Виталия Сергеевича Иванова привезли в Москву, но поместили не в следственный изолятор ФСБ, а доставили на один из спецобъектов в черте города, представляющий собой особняк за глухим забором.
Несмотря на ранний час, в особняке уже были и генерал Калюжный, и Горецкий. Они прошли в комнату, где под присмотром двух охранников находился Иванов. Когда Калюжный и Горецкий вошли в комнату, Иванов вскочил со стула и вытянул руки по швам. Горецкий отметил про себя, как этот человек изменился за последнее время. Еще больше похудел, и во взгляде добавилось безысходной тоски.
– Садитесь, – сказал Калюжный и сделал движение рукой, выпроваживая охрану за дверь.
Комната представляла собой каменный мешок без единого окна и освещалась только светом зарешеченных ламп. Кричи – не докричишься.
Иванов опустился на стул и исподлобья наблюдал за перемещениями Калюжного. Генерал прошелся перед Ивановым, не сводя с него глаз, а когда оказался за спиной у сидевшего на стуле человека, Иванов заметно сжался, будто ожидал удара.
– Кто вы? – спросил Калюжный.
Иванов вскочил, будто он сидел на сжатой пружине, и заученно затарабанил:
– Осужденный Иванов Виталий Сергеевич, статья…
Калюжный похлопал его по спине, сказал негромко:
– Ладно, сядьте.
И Иванов послушно плюхнулся на стул. Калюжный из-за его спины выразительно посмотрел на Горецкого, кивнул ободряюще, сказал:
– Работайте!
Он вышел и плотно закрыл за собой дверь. Иванов проводил Калюжного взглядом, после чего перевел взгляд на Горецкого.
– Вы меня помните? – спросил Горецкий.
– Да, – ответил Иванов и нервно двинул кадыком.
– Кто я? Откуда вы меня знаете?
– Вы приезжали ко мне. Вы и еще один товарищ. Недавно.
– О чем мы с вами говорили?
– Про мое дело.
– А что у вас за дело?
– Уголовное. По факту убийства.
– А о чем еще мы говорили?
– Про людей про этих. Которые убиты, в смысле.
– И еще мы с вами кое-что интересное обсуждали, – напомнил Горецкий и выжидательно посмотрел на собеседника.
– Так точно, – осторожно согласился Иванов.
– Что мы с вами обсуждали?
– Вы мне сказали, что моя фамилия – не Иванов.
– Правильно, – кивнул Горецкий. – Видите, вы все помните. Надо только постараться. Скажите, за то время, которое прошло после нашей первой встречи, вы что-нибудь еще вспомнили?
– Нет, – замотал головой Иванов, но по нему было видно, что он готов вспомнить все, что угодно, если уж этим людям так хочется.
И снова Горецкий, как тогда, в первую их встречу, выложил на стол удостоверение полковника Ведьмакина Александра Никифоровича.
– Вам это знакомо? – спросил он.
– Да.
– Откуда?
– Вы мне показывали.
– Правильно, – подтвердил Горецкий. – Но показывали мы вам его совсем недавно. А еще раньше, несколько лет назад, вы этим удостоверением пользовались лично. Ежедневно носили его в кармане, отправляясь на службу.
Иванов смотрел на собеседника так, будто хотел сказать, что прекрасно понимает, что гражданин начальник вешает ему лапшу на уши, но только пока не понимает – зачем.
– Вы когда-нибудь видели президента? – спросил Горецкий.
– Нашего президента? – осторожно уточнил Иванов. – А как же!
– В Кремле?
– Зачем в Кремле? По телевизору.
– А в жизни?
– В жизни – нет.
– А если подумать?
– А чего тут думать? – пожал плечами Иванов. – Я же в Кремле не был. Я и в Москве никогда не был.
– А преступление, за которое вы осуждены, вы совершили в Москве, – напомнил Горецкий.
Иванов посмотрел озадаченно.
– Ведь так? – участливо уточнил Горецкий.
– Да, – не очень уверенно подтвердил собеседник.
– И вот посмотрите. По материалам дела, вы участвовали в распитии спиртных напитков на территории воинской части в Северном административном округе Москвы. Вы как туда попали?
Иванов растерянно пожал плечами в ответ:
– Я не помню. Пьяный был.
– Пьяным ехали на своем «КамАЗе»? – не поверил Горецкий. – Вам, чтобы с юго-востока проехать на север Москвы, надо было или через всю Москву ехать… Пьяным… Или по Кольцевой отмотать пятьдесят километров… Тоже пьяным… И вас ни на одном посту ДПС не остановили?
И снова Иванов пожал плечами.
– Я навел справки, – сообщил Горецкий. – У вас действительно есть водительское удостоверение. Но там открыта только категория «В». Вы могли водить только легковой автомобиль.
– А «КамАЗ»?
– А «КамАЗ» – это грузовик. Другая категория. У вас ее не было.
– Как же я водил?
– Вы не водили, – терпеливо объяснял Горецкий. – Вы, Ведьмакин Александр Никифорович, никогда в жизни близко к «КамАЗу» не подходили. Это Иванов Виталий Сергеевич «КамАЗ» водил в Рязанской области.
– Правильно. Потому что я Иванов и есть, – осторожно сказал собеседник, явно боясь хоть что-то сделать не так.
Горецкий покачал головой и сказал печально:
– Иванов Виталий Сергеевич умер в одна тысяча девятьсот девяносто девятом году. На старый Новый год. Выпил поддельной водки и скончался.
