[478] (или, по другим исследованиям, в 5–6 лет[479]), когда детей сажали за букварь. Часто первыми учителями были именно матери: они[480] (или гувернантки[481]) отвечали за подбор литературы своим дочерям. Л. Н. Пушкарева утверждает, что «именно рождение и воспитание детей было содержанием жизни любой женщины»[482]. По сути, мать была первой, кто задавал тон дальнейшей социализации, и ее образованность в данном контексте действительно играла важную роль[483]. Эта мысль транслируется у Фенелона: мать должна всячески собственным примером служить образцом для подражания ребенку, начиная с младенческого возраста, поэтому главная функция женщины – рождение и воспитание ребенка, домостроительство. Правда, «благородным и богатым девицам потребно знать должности владельцев, касающихся до их земель»[484]. Несмотря на такую адресацию, труд Фенелона мог быть полезным для более широкой аудитории[485]. Надежда Никифорова отмечала в предисловии, что «хотя оно кажется служит за предмет только для воспитания девиц: но находящияся в оном общия наставления и советы, также полезны и мужескаго пола детям; а особливо в малолетстве они много между собою сходства имеют»[486]. Таким образом, именно вторая тенденция, присущая идеям Фенелона, была более понятна и близка российским дворянам. И. Туманский в своем предисловии указывал, что «иногда помощию разума достигнуть желаемого щастия» мы можем, но «оно без подкрепления добродетели, бывает преддверием великого злополучия»[487]. Это подтверждают наблюдения исследователей. Например, О. С. Муравьева отмечала, что «к дворянским детям применялось так называемое „нормативное воспитание“, т. е. воспитание, направленное не столько на то, чтобы раскрыть индивидуальность ребенка, сколько на то, чтобы отшлифовать его личность соответственно определенному образцу»[488].
Подводя итог, можно еще раз кратко очертить траекторию бытования трактата французского педагога-богослова Фенелона «О воспитании девиц» в России в XVIII веке: попав в Россию в начале XVIII века в немецком переводе в руки педагога-пиетиста И. В. Пауса, он был переведен последним для практики нового языка. Несмотря на то что этот перевод не был издан, возможно, он имел какое-то влияние на «Юности честное зерцало» – первый учебник светского поведения, в составлении которого принимал участие Паус. Следующим переводом стала работа А. Ф. Хрущева (1738), место хранения которой до сих пор не установлено. Позже, уже во второй половине XVIII века, два разных перевода были изданы четыре раза. Трактат примечателен своими связями с деятельностью мадам де Ментенон, основательницы пансиона Сен-Сир (а сам Фенелон находился с ней в дружеских отношениях[489]). Еще Петр I проявлял интерес к этому учреждению, которое позже послужило образцом для Смольного института. Однако опыт Сен-Сира не был просто перенесен на русскую почву, а был модифицирован в соответствии с представлениями Екатерины II о том, какой должна быть современная ей молодая дворянка[490]. Кажется, что этот случай является примером того, о чем писал М. Эспань: «Французское Просвещение проникало в Россию, претерпевая там трансформацию, уже подготовленную немецким Aukflärung, которое отличалось преодолением социального атомизма, свойственного французским философам. Тем самым можно сказать, что в России обнаруживаются – в причудливом смешении – специфические черты французского Lumières и немецкого Aukflärung»[491]. Одним из идентификаторов этого «причудливого смешения», возможно, оказался женский мир, в том числе благодаря бытованию в нем особой нормативной литературы. Запрос на нее возник с модификацией публичного пространства, которое, несмотря на процессы эмансипации в разных сферах дворянской жизни[492], все еще оставалось по преимуществу мужской сферой деятельности. В периодическом издании «Ежемесячные сочинения» в тексте «Правила воспитания детей» (1755) среди прочих правил было всего лишь одно, касающееся девочек: «Дочерей воспитывать с таким же рачительным смотрением как и сыновей: ибо от хорошаго их поведения, а особливо когда они сами матерями будут, произойдет обществу столько же пользы, как вреда от худаго»[493]. Судя по всему, ранее женскому воспитанию действительно уделялось меньше внимания, но между тем стало формироваться мнение о будущей роли каждой девочки как матери, и, соответственно, ее социальном предназначении. Поэтому наблюдение Ю. М. Лотмана о том, что только во второй половине XVIII века – первой половине XIX века женский характер стал формироваться литературой[494], а воспитанию девушек стали уделять большее внимание, совершенно точно передает действительность эпохи. Не зря ученый отмечал (и это было повторено в других исследованиях), что «домашние библиотеки женщин конца XVIII – начала XIX века сформировали облик людей 1812 года и декабристской эпохи»[495].
