Анна рассмеялась:
— Мне кажется, сегодня я могу пройти и сотню миль кряду. Я чувствую себя отдохнувшей и полной сил! Должно быть, так действует на меня свежий воздух.
— Свежий воздух — это как раз то, что, за городом в полном изобилии, — отозвался он, пока они спускались с холма в долину. И хотя он не выпускал ее руку, Анна чувствовала, что он не с ней. Он из-за чего-то тревожится?
Высокая трава стала цепляться ей за подол, и Анна подобрала юбки. Она пыталась игнорировать отстраненность Роба и просто наслаждаться прогулкой, но полностью забыть об этом все равно не удавалось.
— Разве это не прекрасно — жить здесь, у самого подножия холма? — воскликнула Анна, твердо настроенная радоваться жизни. — Каждое утро наслаждаться этим великолепным видом и слушать пение птиц?
— Тебе хочется просыпаться от чьих-то воплей и выливаемых в окно помоев?
Анна сморщила нос:
— Кому такого захочется?
— В деревенской жизни тоже есть свои недостатки, — сказал Роб. — Ужасающий холод зимой, отсутствие театров и книжных магазинов.
— И никаких голов на шестах, — с дрожью произнесла Анна, вспоминая о мертвых головах, что смотрели на нее с Лондонского моста всякий раз, когда она проходила мимо.
— Напоминающих нам о судьбе тех, кто пошел не по той дорожке? — Роб перенес ее через грязную лужу и провел по маленькому мосту в деревню. Они шли рядом, но он все равно был словно не здесь. Не совсем здесь.
В отличие от большинства сельских улочек здешняя главная улица была широкой и замощенной. Вдоль нее выстроились деревянно-кирпичные лавки и жилые дома. Соломенные крыши чередовались с шиферными, а в конце улицы стояла старая церковь.
Массивная, квадратной формы, из поблекшего коричневого камня. На церковном дворе виднелись покосившиеся надгробия, окруженные подновленной каменной оградкой.
Как раз открывались лавки, и продавцы выставляли свои товары. Из домовых труб вился серебристый дымок, его сладковатый запах смешивался с ароматом свежего хлеба из близлежащей пекарни. Женщины с ведрами стояли в очередь за водой, дети цеплялись за материнские юбки или гонялись друг за другом. Мальчики постарше шли в школу вслед за учителем в черном костюме.
На них с Робом все оборачивались, кое-кто даже выкрикивал приветствия, и Робу приходилось останавливаться, чтобы ответить знакомым.
— Ты рос в этой деревне? — спросила Анна.
— Да, я жил над магазином отца, вон там. — Он показал на дом на соседней улице. — И ходил вон в ту школу, как и эти несчастные мальчики.
— И зубрил латынь?
Роб засмеялся:
— Чаще получал порку за несерьезное отношение. А вот там, в нашей деревенской ратуше, я в возрасте пяти лет впервые увидел театральную постановку.
Анна посмотрела, куда он показывал, — длинное, низкое здание позади церкви.
— И что это была за постановка?
— Аллегория о радостях и горестях в исполнении кучки оборванных бродячих актеров. В зале было столько народу, что сидячих мест не осталось, поэтому мой отец встал сзади и посадил меня на плечи, чтобы я мог посмотреть представление. И оно меня захватило, несмотря на потертые костюмы и неуклюжие реплики. Тогда я еще не знал, что простые слова могут вытащить человека из привычного мира и отправить в иной — сказочный, заставить задуматься о том, что никогда не приходило в голову.
— Да, — прошептала Анна.
Именно так она себя и чувствовала, когда смотрела его пьесы, — словно попадала в другой мир с чувствами и желаниями, о которых прежде никогда не задумывалась. Эти пьесы были частью его самого. Раскрывали ли они его тайны, которые ей так хотелось узнать?
— С того времени я заболел театром, хотел только писать и смотреть пьесы, вызывать у людей смех и чувства, — продолжал Роб. — Отец мечтал, чтобы я продолжил его дело, но кожевника из меня не вышло. Меня интересовали только изысканные слова и поэзия, а еще приключения. Хотелось повидать мир.
— Тебе было слишком тесно в деревне, да?
— Да.
Анна кивнула:
— Когда-то я думала, что мир, в котором выросла, — не для меня, а мне уготована совсем иная жизнь вдали от Соутворка. Я мечтала и строила планы...
Роб шел по улице, держа ее за руку, и рассматривал улицы своего детства. Казалось, он видит то, что ей недоступно.
— Но те места, откуда мы родом, всегда притягивают.
— Но ты ведь уехал! И стал кем хотел.
— Это так. Когда мне было семнадцать, сюда заглянули разъезжающие по деревням «Слуги лорда Хэншоу», и я убедил их взять меня учеником. Отец был в ярости.
— Вы с ним потом помирились? — мягко спросила Анна.
Роб ничего не ответил. Они вышли к окраине деревни, и он показал на маленький домик, окруженный аккуратным крошечным садиком.
— Мы пришли, — сказал он. Его взгляд был мрачным и скрытным.
— Что это за дом? — осторожно поинтересовалась Анна, рассматривая здание. Казалось, это совершенно обычный дом — крашеные ставни распахнуты, из трубы идет дым, дверной проем увит цветущими виноградными лозами. Но такой умиротворяющий вид мог быть обманчив, как сладкие слова пьесы.
