Примечательно, однако, что не все эксперты в области позирования с равным энтузиазмом призывают женщин перевоплощаться в Грейс Келли или кого-то из ныне живущих знаменитостей – встречаются и более рефлексивные тексты, авторы которых склонны рассуждать о смысле, назначении и ограничениях предлагаемых советов. Так, французский фотограф Милена Пердрьель в своем онлайн-руководстве объясняет значимость позирования вполне в духе национальной философской традиции: «Так как мы живем в мире образов, ваш образ важен – необходимо уделять ему внимание»[244]. Российский фотограф и инстаграм-блогер Анастасия Мудукова развивает эту мысль, акцентируя «терапевтическое» значение удачных фотографий: «В своем блоге я делюсь знаниями, как лучше ДЛЯ ФОТО, а не для жизни. Знаниями о том, как обмануть камеру и выглядеть достойно, чтобы потом не было разочарований при просмотре своих же фотографий. <…> Я думаю, такая информация очень ценная. Так как основная проблема наших девушек – это непринятие своего тела. А советы, которые вы тут получаете, могут в итоге повлиять на ваше отношение к внешности»[245]. В том же ключе рассуждает модный блогер Алея Бебенек: «Образ тела – не более чем история, которую мы рассказываем сами себе. Это не то, что видят другие люди, когда смотрят на нас. Но фотографии играют БОЛЬШУЮ роль в этой истории. Это единственное отражение того, что мы считаем реальностью собственной внешности»[246]. Все эти комментарии так или иначе проблематизируют идею «реальности», тесно связанную с фотографической репрезентацией даже сейчас, в цифровую эру, когда любой образ открыт для бесконечного числа разнообразных модификаций. Противопоставление фото и жизни у Мудуковой оказывается достаточно условным, так как фотографии, их просмотр и обсуждение встроены в ткань повседневности и определяют «реальную» оценку женщинами своей и чужой внешности. Пусть позирование – игра, о чем напрямую пишут многие авторы, ставки в ней довольно высоки.
С другой стороны, в ряде руководств совершенно игнорируется разрыв между фотографической репрезентацией и реальностью – напротив, рекомендуемые техники тела предлагается перенести в повседневную жизнь: «Позы важны не только на фотографиях. Необходимо встроить их в свою жизнь… то, как вы сидите… стоите и ходите. Ваша осанка станет лучше, и даже если кто-нибудь щелкнет вас случайно, вы все равно будете хорошо выглядеть на фото!»[247] Фотография вновь появляется здесь в качестве некой окончательной рационализации, однако, как представляется, речь идет не только и не столько о буквальной, возникшей непредвиденным образом ситуации фотографирования, сколько о стремлении распространить качество «фотогеничности» на каждый момент обыденной жизни. Фактически, на уровне телесных практик и самопрезентации, это оборотная сторона тех фотографических настроек взгляда, о которых писала в свое время Сьюзен Зонтаг[248]: мы не просто видим реальность в соответствии с устоявшимися фотографическими клише – мы активно формуем ее (и в первую очередь себя), подгоняя под требования «хорошего кадра».
В следующем разделе речь пойдет о том, как принципы подобной «фотогеничности» участвуют в конструировании гендера – иными словами, как представления о мужественности и женственности переводятся в отчетливые визуальные знаки, проецируемые на поверхность фотографии.
Еще в большей степени, чем непосредственное представление себя другим в повседневной жизни, проанализированное Ирвингом Гофманом, медиатизированная самопрезентация, о которой идет речь в руководствах по позированию, тяготеет к «идеализации» гендерных характеристик. Эти характеристики одновременно конструируются на визуальном (благодаря иллюстративным материалам) и дискурсивном уровнях, причем советы часто даются в директивной, не предполагающей возражений манере, как видно, например, из следующего предписания: «Руки женщины должны подчеркивать ее изящество и элегантность. Руки же мужчины должны показать его силу и мужественность»[249]. Примечательно парадоксальное совмещение в этой рекомендации эссенциалистских взглядов (автор исходит из четкого, недвусмысленного представления о сущности каждого из гендеров) и имплицитно подразумеваемой перформативности гендера (мужественность и женственность оказываются локализованы в позе, жесте – эфемерных, поверхностных проявлениях, которые могут быть произвольно присвоены и отброшены).
