— Прости меня, я люблю другую, она моя жена, я не могу обмануть её, — забормотал Джулиан растерянно. Отошёл к окну, чтобы не показать своей жалости к ней.
Чернота смотрит на него слепыми окнами.
— Прости, если обидела. Не расстраивайся. — Она смеётся?! — Я… я очень счастлива сейчас. Понимаю, дико звучит. Властитель, смерть стольких людей, Любим, а я… Но не могла же я на всю жизнь остаться обездоленной?! Мать говорит, это самое главное в жизни. И дарит это тоже Он! — Конкордия подняла глаза вверх. — Дело не в тебе. Я теперь живу! Я так хотела узнать, что такое любить. Только бы ты не сломался! До завтра! — Она вышла и осторожно прикрыла за собой дверь.
Как всё странно в этом городе!
Утром понял: никакой он не шпион, Апостол прав, он будет спасать несчастных. И искупит свою вину. И глухота не страшна — всей своей волей будет сопротивляться ей! Он не имеет права ослепнуть и должен научиться хорошо видеть в полутьме. Он нужен.
Первое испытание. В цехе холод сразу пробрался к костям. Джулиан погнал по сосудам жаркую кровь. И не разрешил себе раскиснуть оттого, что заложило уши.
С жадностью стал рассматривать начальника.
Немолодой, с огромным лбом и высоким ёжиком волос. Робот или играет? Если играет, кто прячется за непроницаемой маской: слуга Властителя или друг Апостола?
Та же загадка с рабочими. Кто из них не робот?
Голос настиг посреди цеха и погнал назад, к столу начальника. Ноги подгибаются, единственное желание: не вдохнуть препарат! Но он забыл упражнение, которое показала вчера Кора, задержал воздух, как в детстве, когда нырял. С Любимом соревновались, кто дольше пробудет под водой, а значит, кто дольше сумеет не дышать. Но то была своя воля: станет невмоготу и — пожалуйста: вылетай пробкой из воды, дыши сколько хочешь. Сейчас от него ничего не зависит. Воздух, что он задержал, затвердел и причиняет боль, кружится голова. Как избежать удушья? И как сделать, чтобы начальник не заметил его искажённой физиономии?
Взглянул на начальника и чуть не глотнул препарата. В глазах — усмешка. Показалось? Не робот?! Как выдерживает?
Из последних сил существует в безвоздушье: сердце вот-вот остановится, вместо станков и роботов — мухи, пятна. Сжал руками грудь, перекрывая вторжение препарата. Но мученичество оказалось бессмысленным. В голове замелькали приказы «Не теряй ни секунды рабочего времени», «Скорее к рабочему месту», а тело наполнилось незнакомой энергией.
Едкий запах как мгновенно возник, так и пропал. Начальник распахнул окно. Потребовалось несколько секунд, чтобы перестали звучать в голове приказы.
Раскрыл себя?!
Не воспользовался моментом, чтобы обнаружить живых.
Снова пошёл по цеху. И снова слеп. Может, кроме начальника, здесь и нет никого живого?
Если б не было, Апостол не послал бы его сюда!
Что придумать, чтобы обратить на себя внимание живых?
Взмахнул рукой, качнулся, как пьяный. Детские уловки неожиданно сработали. Улыбнулся шестнадцатилетний мальчишка, обернулась пожилая женщина с несчастным лицом, взглянула на него девушка странными глазами… Почему их до сих пор не заметили? Они и не прячутся вовсе.
Перерыв пробкой вышиб его из цеха. И столовая показалась праздничным залом. Найденные им люди затерялись среди роботов.
Взять еду? Не сумеет незаметно спрятать её. Возвратиться в цех? Но больше он там не выдержит ни минуты. Всё-таки поплёлся. И тут же вошла Конкордия. Сказала начальнику:
— Приказано доставить Клепика к шефу!
Через несколько секунд они были на террасе.
— Думаю, ты ошибся, много больше, чем трое. — И сразу, без перехода: — В особом отделе спрашивали шефа о тебе, откуда взялся, как посмел агитировать против Самого?
Геройство разом испарилось.
— На, — Конкордия протянула ему порошок. — То, что ты собрал вокруг себя людей, с их точки зрения, не особый грех. И никогда не вредно перебить сотню-другую! Шеф дал слово обработать тебя. Надеюсь, предупреждать больше не надо, сам не станешь читать против Властителя! А теперь ещё один урок дыхания. Завтра с утра снова пойдёшь в цех.
Глава десятая
Учитель проснулся рано утром.
— Что со мной? — спросил растерянно.
Дежурил Ив. Он не знал, что можно говорить, что нет, и позвал её.
— Почему я лежу? — спросил Учитель.
— Ты жив, Витенька, — улыбнулась Магдалина. — Болит живот?
— Помню боль. Из-за неё потерял сознание?
— А сейчас?
— Чувствую какое-то давление внутри. Боли нет. Что-нибудь серьёзное?
— Ты будешь жить, Витенька! — твёрдо сказала она.
— Спасибо. А как же уроки? — спросил тревожно. — Я весь опутан проводами.
— Уроки подождут, пока окрепнешь. И так ты слишком долго преодолевал боль, как я сейчас понимаю!
— Но у меня должна быть контрольная! — перебил он её.
— Обязательно будет, но позже. Лежи, отдыхай. Ты столько лет не отдыхал!
— Я не хочу отдыхать.
Подошла Лера.
— Как ты?! — спросила Учителя.
