Между тем, он отметил, что Игорь время зря не терял и вооружился АК-47 и двумя рожками. Молодец, подумал Костя, но ничего не произнёс вслух – нечего тревожить его тщеславие.
– Ну что поехали? – сказал Сашка, занимая своё исконное место рядом с водителем.
Костя завёл двигатель. Прогрел его, как будто специально затягивая время, однако заглушил, вышел обошёл машину, словно проверяя покрышки, хотя сделал это ещё полчаса назад. Сел, снова завёл двигатель и сказал с сожалением:
– Бензина мало.
Действительно, датчик количества топлива показывал половину бака. Ехать в неизвестность с такими ресурсами был чревато новыми приключениями, а приключений Костя совершенно не хотел, он уже был сыт ими по горло.
– Командир, – сказал Сашка таким тоном, словно он всё-всё понимал. – Я две канистры запас. Трогай.
Костя сделал вид, что не поверил. Пошёл посмотрел в багажник. Действительно, по обе его стороны в зажимах были закреплены новенькие канистры с бензином. Где их добыл Сашка, так и осталось очередной тайной.
– Действительно, можно ехать, – согласился Костя, вернувшись в кабину. – Только мы теперь, как бочка с порохом.
– А что делать, командир? – спросил Сашка, как всегда некстати, собираясь рассмеяться.
Он ждал, что Костя его похвалит за предусмотрительность и оперативность, но Костя промолчал. Игорь, казалось, всё понял, крякнул то ли с досада, то ли от долгого ожидания и неожиданно тяжело вздохнул. Ничего у него с Елизаветой вчера не было, неожиданно, сообразил Костя. Отшила она его. Точно отшила. Ему стало немножко легче на душе и, он сделав круг вокруг кафешки и помахав рукой бойцам, появившимся, как тараканы, изо всех щелей, медленно-медленно поехал вдоль стены девятиэтажек. Сашка Тулупов с удивлением посмотрел на него и напомнил:
– Боссе в другой стороне…
– Да знаю, – ответил Костя. – Это я так, на всякий случай. Пусть немцы думают, что мы поехали на север.
– Ах, ну да! – воскликнул Сашка, – не сообразил. Хитрый ты, однако.
Костя на первой передаче проехал в обратную сторону и уже собрался было свернуть там, где кончался бесконечно длинный дом, чтобы выехать на трассу и от неё направиться ещё дальше к югу, чтобы попасть на места недавних боёв, Сашка Тулупов заорал, словно оглашенный:
– Завета!!!
Костя ударил по тормозам и едва не разбил себе нос о руль. Игорь позади беззлобно выругался матом.
– Где?! – живо спросил Костя, потому что боялся, что Сашка ошибся, и вообще, он уже не верил ни Сашке, ни женщинам, совсем никому.
– Да вон бежит! – радостно ответил Сашка, тыча пальцем в боковое зеркало.
Костя посмотрел, но ничего не увидел, разве что пару голодных кошек, лакомящихся на помойке.
– Да вон же она! – ещё раз показал Сашка. – Вон!
Игорь позади тоже отозвался не менее бодрым голосом:
– С Заветой веселее! Она нам засохнуть не даёт!
Наконец и Костя её разглядел. Была она одета в короткую джинсовую куртку, которую он раньше на ней никогда не видел, и в джинсы. Кроме этого она позаботилась о своей внешности, сделал себе прическу, маникюр, ярко накрасила губы.
– Ну вот… – как-то слащаво произнёс Сашка, выбираясь из машины и с радостью уступая Завете место, – мы уже заждались, двор три раза объехали. А тебя всё нет и нет.
– Здравствуйте, мальчики! – до странности беспечно произнесла она своим бархатный, сочным голосом, усаживаясь на то место, где до этого сидел Сашка Тулупов, – здравствуй, Костя, – блеснула она глазами.
Выглядела она так, словно между ними и не пробегала чёрная кошка. А ещё от неё пахло теми духами, которые любил Костя. Специально она, что ли? – подумал он, и камень у него на душе стал ещё тяжелее. Издевается, решил он.
– Здравствуй, Елизавета, – ответил он, как показалось ему, с глубоким смыслом, но получился словно стон.
Смысла, конечно, тоже никакого не было, а было продолжение той самой игры, под название дразнилка, которую Костя терпеть не мог и в которой всегда проигрывал.
– Как спалось? Как дела? Война без нас не кончилась? – обернулась она на заднее сидение.
Костя завёл двигатель и, обогнув огромную заброшенную клумбу, поехал вглубь квартала. Завета поболтала с Игорем и Сашкой, повернулась к Косте и как ни в чем не бывало спросила:
– Как дела?
– Ничего, – ответил он, следя за дорогой.
Действительно, дорога была разбитой до нельзя и чтобы не искалечить подвеску, надо было старательно объезжать ямы и камни.
Завета включила приёмник, сразу раздался лающий голос нового президента, которого ещё не признали:
– Для защиты «титульного населения» наши друзья блокируют все крупные города. Ведется активная разведка и выявления бандитских формирований. Мы уничтожим всех, кто хочет свергнуть законно избранную власть! Мы…
Несомненно, что Тищенко ощущала себя триумфатором и не стеснялась в выражениях.
– Выключи… – попросил Игорь. – У меня уже зубы болят.