— Я хочу, чтобы ты познакомилась с моей семьей, — сказал он. — Вернее, с тем, что от нее осталось.
— С твоей семьей? — воскликнула Анна и резко остановилась.
Роб оглянулся на нее и нахмурился:
— Что-то не так?
— Я... я не готова с кем-то встречаться, — ответила Анна. Она пригладила юбки и аккуратно потрогала прическу, убеждаясь, что та еще не растрепалась. — Мне надо надеть что-то более красивое.
— О, Анна, — произнес он со странной грустью и поднес к губам ее руку. Его поцелуй был теплым и нежным даже сквозь перчатку. — Во что ты одета, не имеет никакого значения здесь. И ты всегда выглядишь прекрасно.
— А ты — закоренелый льстец, даже здесь, — ответила она. — Что ж, хорошо. Представь меня своему дому.
Роб взял ее под руку и толкнул садовую калитку. Они зашагали по узкой дорожке, ведущей к дому по ухоженному садику с аккуратными клумбами в окружении плоских речных камешков, позади которого располагался маленький огородик. Здесь веяло тихой, спокойной удовлетворенностью.
Может быть, слишком тихой? Анна вгляделась в поблескивающие окна, но не заметила ни малейших признаков жизни. Никто не смотрел в окно, ожидая их прибытия.
Роб постучал в дверь, и Анна занервничала. Она не представляла, чего ждать. И при взгляде на потемневшее застывшее лицо Роба ее трепет только усилился. Он выглядел совсем другим человеком.
Внутри дома послышались быстрые шаги, щелкнул замок, и дверь распахнулась. При виде женщины, что вышла им навстречу, Анна немного расслабилась. Перед ней стояла пожилая дама, довольно милая и ничуть не устрашающая. Маленькая и аккуратная, как и сам домик, с круглым розовым личиком под белым капором, в синем платье с передником. Увидев своих гостей, она радостно заулыбалась.
— Мастер Роберт! — воскликнула она. — Наконец-то вы здесь.
— Прости, Нелли. Раньше выбраться я не мог, — ответил Роб.
Он шагнул через порог и потянул за собой Анну. Они оказались в маленьком полутемном холле, где веяло прохладой. Роб поцеловал Нелли в пухлую щечку.
— Я по тебе очень скучал.
— Да что вы, я же знаю, что у вас полно важной работы с лордом Эдвардом. Вам некогда скучать, — засмеялась Нелли. — И вы выбрали хороший день для визита.
— Как я понимаю, все хорошо? — спросил Роб.
— И даже очень. С последнего приступа все тихо, а он был уже давно, как вы знаете. Сегодня все очень мирно и спокойно. — Нелли с любопытством поглядела на Анну.
— Нелли, это миссис Баррет, она приехала со мной из Лондона, — пояснил Роб. — Мне хотелось познакомить ее с тобой и показать деревню, где я вырос.
Нелли сделала реверанс, и Анна улыбнулась ей в ответ. Взгляд Нелли был полон откровенного любопытства.
— Мы рады любым друзьям мастера Олдена.
— Я тоже, мисс Нелли, — ответила Анна. Малейший взгляд за меняющиеся маски Роба был подобен сокровищу. Она осмотрела простой чистый холл и прислушалась, но было совершенно тихо. Ни единого звука.
— Я как раз пеку пирог к ужину, — сказала Нелли. — Зайдите к ней, пока я закончу. Надеюсь, вы останетесь на ужин? У нас на всех хватит.
— Конечно, Нелли. Я никогда бы не упустил шанс попробовать твоего пирога, — ответил Роб.
Он глянул на закрытую дверь в конце коридора, и Анна заметила, что по его лицу пробежала тень. Она сжала его руку, и он ответил ей быстрой улыбкой.
— Думаешь, мне можно пойти одному, Нелли? Будет ли это мудрым решением после прошлого раза?
— В последнее время все очень спокойно, — улыбнулась Нелли.
Она провела их до самого конца коридора и распахнула дверь. Анна вошла вслед за Робом и оказалась в маленькой солнечной комнате с открытым окном. Ярко-белые стены, натертый до блеска пол темного дерева. Повсюду расставлены кресла с яркой вышивкой и маленькие скамеечки.
У окна, склонившись над пяльцами, сидела девушка. На ней было простое белое платье и свободный бледно-голубой сюркот. Длинные волосы темными волнами спускались ей на спину.
Когда они вошли, она не подняла голову, поэтому Нелли хлопнула в ладоши и сообщила:
— Мисс Мэри, ваш брат приехал вас навестить!
Девушка повернулась к ним, и Анна едва не ахнула при виде ее лица. Она очень походила на Роберта, те же ярко-голубые глаза и изящные скулы. Только линии губ и подбородка мягче, не оставалось сомнений, что они родные брат и сестра. На левой щеке девушки был ужасный шрам — старый, уже побледневший рубец до самого подбородка, уродующий нежную кожу.
Она неопределенно улыбнулась, словно понятия не имела, кто перед ней, но пыталась быть вежливой.
— Сегодня прекрасный день, не правда ли? — сказала она.
— Я вас оставляю, мне надо присмотреть за пирогом, — сообщила Нелли. Она попятилась из комнаты и тихо закрыла за собой дверь.
Мэри вернулась к вышивке и стала напевать что-то себе под нос.
Анна изумленно наблюдала за ней.
— Это твоя сестра? — шепотом спросила она.