— Не передумала быть врачом? Приснилось или нет: я видел тебя перед операцией? Не каждый выдержит. Ты испугалась? Так смотришь на меня, словно я умираю!
— Постарайся скорее выздороветь. Тогда я и отвечу тебе.
— Учитель, как ты? — Подошли Троша и Роза.
Каждый, едва проснулся, спешил поздороваться с Учителем.
Жора вошёл стремительно и с порога сказал:
— Всем, кроме Валерии и Веры, исчезнуть. Начинаем процедуры, простите, ребята.
После завтрака, наконец, занялись своими делами.
Уроков у неё было сегодня два: русский и литература. Поспать бы хоть полчаса. С трудом добрела до своей кровати. Не успела донести голову до подушки, услышала голос: «Я боюсь смерти, Мага. Что мне теперь делать?»
Маленький мальчик брошен один в чужом мире.
Вот он спровоцировал убийство людей, вот сорвался с Корой, вот решил бежать, вот идёт по цехам, в которых распыляется препарат. Он же не умеет задерживать дыхание!
Вскочила, забегала по комнате. Надышится, и всё! Заставила себя сесть. Адриан наверняка попросил Кору научить его дышать! Кора поможет.
Спать! Закрыла глаза. И снова вскинулась: что-то происходит с Джулианом, ему плохо.
Словно пуповиной они связаны друг с другом, словно это её родной сын. Любил, когда она укладывала его; не успевала войти в дом, вцеплялся в неё, просил: «Качай меня», «сказку скажи!» Игнат спасал Сашу. И, когда с сыновьями возился, держал в поле зрения каждое её движение, малейшую перемену в выражении лица. Джуль остро ощущал сопряжённость родителей друг с другом и её одиночество. Ей поверял свои детские тайны. «У меня есть магическая сила. Смотри, зажмурюсь, пожелаю чуда, и оно тут. Захотел увидеть тебя, и ты тут!» Залезет к ней на колени, обхватит за шею, как Окса, и рассказывает: побежал за дом, увидел оранжевые цветы, при нём они стали расти и уцепились за небо, получилось много солнц. «Не веришь? Пойдём покажу». В другой раз шепчет: «Я зажмурился, раскинул руки и полетел. Не веришь?» «И куда ты полетел?» — спросила она. «Не знаю, — огорчённо сказал он. — Сначала попал в аллею, а всё несусь». Бросить Джуля она не имела права, она предала его.
Да, она должна была попасть в город и встретить, наконец, Адриана, спасти его от смерти, и помочь очень многим людям, и родить Алину, и растить вместе с Алиной много других детей! Но она бросила своего мальчика одного — кувыркаться в навозе. Ему не место и в цехах, он может не справиться. Срочно нужно забрать его сюда! Здесь он отогреется, научится всему, обретёт уверенность, и тогда сможет бороться, уже сознательно.
Сегодня она скажет Адриану!
Наконец он позвонил. Горячась, принялась объяснять.
— Похоже, ты права, — вздохнул он. — Но я не могу ничего изменить: Джуль начал работать. Впечатление от встречи с ним сложное: он импульсивен, открыт и непредсказуем.
— Он хрупок, его нельзя бросать головой в пучину, сначала нужно научить плавать. Мы уже потеряли Любима, а он более жизнестойкий, чем Джуль. Прошу, прислушайся к моим швам, пока не поздно. Что скажешь Саше? Что сказал бы родителям?
— Именно потому, что потеряли Любима! О Джулиане знает братец. И, если он исчезнет, начнётся то, что было, когда исчезла ты. Братец чувствует: не случайно я оставил Джуля у себя.
— Но Будимиров начнёт атаку на него.
— Я не допущу этого. Буду прослушивать комнату, в случае опасности приду на помощь.
Она растерянно сжимала телефон обеими руками.
— А если не успеешь? Чувствую, ты не прав. Поверь моей интуиции, ты можешь не успеть спасти его!
Они не слышат друг друга! Первая обида. Почему Адриан так упёрся? Чего не договаривает? Почему скрывает правду? Зачем ему Джулиан там?
И вдруг ощущает за Адриана: Джуль похож на отца, Адриан тоскует об отце. И был оторван от мальчика целую жизнь. Хочет участвовать в его судьбе. Это подсознание.
Магдалина уткнулась в подушку. Все эти годы вина перед Джулем забивалась неотложными делами, а сейчас распоясалась.
«Помоги ему, Господи! Помогите ему, деды!» — шепчет она. «Адрюша, почему не слышишь меня!»
— Что у тебя случилось, мать? Это не только Учитель.
Она вздрогнула.
Было не принято без стука входить к кому-то.
— Я стучал, ты не услышала, — сказал Владим. — Что случилось?
И она повернулась к Владиму.
Владим давно уже не тот мальчик, с которым она познакомилась в первый день. Йога, карате, домашняя еда, забота о десятках людей, спасение сотен превратили его во взрослого человека, уверенного и надёжного, с необычным, радостным лицом.
— Говори, мать, я знаю: смогу помочь.
И она заговорила. Сначала запинаясь, но с каждым словом спокойнее:
— Он — мой племянник, фактически сын, я растила его. Сейчас он в опасности. — Рассказала о детстве Джуля, необычном восприятии мира, о своей вине и страхе за него. — Он делает глупости. Уже спровоцировал убийство людей.
— Я был там, — прервал её Влад. — Его попросили, он и стал читать. И я, и Кора пытались остановить, он не слышал нас, смотрел на людей, хотел порадовать их.