Тем не менее, как мы пытались показать выше, именно эти поверхностные эффекты, будучи зафиксированы фотографией, приобретают статус своеобразной (интер)субъективной «реальности» и даже образца – воспроизводимого в бесконечном множестве новых снимков, а до какой-то степени и в обыденной жизни. Интересно проследить, какие техники тела оказываются наиболее гендерно маркированными и какие визуальные эффекты «говорят сами за себя», а какие нуждаются в пояснениях.
Пытаясь определить женственность как пластическую характеристику, большинство руководств по позированию упоминает «чувственные изгибы» фигуры. Эта черта неизменно преподносится как «естественное» свойство женщин, однако речь идет отнюдь не о соотношении объема талии и бедер, на которое популярное знание нередко указывает как на «эволюционный» фактор, будто бы предопределяющий представления о красоте. Рассматриваемые тексты, как правило, превозносят худобу, порой в буквальном смысле вытесняя отклоняющиеся от идеала стройности тела на периферию изображения: «Женщинам, склонным к полноте, лучше не фотографироваться по центру фотографии – Вы будете хорошо смотреться сбоку кадра»[250]. Таким образом, женственные изгибы – это не свойство фигуры самой по себе, а то положение, которое она должна принять на фотографии. Отсюда базовое правило позирования для женщин, афористично сформулированное автором одного из руководств: «Согните все, что гнется!»[251]
Вооружившись подобными советами, следует усилить эффекты контрапоста за счет подачи бедер в сторону, при этом сильнее сгибая свободную ногу, а также разместив согнутые руки по бокам на разной высоте (порой рекомендуется также прогнуться в пояснице и подать грудь вперед). Такая поза часто описывается как более интересная и выразительная по сравнению с «нефотогеничными» повседневными положениями тела и даже с классическим контрапостом – ведь она создает динамические векторы внутри снимка, позволяя легко добиться эффектной композиции. Однако в той мере, в какой подобные приемы направлены на создание женственных изгибов, их «выразительность» гендерно окрашена. Не удивительно, что в одном из редких руководств по позированию, адресованных мужчинам, такие техники тела оцениваются резко негативно. По мысли фотографа Люсьена Бадеа, на чей авторитет ссылается этот текст, «когда мужчина думает о своих лучших сторонах, в их число не входит смазливость, милота или фигура в форме песочных часов, которую можно эффектно продемонстрировать. Мужчина хочет быть сильным, подтянутым и статным, в то же время излучая хладнокровие, уверенность и самообладание. <…> Мужское тело – это не изгибы, а углы и необузданная мощь. Это треугольник торса и линия подбородка»[252]. Таким образом, мужественность репрезентируется при помощи более компактной, лаконичной позы, однако базовые принципы позирования едины для мужчин и женщин: перенос веса на одну ногу для «оживления» позы, разворот тела от камеры, чтобы выглядеть стройнее, подача головы вперед и чуть вниз, чтобы избежать появления на снимке двойного подбородка.
С точки зрения развития принципа контрапоста мужские и женские позы можно соотнести с античной скульптурой классического и эллинистического периодов соответственно. Однако их противопоставление довольно условно, так как профессиональные фотографы и сами женщины отнюдь не всегда стремятся к предельной драматизации женской позы. По словам автора одного из руководств по позированию для фотографов, «большинство ваших клиентов-мужчин хотят выглядеть мужественно, но женщины не обязательно желают противоположного – они хотят быть сильными»[253]. В действительности исследователи западных социальных медиа отмечают «выраженный переход от преимущественно пассивной репрезентации женского тела к образам, подчеркивающим силу, активность, независимость и сексуальную инициативу», в то же время интерпретируя подобный атлетичный идеал («кубики» пресса вместо фигуры в форме песочных часов) как «очередную форму контроля, из‐за которого женщины постоянно чувствуют себя под пристальным наблюдением с точки зрения соответствия телесным нормам»[254].
В рассматриваемых руководствах по позированию идея женской силы не находит яркого выражения, преобладает акцент на «изгибах», однако уровень экспрессивности предлагаемых поз (глубина контрапоста) может варьироваться. Характерна следующая рекомендация отечественного автора, согласно которой в позировании следует придерживаться «золотой середины»: «Фотография получится интереснее, если линии плеч, наклона головы, ног и пр. будут не перпендикулярными. Избегайте прямых линий и „прямых“ поз. Однако слишком выгибаться и принимать неестественные позы тоже не надо. Все в меру!»[255] Переводя эти предписания на язык скульптуры, можно сказать, что плохо уподобляться античной коре или куросу, но и барочная figura serpentinata далека от современного идеала позирования, в особенности мужского.