тсутствие у переселенцев навыков к земледелию привели к упадку многих колоний. Правда, некоторым из них удалось окрепнуть и перенести нелегкую послереволюционную пору[385].
Поскольку значительная часть еврейского населения – рантье, арендаторы, лавочники, мелкие и средние предприниматели и члены их семей, согласно коммунистической доктрине, относились к категории эксплуататоров, политика наступления на частный сектор приводила к тому, что эти группы неизбежно должны были стать жертвой экономической политики Страны Советов. Как указывалось в докладной записке заместителя председателя ГПУ УССР К. М. Карлсона генеральному секретарю ЦК КП(б)У Л. М. Кагановичу от 15 августа 1925 г., «борьба в местечках и в небольших городках с мелкой буржуазией за обладание рынком, за непосредственную связь с крестьянством в целях удовлетворения его продуктами нашей крупной и мелкой промышленности – есть в общем и целом борьба с еврейскими массами, олицетворяющими целиком почти эту мелкую буржуазию»[386]. Иными словами, борьба за крестьянство, за установление прочной, без посредников, смычки города и деревни наталкивалась на национальный вопрос, на этот раз еврейский. Борьба с еврейской мелкой буржуазией стала еще одной причиной, по которой советская власть решила занять евреев, особенно молодежь, производительным трудом – крестьянским и промышленным – и с помощью этого ликвидировать и его бедность, и национальные предрассудки[387].
Однако это важное государственное начинание вызвало неоднозначную реакцию со стороны местного населения. Ее лейтмотивом стало представление, что якобы евреи «занимают украинскую землю». Сводки ГПУ тех лет пестрят подобными высказываниями. Недовольство состояло в том, что евреям давали земли на Кавказе, в Крыму, на Херсонщине и Екатеринославщине, а переселенцев-украинцев направляли в отдаленные регионы страны – в Сибирь, на Дальний Восток. Подобные настроения быстро охватили не только те округа, в которых отводили земли под колонизацию, но и те, откуда шли потоки переселенцев[388]. Проникали они и в города.
Помимо самого факта передачи земли, зависть крестьян вызывал уровень материального обеспечения переселенцев всем необходимым и оказываемая им поддержка: более крупные земельные наделы и размеры предоставляемых кредитов[389]. Справедливости ради надо отметить, что более выгодное положение, в котором находились переселенцы-евреи по сравнению с переселенцами других национальностей или местным населением, возникало в основном не за счет государственных средств, а за счет финансировавших переселение заграничных организаций, занимавшихся поддержкой еврейской диаспоры в мире (Общества ремесленного и земледельческого труда, Джойнта, Еврейского колонизационного общества и др.)[390]. Иногда поселенцы сами подливали масла в огонь, хвастаясь, что «государство им больше помогает, чем украинцам»[391].
Все это порождало «антагонизм между крестьянами и еврейскими коллективами», часто принимавший обостренный характер, а иногда даже «характер активных враждебных выступлений против евреев». На почве борьбы за землю между переселенцами и местным населением происходили открытые столкновения: драки, поджоги, потравы посевов. Надо отметить, что под влиянием колонизации усиление антиеврейских настроений стало отмечаться не только у славянского населения, но и у представителей других народов, например у немцев[392]. Власти республики были встревожены обстановкой, сложившейся вокруг еврейских поселений. Изучение ситуации было взято под контроль председателем ГПУ УССР В. А. Балицким[393]. После всестороннего анализа жизни колонистов и жалоб их соседей стало ясно, что в основе антисемитизма лежали «экономические взаимоотношения украинско-русского населения и переселенцев», то есть все тот же социально-экономический фактор. В основном это была борьба за землю: за аренду земель из государственного фонда, за величину надела. Рост антиеврейских настроений происходил также из-за отсутствия у переселенцев навыков сельскохозяйственного труда[394]. Собственно, такие инциденты часто случались и между «своими». Но в данном случае конфликт по мере углубления приобретал национальную окраску.
Кроме этого, а также зависти к обеспеченности евреев всем необходимым, страсти разжигал и недостаточный контроль за социальным составом переселяющихся и за жизнью колонистов[395]. В ходе расследований стали известны случаи, когда переселенцы-евреи сдавали полученную землю в аренду местным крестьянам, а сами жили за счет получаемой ренты. Нередко колонисты возвращались к прежним занятиям – торговле, ростовщичеству, а то и вовсе уезжали в большие города[396]. Некоторые становились колонистами ради получения нужной справки о трудовом характере деятельности ее владельца. Эти негативные явления накладывались на борьбу за землю и вызывали резкое недовольство крестьянства, начавшего поговаривать о «новых помещиках»[397].
