{8}.
В «Манифесте», с одной стороны, декларировалось признание Украинской республики и ее права отделиться от России (со ссылкой на пример отделившейся Финляндии), а с другой – заявлялось о непризнании Украинской центральной рады из-за ее «двусмысленной, буржуазной политики» – подавления советов, дезорганизации фронта несанкционированным перемещением украинизированных частей и поддержки кадетско-калединского заговора. Документ с требованиями из трех пунктов заменить эту политику на противоположную завершался предупреждением: в случае неполучения удовлетворительного ответа «в течение 48 часов Совет Народных Комиссаров будет считать Раду в состоянии открытой войны против Советской власти в России и на Украине» {9}.
Ответ Генерального секретариата был так же скор (составлен уже 4(17) декабря), непримирим и воинственен. Подписан он был вместе с главой правительства Винниченко генеральным секретарем по военным делам Петлюрой {10} (в современной украинской публикации его подпись заменена на подпись руководителя внешнеполитического ведомства Украинской народной республики А. Я. Шульгина {11}). В документе среди прочего говорилось: «Украинская демократия в лице украинских советов солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, организованных в законодательном органе – Центральной раде и в правительстве… вполне удовлетворена как составом этих органов, так и проведением в жизнь ее волеизъявления. Центральной радой не удовлетворены великорусские элементы черносотенского, кадетского и большевистского направления… но Генеральный секретариат предоставляет полную возможность указанным элементам выехать из территории Украины в Великороссию, где их национальное чувство будет удовлетворено. Генеральный секретариат не находит возможным единственно силами украинских частей охранять всю громадную линию фронта… поэтому он уводит украинские войска на Украинский фронт. Производится это во имя спасения хоть одной части фронта и от этой задачи Генеральный секретариат не отступит ни перед какими препятствиями. Если народные комиссары Великороссии… принудят Генеральный секретариат принять их вызов, то Генеральный секретариат нисколько не сомневается, что украинские солдаты, рабочие и крестьяне, защищая свои права и свой край, дадут надлежащий ответ народным комиссарам» {12}.
На фоне такого диалога, больше похожего на артобстрел снарядами большого калибра, в Киеве 4(17) декабря должен был открыться Всеукраинский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, с которым был связан большевистский план растворения Украинской центральной рады в системе советов. Национальные деятели в принципе сначала противились съезду, но в конце концов сумели по-своему подготовиться к нему. Они заранее бросили клич украинским армейским и крестьянским организациям направлять всех желающих, не считаясь с установленными большевиками нормами представительства. Поездами, пароходами по Днепру, на лошадях по проселкам двинулись в Киев делегаты числом около двух с половиной тысяч {13}.
В Центральной раде «их принимали, накачивали, угощали и, дав от себя руководителя, посылали их в мандатную комиссию съезда. Люди приезжали с неимовернейшими мандатами: „Командир такой-то сотни украинского полка делегирует на Всеукраинский съезд своего денщика“. Кончилось тем, что мандатной комиссии пришлось оставить помещение… через окно. Бланки захватила разъяренная толпа». Так вспоминал о подготовительной стадии съезда один из его организаторов и лидеров киевских большевиков В. П. Затонский {14}.
Предъявленный в день открытия съезда 4(17) декабря петроградский ультиматум и вовсе отвлек собравшихся от внутреннего неблагополучия в крае, сместив их внимание в область оскорбленных внешним вмешательством национальных чувств. Инициаторов съезда – местных большевиков не допустили в президиум, их ораторов освистывали или совсем не давали говорить. Из-за получившейся организационной неразберихи они попытались перевести мероприятие в формат совещания. Но сторонники Центральной рады не допустили этого, решив в полном объеме использовать свое численное превосходство, продолжая заседать как съезд Советов, который выразил доверие действующему составу Рады, отклонив предложение о ее переизбрании и одобрив резкий ответ Генерального секретариата советскому правительству {15}.
5(18) декабря Совет народных комиссаров вновь обсуждал украинский вопрос в связи с ответом Киева на советский ультиматум. Кроме того, украинские дела затронул нарком по военным делам В. А. Антонов-Овсеенко, внеся предложение о необходимости поездки в Ставку. В занесенном в черновик протокола постановлении по этому предложению говорилось: «Предостав[ить] т. Антонову согласно его просьбе поездку в Ставку для точного выяснения организации и состава боевого [отряда – зачеркнуто] центра, действующего против контрреволю[ции], для взаимоотно[шений] между ведом[ствами] между этим боевым центром и Главковерхом. Прямой же задачей тов. Антонов[а] организация борьбы и боевых действий с Радой» {16}.
