ропы над Россией, и наоборот — то первыми заповедями в нашей политике должны быть: В политике внутренней — лелеяние западной культуры, которая спасает Европу (и нас) от московской участи. В политике внешней — полная сепарация от России. Такое формулирование главных целей нашей внешней политики тянет за собой целый ряд важных логичных последствий. Когда Я говорю сепарация от России, то понимаю сепарацию, отделение в неподчиненное государство»[186].
Отделение от России и русской культуры Донцовым считал более важной задачей, чем саму суверенность. Русофобия оказывалась не средством суверенизации, а самодостаточным целевым ориентиром.
Еще в 1913 году, выступая во Львове перед украинской студенческой молодежью, Донцов призывал украинцев в грядущей войне ориентироваться не на Россию, а на ее противников — Германию и Австро-Венгрию. На Австро-Венгрию Донцов вообще возлагал огромные надежды. По его мнению, ей предстояло либо разделить судьбу Османской империи, либо «стать орудием новой революции новых народов Восточной Европы».
Во время войны в связи с наступлением русской армии Донцов переехал сначала из Львова в Вену, а затем в Берлин, іде возглавил работавшую на Германию Украинскую информационную службу. Там же он издал на немецком языке брошюру «Украинское государство и война против России», в которой обосновывал необходимость для Запада в борьбе против России сделать ставку на Украину. Россия, утверждал он, по факту своего существования стремится к мировому господству. Сдержать ее в этих устремлениях возможно, лишь отделив от нее ряд территорий, которые в качестве буфера являлись бы препятствиями ее экспансии. Наиболее подходящей территорией для этой роли является Украина. Германия и Австро-Венгрия только через поддержку Украины, полагал Донцов, могут остановить угрожавший им панславизм[187].
Донцов восхищался фашистскими лидерами — сначала Муссолини, а потом и Гитлером. Украинское государство должно было использовать подходы государствострои-тельства, взятые на вооружение фашистскими режимами.
Теория Дарвина, как известно, имела различные идеологические проекции. Идея борьбы за существование как двигателя эволюции была принята и либералами (Спенсер, обоснование конкуренции индивидуумов), и коммунистами (обоснование классовой борьбы), и националистами (обоснование борьбы рас). С националистических позиций использовал дарвиновское учение и Дмитрий Донцов. Нации, утверждал он со ссылкой на Дарвина, ведут друг с другом борьбу за существование. Межнациональные войны являются в этой связи неизбежными и вечными по сути существования самих наций. В качестве борьбы двух и рас трактовал Донцов и суть русско-украинского конфликта.
Как и у животных, в основе межнациональной борьбы находится контроль за ресурсами, прежде всего территорией. Национальная идея сообразно с этим видением состояла в «идеале господства определенной этнической группы над территорией, которую она получила в наследство по родителям и которую хочет оставить своим детям».
Но для победы в борьбе за существование нация должна быть соответствующим образом организована. Демократия в качестве такого средства не функциональна. Она, как правление многих, знает лишь закон числа. Между тем сумма слабых не может дать силы. Должна наличествовать иерархия. На вершине пирамиды должен находиться национальный вождь. Далее — выделяемый из народа особый орден организованной национальной элиты. Элита образует особую «расовую касту». Она разрывает родственные связи и привязанности, ставя превыше всего национальную идею. Кастовость была привнесена Донцовым в украинский национализм. Если Конституция Михновского провозглашала запрет любых каст и апеллировала к принципам демократии, то интегральный национализм Донцова заявлял кастовый строй. Чтобы побеждать, элита должна быть сильной и, соответственно, свободной от предрассудков слабости. Требования к элите мыслились Донцовым в соответствии с идеями Фридриха Ницше: воля ставилась выше разума, восстанавливалась ценность физической силы, оправдывалось насилие сильного над слабым, провозглашались установки беспощадности к врагу и ненависти к чужому, мораль отвергалась в духе ницшеанского аморализма. Нации, согласно закону борьбы за существование, заявлял Донцов, должны стремиться к территориальной экспансии. Только соблюдая эти подходы, полагал он, украинская нация может занять то место в мире, которое занимают англичане или французы. Удивительно, что все то, что Донцов считал необходимым для украинцев, для русских им категорически не допускалось[188].
После войны советская сторона ставила вопрос о выдаче Донцова как военного преступника, человека, распространявшего нацистскую идеологию и сотрудничавшего с нацистами. Но, оказавшись в американской зоне оккупации, он избежал наказания, перебрался сначала во Францию, потом в Великобританию, затем в США и, наконец, обосновался в Канаде. До своей смерти в 1973 году Донцов проживал в «стране кленовых листьев», преподавал в Монреальском университете, издавал работы по теории элит. Для Запада расист и нацист оказался фигурой приемлемой и легитимной как ученый.