ОР БАН. 26.3.I.20
О ничесом менше попечется, нежели о воспитании дщерей. Самоумие и обыкновение матерей в том деле часто советуют. [Непщуют – в черновике] Мнится, невозможно быти, много учения научити женскому полу [быти невозможно женскому полу много учения научити – в черновике]. [Мнят, воспитание – в черновике] Непщуют воспитание сынов началнейшое, общой же ползе дело полезное быти дело: и хотя в том не менше погрешаются[496], нежели в воспитании дочерей, а токмо мнение имеют, и добре разсуждают, яко много свеч надобно, разумно в нем творити. Благоключимии мужие трудилися, учения и правила о том предати сколко учителей и школ обретаются? Как много денег выкладывается на типографское художество, на умное художество, на испытание веждеств, на обрящи добраго пути учения, на удобие [имже – в черновике] дети обучати в языцех и добрых учинити учителей? И хотя многажды при всех таковых приготовлениях болше привидения, нежели основания есть, а токмо вси в купе [показывают – в черновике] сими объявляют, как велми утрудилися о воспитании сынов. [л. 1 об.] Дочи, говорят они, не употребляют многоведения, любопытность творит их суетных [суетныя – в черновике], довлеет им ведати, каким образом во время свое, домовство и храмину свою управити, мужем же своим без прекословия послушати подобает. [Ведомо есть – в черновике] Искуством знают произвести [же – в черновике] многих жены [жен – в черновике], их же [яже – в черновике] веждество безумных творило. Сих ради вин сицевии людие [люди – в черновике] мнят, праведно быти дочери руковождению невежд и безумных матерей вручити.
Также убо! Брежитися подобает, дабы не ученния дури бывают: женам нест [не ест – в черновике] так крепкы, а любопытней дух, нежели мужем. Такожде не нуждно есть их обучати вещами, от них же головы [главы – в черновике] им болят. Им недостойно есть, государство управляти, ни войну держати, ниже в чинах божественых и церковных делах утрудитися. Такожде не употребляют пространная веждества мудрость овладети, и воинствовати, правдословия, православния и мирскаго [любо – в черновике] мудрия. Множайшая рукоделия им неподобателна суть [суть – в черновике]. Созданы суть жены точию во мерная обучения. Плоть и дух им не так крепие [крепкие – в черновике], нежели мужем. Природа же вместо сего им тщание, красоту и домостоителство вручила, да б в храминах своих покойно упражднилися.
А что последователно есть и природныя слабости жен? То слабнеи суть, то [л. 2] наипаче им нуждно и требо есть укрепитися. Не много ли им должности есть? Таковую [убо – в черновике] должность исполнити имут, яже основание есть всего человеческаго жития? Оны ли не суть? Яже домов испортят или содержат? Оны все домовство управляют, и последователно совершают, еже всему человеческому роду ближайше надлежит? Темже у ных началная вина есть добрых и злых нравов всего мира. Разумная и богобоязная жена есть душа всего великаго храма или дому, она уставляет в нем чини во телесных и духовных благих. Сами мужие в высочайших чинах и достоинствах сидящии, свопственными помышлении ни едино благо в носити могут, аще не жены им соделывают.
Мир не есть мечтание, но есть собрание всех родов: и кто [ево – в черновике] может усердным тщанием их управляти, нежели жены, котория сверх природнаго и мужества и попечения в домах своих, сие преизящество имеют, что сохранителницы, прозорливи [прозорливия – в черновике], тщаливи [тщаливия – в черновике] и во увещание рождены суть[497].
Невежество дочери