Иванов обездвижел.
– Я неспроста спросил у вас про президента, – сказал Горецкий. – Вы запросто могли его видеть. Потому что работали на него и теоретически могли лично с ним встречаться.
– Зачем?
– Вы выполняли для него работу и, может быть, докладывали о том, что сделано. Или докладывали вы другим людям, но сначала все равно были представлены президенту. Для знакомства, так сказать. Чтобы он на вас посмотрел, прежде чем дать «добро» на ваше участие в операции.
– Какой операции?
– Вы создавали секретный президентский фонд. Прятали деньги, которые впоследствии могли пригодиться президенту. Такая президентская заначка, – сдержанно улыбнулся Горецкий, чтобы несколько разрядить обстановку.
– Заначка, – пробормотал Иванов.
– Да, – кивнул Горецкий. – У вас было целое подразделение. И из всего подразделения у нас пока есть информация только на двоих человек: на вас и на некоего Ивана Алтынова.
Горецкий положил на стол фотографию человека в милицейской форме. Иванов всмотрелся.
– Я же его убил, – вспомнилось ему.
Горецкий не был готов дискутировать о том, действительно убит Алтынов или жив.
– Но до убийства вы его знали? – осведомился он.
Иванов смотрел задумчиво.
– Вы что-нибудь можете вспомнить об Алтынове? – проявил настойчивость Горецкий.
Иванов снова всматривался в лицо на фотографии. Поднял глаза на Горецкого.
– Я хотел его убить, – сказал он.
– Давайте пока оставим момент убийства, – предложил Горецкий. – Забудем о нем на время. Будем думать только о том, что было раньше. Еще до убийства. Задолго до убийства. Вот этот человек был у вас в подчинении, – ткнул в фотографию пальцем Горецкий. – Что вы о нем можете вспомнить?
– Я хотел его убить, – упрямо повторил Иванов.
– За что? – вздохнул Горецкий.
– Я не помню.
Ранним утром в номере у Корнышева раздался телефонный звонок. Корнышев в полудреме прополз по своей огромной кровати, дотянулся до аппарата, снял трубку с рычага, сказал сонно:
– Алло!
И услышал женский голос:
– Доброе утро! Это Катя. Извините, что я так рано. Или не рано? В общем, я внизу.
Корнышев посмотрел на часы. Половина восьмого утра. А в Москве уже половина девятого.
– Нет, что вы, Катя, совсем не рано. Сейчас мы с женой спустимся. Вы подождете нас минут пятнадцать?
– Конечно!
После этого Корнышев позвонил Эльвире. Долго никто не брал трубку, и Корнышев занервничал, но тут Эльвира ответила.
– Алло, – произнесла она со вздохом.
– Это Корнышев. Через пятнадцать минут встречаемся у лифта.
– Как это вы себе представляете? – сонно спросила Эльвира. – Я еще сплю.
– Если через пятнадцать минут тебя не будет у лифта, я выволоку тебя из гостиницы в том виде, в каком застану в номере.
– Вы ужасный! – вздохнула Эльвира.
Корнышев принял душ, побрился, оделся и вышел к лифту. Эльвира уже ждала его. Она была сонная и мрачная.
– Что за вид? – попенял ей Корнышев.
– Я обычно встаю в час дня! – огрызнулась Эльвира.
Корнышев потрепал ее по щеке.
– Давай-давай, просыпайся! – потребовал он. – Ты мне нужна веселая и жизнерадостная. Внизу нас ждет девушка Катя. Ты должна ее очаровать.
– Хорошо, – вздохнула Эльвира. – К полудню я влюблю ее в себя.
К тому моменту, когда они на лифте спустились вниз, с Эльвирой произошла удивительная метаморфоза. Она выпорхнула из лифта любопытной жизнерадостной туристкой, готовой отправиться на экскурсию по острову за новыми впечатлениями, и с поджидавшей Корнышева Катей поздоровалась даже раньше, чем сам Корнышев. Когда Катя пошла им навстречу, Эльвира взяла Катины руки в свои, по-свойски чмокнула в щеку и сказала радостно:
– Вы Катя? Славик мне рассказывал! Я так рада!
– Простите, что я так рано, – пробормотала не рассчитывавшая на подобное радушие Катя. – Я по утрам бегаю. Потом плаваю в море. Как раз в это самое время…
– А где плаваешь? – спросила Эльвира.
– Под Курионом. Это недалеко от Лимасола. Хороший пляж, там почти не бывает туристов, только местные. Хотите, поедем туда?
– А купальные принадлежности? – озадачился Корнышев.
– Купим по дороге, – сказала беспечно Эльвира. – Хотя можно и голышом. Катя, здесь есть такие места, где можно голышом?
– Есть, – ответила Катя и засмущалась.
– Когда-нибудь туда съездим, – сказала Эльвира.
Корнышев видел, как быстро она взяла Екатерину в оборот, и у него отпали последние сомнения. Эльвира не подведет и разыграет свою роль как по нотам.
Они вышли из отеля. Катя приехала на японской малолитражке. Решили все вместе ехать на ее машине. Катя села за руль, Эльвира бесцеремонно заняла кресло рядом с Катей, и Корнышеву осталось заднее сиденье.
Лимасол еще только просыпался. Редкие машины катились по улице, вчерашним вечером забитой автомобилями. Рестораны еще только открывались. За столиками не было видно ни одного посетителя. Офиц