а именно парень — уроженец из Ставропольского края, на 5-е сутки после освобождения повесился, потому что ему там провели стерилизацию. Был молодой парень, но уже не смог иметь детей. Для него это было очень серьезным потрясением. После того, как он оказался на свободе, то принял решение и ушел из жизни. Таких примеров много, когда калечили и избивали. Насчет избивали, то это 100%. Наши военнослужащие не отреагировали на это, ведь мы тоже брали в плен, и к военнопленным ВФУ было отношение другое. Даже к тем, у кого находили в телефонах съемки пыток и издевательств. Мы поступали по Женевской конвенции, и даже по обменам это видно, когда их военнослужащие уходят холеными, с полными лицами, а наши ребята оттуда возвращаются худыми и недолеченными. Это совершенно разные условия. Они для нас заблудшая часть нашего народа, а мы для них... Вот почему это происходит, у меня даже есть этому объяснение. Они нас обесчеловечили, называя “колорадами”, “орками” и т.д. А “орков” и “колорадов” нужно убивать и душить, но для нас они все равно остаются людьми. Почему? Потому что нацистской идеологии подвержены 1,5—2% всей Украины, которые сумели подчинить все остальное население, которое тоже серьезно страдает в рамках этого конфликта. Мы же общаемся с их военнопленными и видим, что их насильно заставляют идти на эту войну, их повязывают кровью и говорят, что вы будете осуждены. Более того, тех, которые хотели сдаться к нам в плен, их просто расстреливали. В документальном фильме “Мариуполь — дорога домой” мы как раз об этом рассказывали. Там именно слова очевидцев, когда ВФУ расстреливали своих, которые пытались освободится и сдаться в плен ВС РФ».
Пытки российских военнопленных
В Женевской конвенции от 12 августа 1949 года об обращении с военнопленными указывается:
«С военнопленными следует всегда обращаться гуманно. Любой незаконный акт или бездействие со стороны держащей в плену державы, приводящие к смерти военнопленного, находящегося в ее власти, или ставящие здоровье военнопленного под серьезную угрозу, запрещаются и будут рассматриваться как серьезные нарушения настоящей Конвенции» (статья 13 раздела II), а также «Никакие физические или моральные пытки и никакие другие меры принуждения не могут применяться к военнопленным» (статья 17 раздела III)[6].
Собранные Международным общественным трибуналом по преступлениям украинских неонацистов и их пособников (М. С. Григорьев и др.) и Фондом исследования проблем демократии многочисленные свидетельства жертв и очевидцев доказывают, что ВСУ и СБУ осуществляли убийства, а также пытки военнопленных.
Адриан Боке, 31 год, постоянное место жительства на момент опроса — Франция
«Там было три машины, высаживаются военнопленные русские и в этот момент я замечаю, что некоторые русские военнопленные были поставлены на колени с завязанными руками. В этот момент я слышу выстрелы. Мы слышим выстрелы, я говорю “мы”, потому что рядом со мной еще был один волонтер. Когда мы услышали эти выстрелы, я заметил, что “азовцы” стреляли куда-то вниз по военнопленным русским. И в этот момент украинские военные требуют от нас, чтобы мы закрыли машину и поехали дальше. В этот момент, когда мы отъезжали, я был на пассажирском сиденьи, за рулем была женщина волонтер, которая была со мной, и я услышал вдруг, как украинские военные закричали: “Офицер! Офицер!” И после этого я посмотрел, обернулся посмотреть, что происходит, и там был русский военный, который военнопленный, который ответил: “Я”. И после этого ему пустили пулю в голову. Я не знаю, что случилось с другими русскими военнопленными, потому что все это произошло очень быстро. Мы уехали в машине вместе с моей коллегой волонтером. Она проплакала 4 часа, всю дорогу».
Бикмурзин Владимир Семенович, российский военнослужащий
«ВСУ отвезли на одну позицию, потом на другую, следом в какой-то дом. где уже начали. Сначала палец сломали, голову били.
Указательный палец топором сломали, средний тоже не работает. Просто положили и ударили. Первый раз попали по среднему, а второй по указательному. Балаклава у меня была на голове и скотчем замотали. Они каждый вечер пьяные
приходили и просто издевались. Железными палками все отбили и всякими деревянными палками. Голову также (били) железными и деревянными палками. Все ноги железными и деревянными палками отбили, от стопы до колен. Левую руку еще собака искусала.
Угрожали и хотели повесить. Веревку на шею вешали и привязывали. Расстрел имитировали раза два».
Толдыкин Амир Александрович, российский военнослужащий
«Я получил пулевое и осколочное ранение в кисть и левую лопатку. Пролежал двое суток, и меня забрали украинцы. Первые дни, пока я был в подвале, там избивали и допрашивали дубинками и деревянными палками. Каждые 5 часов, когда у них смена подходила. Ничего не пытались узнать, просто избивали для собственного удовольствия. Говорили, что мы сейчас как без вести пропавшие, что с вами сейчас будет, никто не узнает. Медицинскую помощь не оказывали, вообще никакой. Прям скотчем руки повязывали на рану, чтобы не вставал и ничего не мог сделать. Когда перевели в Киев, уже медик приходил».
Сиюн Виктор Николаевич, российский военнослужащий
«Меня ранило. Огнестрельное ранение шейки бедра. Меня подстрелили. Двое суток я так пролежал. Потом правосеки ходили, проверяли документы у трупов и обнаружили меня. Привезли в какое-то непонятное место по типу офис, где мною начали занимать СБУ. СБУ пытали током, всего избивали с ног до головы. Утром просыпаюсь и понимаю, что к ногам присоединяют браслетики-липучки с проводами, потом сажают на скамейку и начинают допрашивать.
Все моменты, от того, что спросили, в каком году я пошел в школу, и начинал вспоминать, пауза является поводом бить током, руками и дубинками. Электроды на икры на две ноги. Длительный удар, у них на столе установка какая-то была. Установка как коробка из-под пиццы и “крутилка”. Они как ее только заводили, она начинала тарахтеть и сразу током меня бить. Длительностью 30 секунд где-то. Да, били током и руками периодически. Было, что били меня дубинками, ногами и руками. Целый день. На рану давили.
После подвала меня под вечер перевезли в какое-то СИЗО. Я там переночевал. Утром меня разбудили, погрузили в машину и привезли в место, которое все называли гаражи. Там тоже бьют. После СИЗО в какое-то военное расположение. Приехала другая машина, ехали и позже стали на какой-то трассе. Сказали быстро переходить в другую машину, а я не мог, потому что нога ранена, а он: “Давай, быстро пошел”. Я попытался, но сразу упал, попытался встать, но из-за боли не получилось. Они давай кричать, чтобы я быстро встал, иначе вторую ногу прострелят. В общем пересадили в другую машину и ехали приблизительно полчаса. Они остановили машину и начали подходить ко мне со словами “Батько наш Бандера”. Встали в какой-то местности и двое, которые меня конвоировали, начали издеваться. Они хотели ухо отрезать, пальцы отрезать. Начали угрожать пистолетом и ко лбу приставлять, ножом угрожать, ая в балаклаве был с завязанными глазами скотчем, и они пытались отрезать. Прям тянул балаклаву и за ухо хватал. Говорили, что сейчас убьют. По ногам били и голове. Издевались.
А потом приехала еще одна машина, и вышло двое конвоиров, которые сразу мне по ногам киянкой. Киянкой долбанули по пальцам и коленям, а потом перетащили меня в другую машину.