Расизм с профессорской кафедры
Донцов не был одинок в увлечении расизмом среди украинской интеллигенции. Профессор Степан Рудницкий являлся вполне респектабельным ученым. На старте своей научной карьеры он преподавал в Львовском университете, а после переезда в СССР в 1926 году работал в Харьковском геодезическом институте и Украинском научно-исследовательском институте географии и картографии. Рудницкого принято считать основоположником физической географии на Украине. Однако при всех этих регалиях его работу 1923 года «К основам украинского национализма» иначе как пропаганду расизма классифицировать невозможно[189].
Нацию украинский географ определял в качестве расового подвида. Сила наций, в его понимании, зависела от природных ресурсов и качества расового материала. Рудницкий одним из первых заложил популярный среди украинских националистов взгляд на украинцев как расово однородную общность — динарцев. Украинцы, можно прочитать в книге Львовского профессора, в отличие от кацапов, были круглоголовыми. Из этих положений следовал вывод о необходимости для Украины национальной биологической политики, основанной на принципах евгеники. Расовое смешение для украинцев он считал допустимым с качественными расовыми типами и недопустимым с некачественными. К расово качественным Рудницкий относил англосаксов, немцев, скандинавов, к некачественным — русских, поляков, румын, туркотатар, евреев.
Русская культура, по мнению профессора, была сущностно враждебна культуре украинской. Украинцы, согласно ему, утверждали всегда «свободолюбивое народоправ-ное общество», тогда как «москали» характеризовались как «вечные невольники и деспоты».
К авторитету профессора будет впоследствии апеллировать ОУН[190]. И вот такой ученый с 1926 года работал в СССР, занимал высокие должности в научной образовательной сфере. Его деятельность была контекстна политике украинизации соответствующего периода. Однако в 1933 году Рудницкого арестовали по делу Украинской военной организации, а в 1937 году он был расстрелян. Сегодня его представляют невинной жертвой сталинских репрессий. Существовала ли в действительности связь профессора с украинскими националистами за рубежом, доподлинно неизвестно. Но известны его расистские взгляды, которые как минимум необходимо учитывать, описывая контекст сталинских репрессий.
Классократия Вячеслава Липинского
Украинский национализм имел в своем генезисе историческую развилку между этнократией и нацизмом, с одной стороны, и идеей политической нации — с другой. Первую перспективу наиболее последовательно представлял Донцов, вторую — Вячеслав (Вацлав) Липинский. Для происходившего из польской шляхты католика Липинского этническая трактовка украинской нации была неприемлема. За этничность в подходе к национальному им критиковался Донцов, являвшийся когда-то его последователем. Интегральный национализм в версии Липинского, в отличие от донцовской версии, как раз и заключался в интегральности политической нации, стоящей над уровнем этничности (рис. 26). При этом украинское этническое не отрицалось, но рассматривалось подчиненным интегральной нации. «…Как нет чистокровных американцев — так нет и чистокровных украинцев, — пояснял свою позицию Липинский. — Колония есть колония: осадок людей разных племен, вер и рас — украинец есть всякий, кто хочет, чтобы Украина перестала быть колонией; чтоб из разных ее племен, рас и вер восстало одно государство украинское, а творцом Украины является тот, кто в святое дело обретения независимости украинских колоний приносит все наилучшее, что есть в нем: в той культуре, с которой он до украинства пришел, например, из московской культуры принести можно уважение к авторитету, организации, дисциплине — как раз то, чего украинству так недостает»[191].
Рис. 26. Идеологическая развилка в генезисе национализма: между политической нацией и этнократией
Липинский, как и его оппоненты, полагал, что конфликт Украины и России неизбежен, но видел в нем суть не вражды этнической, а борьбы политических наций. «Только тогда, — предсказывал он, — когда государственники украинские всех местных классов и всех местных наций победят агентов, которых метрополии имеют на Украине тоже во всех местных классах и всех местных нациях (также и «нации украинской»!), — сможет возродиться украинское государство, и только в украинском государстве — только в процессе совместного существования жителей Украины на отмежеванной государственной территории — сможет сотвориться из них украинская Нация, так, например, как возникает на наших глазах американская Нация из процесса сожительства разных наций и разных классов на территории соединенных штатов (держав), от своей метрополии отделились эти государства не под лозунгом националистичным (бей англичан) и не под лозунгом социалистическим (бей господ и буржуев), а под лозунгом политическим: создаем все жители Америки — каких бы мы ни были наций и классов — свое собственное американское государство»