– Подожди, дай ещё послушать, что она нового скажет.
– А что она может сказать? – хмыкнул неунывающий Сашка.
– Вот мне интересно, почему Ясулович отмалчивается? – удивился Костя.
– Да потому что он заранее проиграл, – мрачно ответил Игорь. – Кто делает шоковую терапию во время кризиса? Только полный идиот!
– Ну да, – согласилась Завета, – поэтому и проиграл. Поставил население на уши. Треть умрёт в ближайшие полгода, другая треть в следующие полгода. Останется одно правительство и богатеи.
Косте и Сашке нетрудно было понять горечь Заветы и Игоря. В России цены тоже росли как на дрожжах, но причина, по которой проиграл Ясулович, была ясна – слишком большие долги он набрал в МВФ. Может быть, он и не проиграл фактически, но сделал всё, чтобы уменьшить свои шансы на победу. Обнищание населения приняло такие формы и достигло таких пределов, что странно было, что оно, это население, вообще дожило до президентских выборов. В шахтерской среде говорили: «Ясулович такой же гад, как и Тищенко, семь шкур с нам спустил, восьмую тянет, и просвета не видно. Не будем за него голосовать! Продался он западу!»
Вот оно, это население, и стало рыть щели и окопы, потому что поняло, что власть никогда не снизойдёт до простого человека, думал Костя. Ощущение потерянности и горечи на Украине куда острее, чем в России, и на президентов им не везёт. Нет таких незапятнанных государственников, как Путин или Медведев. Конечно, подобные выводы нельзя было подавать в эфир, но они сами собой напрашивались и, значит, ситуация вполне закономерная – Украина она и есть Украина от слова «окраина». Ничего путного здесь никогда не будет. Вечная драчка: половина страны стремится на Восток, половина – на Запад. Золотой середины нет. Где уж здесь быть миру. Даже Евросоюзу, по большому счету, в таком виде Украина не нужна – слишком много проблем тянет за собой.
Пока они ехали, он успел разглядеть, что между старыми пяти- и девятиэтажками вовсю нарыты окопы, а кое-где в землю вкопаны старые танки и даже один древний Т-34, снятый, должно быть, с какого-нибудь постамента. Кроме этого в подвалах домов были создана долговременные огневые точки. На перекрестках стояли противотанковые «ежи», а подворотнях – железобетонные блоки, которыми защитники города в любой момент готовы были перекрыть трассы.
– Если Ясулович, который пригрелся под крылом России, не одумается, мы уничтожим всех его сторонников! – истошно надрывалась Олеся Тищенко. – Пора кончать с российской заразой на территории незалежной Украины!
– Ну насчёт незалежности она загнула, – усмехнулся Игорь, – Украина, как продажная девка, давно уже лежит под НАТО, ЕС и Америкой.
– А Олесю понесло по ветру, – Сашка и выразительно покрутил красной мордой. – Теперь или мы, или они.
– Это точно… – как-то вяло согласился Игорь Божко. – Нам от этого не легче. Политик только чихнет, а народ три года вытирается.
– А вот ещё что-то… – Завета поймала станцию, которая вещала на такой суржике, который невозможно было понять. – Квартиры отбирают… – сказала она с недоуменным выражением на лице. – «Титульная нация» – у русских и у всех остальных.
– В смысле?.. – подскочил Сашка на сидении.
– Якобы Тищенко разрешила захватывать пустующее жилья столько, сколько можешь. Вот Львове настоящее побоище, русских и других нацменьшинств выкидывают на улицу. И в Хмельницком, и в Киеве, кстати, тоже. Да и вообще, похоже, на всем западе Украины.
– Ну теперь полный и окончательный раздрай между нациями, – сказал Костя. – А Олеся его официально оформила. Отступать ей некуда.
– В том виде, в котором оно есть – точно, – согласилась Завета, всё ещё храня недоуменное выражение на лице.
– Я же говорю, что она инстинктивно действует безошибочно, – добавил Игорь тем самым тоном, который выдаёт страх.
Завета промолчала и выключила приёмник. Костя ей посочувствовал – жить в такой стане и сохранять хладнокровие. Это ж какие нервы нужны? Слава богу, мы до такого не докатились. Он посмотрел на неё внимательнее, но её прекрасное загорелой лицо с чёрными бровями и яркими, как мак, губами, ничего не выражало, кроме сосредоточенности и устремленности вперед. Была ли это житейская мудрость, он не знал. И действительно, некоторое время они ехали молча, разглядывая то, что происходило за окнами. Однако на улице Петровского их впервые остановили и проверили документы. Костя вежливо вышел из машины.
– Вы откуда?
– Да вот… – Костя махнул рукой в сторону Текстильщика.
– А… – добродушно произнёс усатый седой шахтёр по виду из отставных. – Гарнизон Вяткина. Он молодец, своё дело знает. А насчёт вас он уже предупредил, сказал, что будут ехать московские журналисты.
– Да, это мы, – скромно ответил Костя.
– А я сразу догадался! – бодро воскликнул седой шахтёр. – Как там наши?
В ожидании ответа он, любопытствуя, заглянул в машину и особенно внимательно посмотрел на Завету. Должно быть, она удивила его яркими губами и маникюром, но он ничего не сказал, подумав, наверное, что она столичная штучка.