Итак, в 1920-х гг. на Украине были распространены антиеврейские настроения, в той или иной степени присущие всем социальным слоям и национальным группам. Этнический и религиозный моменты при этом, конечно, имели значение. Именно они бросались в глаза, порой заслоняя настоящие причины явления. Однако это было только внешней, видимой оболочкой, под которой просматривались истинные социально-экономические причины. Их главной составляющей была резко изменившаяся за годы революции и Гражданской войны роль, которую стало играть еврейское население в общественно-политической жизни страны. Тяжелые условия жизни, налоговый пресс плюс особенности социально-экономической политики нередко вызывали у людей ассоциации между неустроенной жизнью и изменениями в национальном составе советского политического и хозяйственного руководства, интеллигенции. Это могло повлечь за собой отчуждение между властью и народом, способствовать росту националистических настроений, а в случае вполне вероятной войны негативным образом отразиться на боевом духе армии и тыла.
Но при всем том было бы некорректно и преувеличивать распространение антисемитизма в советском обществе и ту опасность, которая, согласно советской пропаганде, исходила от него советскому строю. В подавляющем большинстве случаев он носил глухой характер, приобретая резкие формы лишь в борьбе за землю. По мере улучшения экономического положения в стране, укрепления власти, по мере того как идея строительства новой жизни завоевывала сердца людей, а во властные структуры, интеллигенцию увеличивался приток украинцев, русских, представителей других национальностей, по мере ассимиляции евреев и стирания имущественных, социальных, национальных, религиозных различий между народами, сужалась и почва, питающая антисемитизм.
Теперь следует перейти к другим аспектам преломления национального вопроса в народном сознании.
Рабочий класс и национальный вопрос
Для начала обратимся к рабочему классу и посмотрим, имелась ли в нем питательная среда для деятельности национального движения и получили ли там распространение украинские настроения. Согласно коммунистической идеологии, рабочий класс считался классом-гегемоном, опорой мирового коммунистического движения и советской власти. Провозглашаемый привилегированный статус рабочих нашел отражение в их преимуществах при выборах в органы власти[398]. От позиции не столь уж многочисленного пролетариата во многом зависела прочность советской власти. Поэтому случаи проявления недовольства, антисоветских настроений среди рабочих были для большевиков тревожным симптомом, к которому они относились со всей серьезностью. Тем более если речь шла о национализме.
По данным первой российской переписи 1897 г., в границах малороссийских губерний насчитывалось 425 413 рабочих (не считая сельскохозяйственных), что составляло 16 % от всех рабочих Европейской России и 7 % от всех трудящихся на территории будущей УССР[399]. Цифры эти, конечно, приблизительные, так как значительная масса рабочих в тот период имела тесные связи с селом. Многие крестьяне занимались отхожими промыслами, а часть рабочих по своим бытовым условиям тоже порой слабо отличалась от крестьян. К тому же итоговая цифра зависит еще и от методики подсчета, от того, какие профессиональные группы рассматриваются в категории рабочие. Поэтому в определении точной численности промышленного пролетариата на последний предвоенный 1913 г. имеются расхождения: от 549,4 тысячи[400] до 642,3 тысячи человек, примерно 45 % рабочих было занято в горной и металлургической промышленности[401].
Революция, Первая мировая и Гражданская войны, потери на фронтах, от голода и эпидемий произвели численные изменения в рабочем классе Украины. На начало 1921 г. в УССР было 316,5 тысячи промышленных рабочих (по другим данным, 260 тысяч)[402]. В контексте исследуемого вопроса определение абсолютно точной цифры не является принципиальной задачей, тем более что доля рабочих в населении УССР при этом кардинально не меняется. Одновременно с такими сокращениями налицо было и изменение социального состава пролетариата, а именно его окрестьянивание. Широкое распространение получил процесс возвращения рабочих в деревню. В то же время имела место и обратная тенденция: в город на заработки шли крестьяне, «размывая» дореволюционный кадровый состав пролетариата, привнося в рабочий класс крестьянские настроения и психологию.