Однако весь этот пункт вовсе не вошел в окончательный машинописный текст протокола. Его видоизмененный по смыслу след обнаруживается в конечном варианте постановления по первому из упомянутых пунктов: «Признать ответ Рады неудовлетворительным. Считать Раду в состоянии войны с нами. Поручить комиссии в составе товарищей Ленина, Троцкого и Сталина принять соответствующие активные меры по сношению со Ставкой и выпустить от имени Совета Народных Комиссаров два воззвания – к украинскому народу и к солдатам. Считать эту комиссию полномочной действовать от имени Совета народных комиссаров» {17}.
Положение, очевидно, очень тревожило большевистское правительство. В тот день Лев Троцкий по давнему настоянию Ж. Садуля первый и единственный раз посетил французское посольство. В почти двухчасовой беседе с послом Ж. Нулансом обсуждались несколько тем, но в опубликованном на следующий день сообщении получил преимущественное освещение украинский вопрос. Троцкий, перечислив послу все вменяемые большевиками Украинской центральной раде «грехи», заявил о недопустимости контактов находившихся на Украине французских офицеров с Радой. Посол, со своей стороны, напомнил, что военные миссии союзников находятся по приглашению прежних русских правительств, и заверил, что в случае военного конфликта они не станут вмешиваться в борьбу. Редакция «Правды» скептически прокомментировала согласованное сторонами коммюнике: «Из настоящего сообщения мы не можем, к сожалению, вынести вполне определенное представление о роли французских офицеров „при Раде“. Между тем ясность в этом деле абсолютно необходима» {18}. Французская печать представила эту встречу в крайне негативном свете {19}.
5(18) декабря Троцкий сообщил Крыленко в Ставку: «Мы не можем допустить безнаказанно такие провокационные действия, как разоружение наших полков или как прямое пособничество Каледину. Соглашение с советской республикой на Украине не представляло бы никаких затруднений в том числе и в вопросе национализации (украинизации. – И. М.) армии. Противоречие между нами и Радой лежит не в национальной, а в социальной области… Советы на Украине должны знать, что мы готовы поддержать их борьбу против Рады. Но мы не можем сейчас ни на минуту ослабить нашу борьбу с контрреволюцией под влиянием протестов Рады. Необходимо двинуть как можно большие силы против калединцев на Дону и на Украине. Нельзя позволить Раде безнаказанно прикрывать социальную корниловщину знаменем национальной независимости. Мы ждем от Вас решительных действий в том смысле, чтобы обезопасить наши войска на Украине от контрреволюционных посягательств Рады. Завтра мы выработаем формальное заявление по этому вопросу… но в области практических действий Вам незачем дожидаться официальных деклараций» {20}.
6(19) декабря секретарь Ленина передал главковерху от имени Совета народных комиссаров: «Ответ Центральной Рады считаем недостаточным, война объявлена, ответственность за судьбы демократического мира, который срывает Рада, падает целиком на Раду. Предлагаем двинуть дальше беспощадную борьбу с калединцами. Мешающих продвижению революционных войск ломайте неуклонно. Не допускайте разоружения советских войск. Все свободные силы должны быть брошены на борьбу с контрреволюцией» {21}.
Симон Петлюра не уступал в решимости развернуть боевые действия на чужой территории. 5(18) декабря он издал провокационный, по оценке украинского исследователя {22}, приказ с предписанием широко распространить его в разных воинских подразделениях, в том числе на Румынском фронте. Приказ был адресован украинскому комиссару Северного фронта. Петлюра, бывший чиновник Союза земств при войсках («земгусар» – презрительно называли этих лиц строевики Первой мировой войны), иронизируя над низким воинским званием большевистского главковерха, вменял украинскому комиссару «никаких распоряжений прапорщика Крыленко, ни его комиссаров, ни большевистских комитетов не выполнять. Все украинцы Северного фронта подчинены Вам и Войсковой фронтовой раде. Немедленно организуйте украинский командный состав… и займите соответствующую позицию по отношению к большевистским революционным комитетам и докажите, что тот, кто поднимает руку на молодую Украинскую народную республику и ее благополучие, найдет в воинах-украинцах фронта решительный и твердый отпор. Поручаю Вам для проведения всего этого в жизнь пользоваться всеми способами, какие вызываются Вашим географическим положением по отношению к Петрограду, откуда надвигается на Украину большая угроза. Необходимо, чтобы Вы эту угрозу удержали возле Петрограда»